Ответы на вопросы читателей журнала «Русский Дом» — март 2010 г.
Всем известно, как быстро распространяются в последние годы нехристианские религии, например, ислам, в Европе, в Америке и у нас в России. Скоро они, наверное, будут главными во всем мiре. Почему это происходит? Веруем и знаем, что Истина только во Христе.
А в других религиях, в лучшем случае, могут быть только проблески Истины, вместо света Истины, — это возвращение к тьме, от которой освободил нас Христос. Следовательно, в конце концов, к антихристу. В этом смысле можно назвать пророческим исповеднический подвиг о. Даниила Сысоева. Но вопросу меня вот какой. Люди, называющие себя православными, исповедующими единую истинную веру должны быть более нравственными, чем те, кто исповедуют ложные религии. Но приходится иногда видеть, что они нравственно выше, чем гордящиеся своей верой христиане. Как Вы объясните это странное явление?
Владимир Сорокин, г. Москва
Сразу по самой сути вопроса замечу, что убийство человека за его убеждения, когда нет ни ума, ни сердца опровергнуть их, не может быть хоть в какой-то степени определено как проявление нравственности. Ясно также, что такого рода убийство — не случайный эпизод, и что за ним — присутствие человекоубийцы от начала.
«Проблески Истины»? Объяснение здесь может быть очень простое — понятное даже тому, кто не интересуется никакой духовностью и живёт только земными интересами. Возьмите такой пример. У одного человека есть тысяча золотых монет. Вместо того чтобы пустить зги деньги в оборот, он закапывает их глубоко в землю и оказывается, по существу, совсем без денег. А у другого, скажем, только пятьдесят монет. Но он по-другому дорожит своим богатством, старается умножать его выгодными вкладами. И вот результат. Все с изумлением видят, как он с таким малым начальным капиталом где-то обошёл того, кто имел несравненно больше.
Великое сокровище неизмеримой цены — вера Христова. Учение Православной Церкви превосходит всё на свете. Но, к несчастью, слишком многие христиане, которым вверено это драгоценное достояние, не интересуются им и не употребляют его как должно. Они — ленивы и нелюбопытны, равнодушны и маловерны или просто атеисты, которые только носят имя христиан, и больше ничего. Они сокрывают истину слова Божия глубоко в земле и живут, как идолопоклонники, если не хуже. В то время как эти так называемые православные еле тащатся по жизни, всё более духовно слабея, мы можем видеть людей других вер, которые тщательно хранят «проблески Истины», — свои традиции, а также, в меру своих сил, — совесть и стыд (например, те же допускающие недопустимое для христиан многоженство мусульмане). Так умножаются их скромные дары, проявляясь в отдельных «более нравственных» поступках, — ведь Бог не оставляет никого до конца. Бог попускает этому быть, чтобы вразумить нас и научить дорожить богатством, которое нам дано.
Можно было бы заметить ещё, что несравненно легче жить по частичной правде, чем по любви, которая требует самоотдачи от всего человека. Но разве это может быть для нас оправданием, когда мы видим православных христиан нецеломудренными и немилосердными, в то время как инославные, те же магометане, индуисты и буддисты, скрупулёзно следуют предписаниям своих религий и нравственно оказываются выше так называемых православных? На самом деле эти псевдохристиане злословят и хулят прекраснейшую, единственную истинную веру в мiре.
Так многие из не знающих истинной веры оказываются ближе ко Христу, чем они. И потому проповедь священномученика Даниила была обращена к таким людям. Мы знаем, что она была не безплодной — многие из них уверовали во Христа и крестились. Не должна она быть безплодной и для нас. Его мученическая смерть — как драгоценный алмаз, сияющий в грязи лжевер и идолопоклонства. Она — не только обличение лжевер, но и нашей тепло-хладности и мёртвости. Она — свидетельство о единственном Спасителе мiра Христе, а мы жизнью своей порой лжесвидетельствуем о Нём, и что Он безсилен нас изменить. Где наша любовь? Где наша вера? Где наше мужество? Где наша верность Кресту? Молитвами нового священномученика Даниила умилосердись над нами, Господи, победу на сопротивныя даруя. Победу над всяким лжеверием и над нашими пороками, нашим неверием, нашей гордыней. Да царствует в сердцах всех людей Христова любовь и вера!
