Ответы на вопросы читателей журнала «Русский Дом» — август 2010 г.
Вот рухнул марксизм-ленинизм, и что мы получили? Недолго мы радовались. Человеческое общество не может существовать без устремленности к будущему, без надежды. Где теперь этот выход к будущему? Как пароль повсюду звучит одно слово — рост. Но все чаще оно звучит как насмешка. Разве это слово выражает обещание, надежду? У политиков в голове одно — предстоящие выборы, в то время как государственный человек должен хотя бы мало-мальски заботиться о будущем поколении. Общество без проектов строительства лучшего будущего неизбежно заболевает страхом «замкнутого пространства». Вместо прежней естественной преемственности — бесконечный конфликт поколений. Говоря о будущем, люди всегда исходили из надежды. А теперь на что надеяться, если вместо прежней веры в социальную справедливость, нам предлагается жить как дикарям, где каждый торопится урвать свою часть добычи? Вообще, в нравственном плане всех приучают жить хуже дикарей. А тогда жизнь по совести и стыду, что ни говори, в основной массе народа считалась нормой. Даже иные богословы писали в то время, что между христианскими заповедями и «нравственным кодексом строителей коммунизма» есть немало общего.
Савельев Игорь, г. Москва
Вы правы, новые заблуждения, поставленные на место прежних, не могут помочь. Недостаточно освободиться от прошлых исторических иллюзий. Но что делать? Сожалеть о «мессианских» временах? Вздыхать об утраченной надежде? Иронизировать над ностальгическими утопиями?
Если исторический проект потерпел крушение, надо понять, почему. Если принцип надежды был извращен, следует определить, что послужило этому извращению. Или еще раз стать перед выбором между тиранической по возможности эсхатологией и исполненного страха подчинением установленному беспорядку.
В XX веке две тоталитарных системы (большевизма и нацизма) надругались, каждая по-своему, над тем, что именуется надеждой человечества и ее ценностями. (Промыслом Божиим инфернальная матрица всеохватывающей тоталитарной системы не отпечаталась, благодаря Второй мировой войне). Что касается большевистского тоталитаризма, тысячу раз писали, как марксизм изуродовал христианскую идею устремленности к всемирному единству и равенству. Это было обезьянья (диавольская) пародия на евангельские тексты, например, Второе Послание апостола Петра: «Мы, по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда» (2 Петр. 3, 13). В этом смысле марксизм можно рассматривать как христианскую ересь или кровавую «подделку» под христианство. Ибо движущей силой коммунистического учения было возвещение спасения бедных. Потому «социалистическую эсхатологию» некоторые ставят в число секулярных (следовательно, еретических) религий, которые заняли в душах миллионов людей место изгнанной из них веры, устремляя в далекое будущее, с идеальным общественным порядком, который и есть спасение человечества.
Это размышление можно продолжить. В философии истории Гегеля, из которой родился коммунизм, в ленинской диалектике последних времен и «идеальном коммунистическом обществе» нельзя не увидеть учение блаженного Августина о Граде Божием, призванном вытеснить однажды Град Земной. Бесконечная разница заключается в том, что Ленин сделал из обещанного Града абсолют, получил «химически чистый» результат, оправдывающий все, в том числе самые худшие средства. Диктатура пролетариата должна была обеспечить строительство из самого капитализма идеального града, избавленного от противоречий буржуазного общества. У блаженного Августина, напротив, — два Града должны быть «переплетены до конца времен». Хотя Град земной «возвещает» о Граде Небесном, он остается несовершенным, он — носитель греха. Таким образом ленинская ересь заключалась в абсолютизации временного, приводя с неизбежностью к преступлению. В этом и состоит его диавольское подражание христианству. В феномене тоталитаризма, который являют «политические религии», нельзя не увидеть ряд гностических ересей, достигающих своего предельного раскрытия в истории. Столь же очевидна эсхатологическая карикатура нацизма. Хотя и в другой форме, но с не меньшей пародией на спасительные обетования Евангелия. Здесь обещание всеобщего спасения (прежде всего от «всемирной сатанинской тирании иудеев»), радикального всепланетного атеизма и осуществления мечты о «тысячелетнем царстве» под властью новой элиты — «народа господ».
