В день похорон Валентина Григорьевича Распутина

Умер великий писатель земли русской.

Пророк, восставший против уничтожения и гибели старой России.

В день похорон Валентина Григорьевича Распутина

Валентин Григорьевич Распутин.

Восставший, как никто другой. Как никто другой обнаживший лицо зверя, ненавидящего Русскую культуру и самих русских, нагло и весело провозглашающего их упразднение.

Воды Братского моря, затопившего Матеру ради электричества, будущей собственности Чубайса и Дерипаски. Пророк, прикованный к его противоестественным берегам, не стыдящийся и не прятавший своего земного отчаяния.

В этом отчаянии – и горькая правда, и противоядие от плена любой идеологии. От того пленения мифами, против которого не устояли его старшие собратья Солженицын и Астафьев.

В этом отчаянии – верность чистой христианской нравственности.

Как никто другой из русских писателей он сказал о разразившейся на Руси нравственной катастрофе. Сказал, когда другие молчали, или видели благоприятный прогноз, или думали, что можно еще все поправить.

Распутин в 1986 году добился отмены поворота вспять северных русских рек. Распутин с протоиереем Александром Шаргуновым другими священниками призвал к нравственному возрождению Отечества в 1994 и 1996 годах, публично обличив режим Ельцина в нравственном геноциде русского народа. Распутин уже при Путине выступал против строительства Богучанской и Нижнеангарской ГЭС.

Эта деятельность была продиктована не верой в ее земные результаты – Распутин не верил в них, о чем откровенно сказал мне грешному в 1997 году. Эта деятельность диктовалась только великим чувством долга.

Великий художник и гражданин, рядом с которым некого поставить – разве что Твардовского – оказался, как Бунин и Рахманинов после Революции – на чужбине. Но, в отличие от них – в своей стране. Страна, потрясенная Матерой, оказалась, как Матера, погребена водой.

И это тяжкий грех моего поколения. Тяжкий, несмываемый грех Новой России. Великий талант и дар Божий был заживо, в расцвете сил, похоронен ею. Распутин мог писать, но уже не мог быть услышан. И поэтому ничего равного Матере, Живи и помни и Пожару не написал. Так Шостакович не мог писать Седьмую симфонию, пока немцев не прогнали из-под Москвы.

Бог был милостив Валентину Григорьевичу.

Он дожил до Донбасса, до войны русских за Россию.

Бог утешил его земным утешением: видеть, как воспитанные на школьных текстах Есенина, Твардовского и Валентина Распутина люди его потопленной страны, не взирая на горькие потери и риск собственной смерти – ратуют – сражаются – за великое русское слово, русскую речь, русскую историческую память и культуру.

Он дожил до сражения молодых ангарских и забайкальских мужиков за его – и нашу — Матеру.

А на Небе – за его смирение, Боголюбие и великое благоговение к Церкви Христовой — его упокоит Бог.

Царство ему Небесное. Вечный покой его душе.

Протоиерей Владимир Переслегин, член Общественного Комитета «За нравственное возрождение Отечества»

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.