Христос говорит: «Кто сотворит и научит, тот великим наречётся в Царстве Небесном» (Мф. 5, 19). Требуется, говоря современным языком, и теория, и практика, святая жизнь и просвещение других. Но я мало знаю. Я не изучал богословие. Я не могу проповедовать. Что же будет со мною и такими, как я? Даже если мы «сотворим, но не научит других, будем исключены из Царства Небесного?
М. В. Севастьянов, г. Коломна
На этот вопрос или подобный ему приходилось уже не раз отвечать. И теперь скажу коротко. Когда Христос говорит, что Его ученики должны не только жить по-христиански, но и научить других, это не означает, что все верующие должны основательно изучать богословие и проповедовать о чудесах Божиих с церковного амвона. Такого рода труды — для немногих, получивших дар Божий. На проповедниках лежит великая ответственность, и они должны быть очень внимательны к своей жизни. Если не живут так, как проповедуют, то окажутся лицемерами, о которых Христос говорит: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры».
Кроме проповеди с церковного амвона, есть другой вид проповеди. Это — простое учение Церкви. Это те немногие слова о Христе, которые всякий мало-мальски грамотный христианин может сказать. Те немногие слова, которые исходят из глубоко верующего сердца и которые подлинный христианин старается применять к своей каждодневной жизни. Эти немногие слова могут оказывать большое влияние на других.
Я знаю немало людей, которые, живя в грехе и неправде, внезапно уверовали во Христа не благодаря чьему-то красноречию, но благодаря простым словам, которые услышали от смиренного верующего. Это значит, что всякий, кто верит во Христа, может быть учителем, проповедником Писания. Ко всем нам относится слово Христово: «Кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном». Все мы, христиане, без единого исключения, призваны исполнять заповеди Божий и, по мере наших даров, быть светом — сияющими проповедниками нашим ближним.
Справедливо было обвинение против советской власти: идеология занимает место политики. А теперь, в эпоху всемирной деидеологизации, в XXI веке, — что всюду и везде происходит? Мы помним, как многих людей, далёких от симпатии к коммунизму, шокировало (кажется, тогда уже началась «перестройка») определение американским президентом нашей ещё не распавшейся страны как «империи зла». Как Вы могли бы определить с христианской точки зрения это явление?
И ещё: современные демократии, утверждающие гуманистические ценности и мир, на словах отвергают агрессивные войны и политический цинизм. Сколько преступлений было совершено в минувшем веке, и все, как правило, с позиций нравственности. Иными словами, нравственное и безнравственное может радикально совпадать. И это тоже сегодня называется плюрализмом?
Г. Селезнёв, г.Москва
Замечательно при этом то, что совершается с идеей так называемого плюрализма. Слову «добро» предпочитается «справедливость» и «разумность» — такова весьма символическая перемена в языке современного демократического либерализма (новый символ веры современного общества).
Что же это за ценности — «справедливость» и «разумность»? Все, кто не принимает политических принципов, на которых зиждется либерально-демократический режим, считаются «неразумными». Никакие сомнения по этому поводу не допускаются, никакая иная политика не имеет права на существование. Ибо безполезно дебатировать с теми, кто отвергает это минимальное кредо. Достаточно избавиться от них, чтобы они никому не вредили. Только такой должна быть внутренняя и внешняя политика. Не существует других моделей. Есть только поборники добра, противостоящие поборникам зла.
