Великий Четверг

Святые Дары

Великий Четверг

В Церкви Евхаристию называют Святыми Дарами. В конце Божественной литургии на заамвонной молитве мы слышим слова священника о том, что это — «дар совершен, сходяй от Отца светов». Поистине, в Евхаристии выражен в полноте смысл всякого дара, но и всякий дар должен иметь смысл. Возьмите, например, дар евангельской вдовы в храме. Почему она больше всех положила, в то время как стоимость ее дара меньше всех, почти ничто?

Именно потому, что его материальная составляющая исчезает до такой степени, что остается только дар и тот, кто его приносит. Давая столь немного, вдова как бы совершает, выражаясь богословским языком, истощание себя, ибо она дает не то, что имеет, но, как сказано неожиданно в Евангелии, «от скудости своей». И это ничтожное приношение не препятствует раскрытию дара дающего, а наоборот, раскрывает его. Чем больше дар освобождается от своей внешней значимости, доходя до минимума, тем больше дающий приобщается избыточествующему свету Дара. Таким образом, вдова, дающая «от скудости своей», приносит чистый дар. Она является той, кто дарит, и никакой самый великий или самый ничтожный дар не может скрыть это. То же самое происходит в Евхаристии: дар умаляется до самых обыкновенных вещей, хлеба и вина, так что его материальное содержание почти исчезает — до прозрачности, являющей Дающего, Христа, Который в Своем Божественном истощании являет Подателя всего — Бога Отца.

Реальное присутствие Бога в Евхаристии как бы упраздняет вещество дара, потому что Дающий прелагает его в Себя, в Свое Пречистое Тело и Кровь. Так Евхаристическим даром совершается наше приобщение Отцу через Сына в Духе Святом. Вспомним еще раз заамвонную молитву: «Всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов», — говорит апостол Иаков (Иак. 1, 17). Это не означает, что Евхаристия — один из даров Божиих, но что ни один дар не может быть истинным даром, если он не нисходит свыше, от Самого Бога. Совершенство его возвращения к Богу делает совершенным для нас принятое от Него.

Во всех случаях признание или непризнание дара за дар зависит от способности нашего взгляда видеть — в прозрачности дара — Дающего, от Которого он нисходит. Узнавшему истинный дар в Евхаристии открывается истинная цена всего, что есть в мире. Вот почему апостол Павел со святой гордостью пишет: «Даже доныне терпим голод и жажду, и наготу и побои, и скитаемся, и трудимся, работая своими руками. Злословят нас, мы благословляем; гонят нас, мы терпим; хулят нас, мы молим; мы как сор для мира, как прах, всеми попираемый доныне» (1 Кор. 4, 11—13). И святые отцы свидетельствуют о всех узнавших тайну дара и умаливших себя ради Господа: «Кто умалил их, если не любовь». Поистине Своим умалением Христос «возлюбил сущих с ним до конца» (Ин. 13, 1). И продолжает так любить в таинстве Евхаристии, до отдачи Своего Тела и Своей Крови как нашей пищи и пития. Мы призваны донести тайну дара всем людям. Но если внутри слушающих нас нет Учащего, напрасны все наши слова.

Как можно выразить Таинство любви, Таинство тайны веры, Евхаристию? Слишком беден наш язык, чтобы говорить об этом непостижимом уничижении Господа. «Какие странные слова! Кто может это слушать?», — говорят ученики Христовы (Ин. 6, 60). Господь сказал им: «Это ли соблазняет вас?». И «с этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним» (Ин. 6, 66). Как актуальны сегодня эти слова! Потому что мир теряет понятие дара.

Хотя известно, что человечество не может существовать, если между людьми нет взаимности, цементируемой законом дара. Мир существует, пока мы имеем желание отдавать себя друг другу. Все соглашаются: да, без дара невозможно никакое подлинное общение. Но все чаще можно слышать: дар не имеет отношения к нравственности или религии. Его содержание — только политическое или прагматическое: ты — мне, я — тебе. Но Христос говорит: «Блаженнее давать, чем принимать». С утратой тайны дара начинается путь упразднения высшего добра — способности к самоотдаче высшим злом — эгоистическим самоутверждением. Полное игнорирование природы человека, вытеснение любви циничным расчетом. Без вольного дара себя ближнему человек начинает задыхаться, происходит по существу остановка жизни. Вот что прежде всего Церковь должна донести до сознания мира.

Жизнь это дар. И только идя путем постижения тайны дара, можно обрести способность принять то, что принес на землю Христос. В Евхаристии Он отдает Себя, Он предлагает нам Свое Тело и Кровь, всю Свою жизнь — Превечного Сына Божия, данного Отцом в Духе Святом. Здесь полнота Божественного дара Пресвятой Троицы, которому мы приобщаемся в Евхаристии.

Самое главное, что мы должны понять и передать другим: человек — это способность приобщения дару. И сокровенность. Подлинный дар всегда сокровенен, и путь веры совершается в сокровенности. Вот почему нет ничего на свете дороже веры.

На Кресте только Божество Христа было сокрыто. Человеческое естество было видимо и ощутимо. А в Евхаристии и человечество Христа сокрыто под видом хлеба и вина. Этот дар предлагается нам, чтобы мы могли стать причастниками Божества, Которого никакое творение не может познать, идя своими путями: «Бога не видел никто никогда» (Ин. 1, 18). Это значит, что требуется всецелая вера в тайну дара, в Святые Дары, в таинство пути, истины и жизни (Ин. 14, 6). Ибо «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2, 9).

Нигде так не раскрываются для нас Божественные пути, как в тайне Евхаристии, именуемой Святыми Дарами, тайной веры. Любовь всегда бедна. Она ничего не имеет, потому что все отдает, и ей все принадлежит. Нигде Христос не просит до такой степени нашей любви и нашей веры, как в этом таинстве любви, совершенного дара.

Протоиерей Александр Шаргунов