Такова природа этой проблемы. Демократическая мысль направлена на то, чтобы исключить своих противников, — не потому, что у них иные взгляды, но потому, что они неразумны. (Как говорил Ленин: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно»). Всё очень просто. Отсутствие «разумности» — не особенность, а патология. Как тут не поддаться искушению относиться к нашим врагам как к буйно помешанным? И как не отождествлять их со злом? Так мы оказываемся в демократическом обществе, которое на словах утверждает плюрализм, различие, а на деле — криминализирует всех несогласных. При этом существует множество механизмов — пресса, ТV, утверждающие это манихейство, которое тем более страшно, что сознаёт свои цели. Эта «алогичная логика» касается не только международной политики или военной стратегии. Она действует и в других областях. Вновь на вооружение взят термин «прирождённый преступник», изобретённый итальянским криминалистом XIX века Ломброзо.
Вывод очевиден. Эти люди —имеют ли они право принадлежать к человеческому роду? Нет, этот антропологический тип к нему уже не принадлежит. Разве случайно ещё в XIX веке некоторые антропологи утверждали, что иные преступники имеют черты, свойственные доисторическому человеку, черты, которые исчезли у ныне существующих рас. Значит, преступник — анахронизм, дикарь в цивилизованной стране, чудовище, которое можно сравнить с животным. Одновременно сейчас СМИ формируют именно такой тип «нового человека».
И мы видим, что в демократической современности эти шокирующие нас определения порой возвращаются по отношению к целым народам. Как тут не вспомнить Гитлера! Под предлогом борьбы с фанатизмом приходит небывалый ещё в истории фанатизм. Круг замыкается. Идеология занимает место политики. Добро заражается злом, смешиваясь с ним. Катастрофа западной демократии заключается в утверждении себя в качестве сил абсолютного добра, не знающего компромисса со злом, — в данном случае с идеологическим противником. Так она сама становится образчиком зла — тем более жестоким, что выдаёт себя за добро. Охваченное такой пироманией добро гораздо опасней, чем пожарище зла, которое оно хочет потушить. Когда идеология занимает место политики, фанатизм «добра» становится близнецом фанатизма «зла». Добро следует злу, с которым оно якобы сражается. Круг замыкается. Змей кусает себя за хвост.
Как ни странно это может показаться, ссылка на гностическую мысль II—III веков нашей эры была бы здесь достаточно обоснованной. Она помогла бы нам понять, что происходит с нами сегодня. Может быть, мы что-то упрощаем. Но вспомним, что «гнозис» по-гречески «знание», — учение «о спасении», радикально враждебное христианству. Христианство осуждает грех и ищет оправдания грешника, потому что все согрешили и всем предлагается спасение, а гностицизм, выдающий себя за добро, оправдывает грех и осуждает всех несогласных с его философией или, лучше сказать, идеологией. По мере утверждения греха как нормы, политика, отравленная идеологией гностицизма, будет набирать всё большую силу в мире.
Как достигается истинное христианское общение?
Людмила Бурлакова, г.Рязань
Только Крестом Христовым и нашей верностью Кресту в великом и в малом. На Кресте Господь говорит Своей Пречистой Матери, указывая на возлюбленного ученика: «Жено! Се, сын Твой», и ученику, указывая на Свою Матерь: «Се, Матерь твоя» (Ин. 19, 26—27). Христос, Великий Первосвященник, пришёл, чтобы создать новое общение, новое родство искупленных Его Крестом людей. С Креста Он заповедует это и даёт силу для этого Крестом. У Креста Господня рождается христианское общение — то, которое абсолютно отличается от всякого чисто человеческого общения, основанного на естественном родстве, взаимной симпатии или общем взгляде на жизнь. Главной отличительной чертой такого общения является то, что все, кто сподобляется этой радости, этого чуда, влекомы друг ко другу не просто сознанием, что они братья, за которых Христос жизнь Свою положил. Они соединены Крестной Божественной силой, которая побеждает смерть, всякое разделение, всегда присутствующее в самых лучших человеческих отношениях. Они становятся близкими друг другу тою любовью, которую Господь являет и даёт им Крестом и Воскресением. Они родные друг другу в той новой жизни, ради которой созданы Богом.
Добавить комментарий