Однако в отличие от ленинизма обещание «спасения» у Гитлера направлено в иную сторону. К тому, что можно назвать реконструированное прошлое. Это — германское язычество с его нордическими легендами и мифами. Пятьдесят веков Ветхого Завета и двадцать веков Нового Завета должны быть вычеркнуты из памяти, с тем чтобы возродился Рейх с первоначальной дионисической, языческой силой. Речь шла не только об искажении надежды на будущее, но о том, чтобы повернуть историю вспять. Гитлеровская идеология, сколь бы ни пыталась она представить себя научной и технической, была своего рода машиной времени, непрестанно возвращающей мир к прошлому. Говоря о необходимости уничтожения христианского наследия, Гитлер включал в это уничтожение идею способности к совершенствованию мира. По его пониманию, мир, управляемый сильными, не может никогда измениться. Это то, что он повторял в 1941 году: «Земля продолжает вращаться вне зависимости от того, человек убивает тигра или тигр убивает человека. Сильнейшие утверждают свою волю. Таков закон природы. Мир не изменяется, его законы вечны». Как узнаваемы сегодня эти акценты!
Что означают слова Христовы в Евангелии: «Мое время еще не настало, а для вас всегда время» (Ин. 7, 6)?
О. Белкина, г. Саратов
Как кротко Господь отвечает неверующим в Его Крест, и предлагающим иные пути спасения, согласно мудрости мира сего! Он показывает разницу между Собой и ими. «Его время еще не настало, а для них всегда время». Для тех, кто живет бесплодной земной жизнью, любое время одинаково. Они могут уходить и приходить когда угодно. Но те, чье время — служение Богу, часто видят пределы, и для них не пришло еще время делать то, что другие могут делать в любое время. И эта ограниченность в тысячу раз лучше, чем свобода без Бога. Мы видим недалеко и неглубоко, а склонны предписывать Господу, что было бы лучше для нас. Настоящее время — наше время, и Он один может судить, пришло ли для нас подходящее время. Потому мы должны с терпением ждать, когда придет Его время. Его убить искали враги — не их. Они не рисковали ничем. «Вас мир не может ненавидеть — потому что вы от мира», — говорит Христос. Не ищущих святости, святой Бог не может любить, а мир, лежащий во зле, не может их ненавидеть. Но Христос, являя Себя миру, подвергает Себя величайшей опасности, потому что мир ненавидит Его.
Но почему мир ненавидит Христа? Потому что Христос свидетельствует, что дела его злы. Дела мира, лежащего во зле, — злые дела. Каково дерево, таковы и плоды. Для мира нестерпимо слышать обличение, что дела его злы. Чем бы ни прикрывалась вражда мира к Евангелию, подлинная причина ее в том, что оно свидетельствует против греха и грешников. Но лучше вызывать ненависть мира, свидетельствуя против его зла, чем приобретать его благосклонность, плывя по течению с ним.
Я много раз слышала об этом проповеди в Церкви, и все-таки никак не могу понять: почему разбойник, то есть человек, проживший, мягко говоря, безбожно всю жизнь, за одно исповедание веры во Христа перед смертью первым вошел в рай. Можно сказать, вместе со святыми мучениками и всеми святыми, жизнь которых была всецелой отдачей себя Богу. В то время как многие из тех, кто старался жить по законам праведности, оказались вовне.
А. И. Дунина, г. Брянск
Мы должны сделать выбор — либо наша праведность, либо милосердная любовь. Святые мученики и все святые сделали этот выбор, отдав себя милосердной любви. Существует ложное понимание милосердной любви, согласно которому люди думают, что могут жить как угодно. На самом деле милосердие более требовательно, чем все наши представления о правде. Исполняя свой долг, мы отдаем часть себя, а милосердие требует, чтобы мы отдавали себя целиком. Оно предполагает, что каждый день мы будем учиться отвечать на зов Христов — молитвой, слушанием слова Божия, покаянием, любовью. Только так человек может предстоять перед правдой Божией, ибо Бог пришел не судить мир, но спасти его. Милосердие зовет к покаянию. Чем больше нам будет дано узнавать милосердие Божие, тем глубже будет наше покаяние. Разбойнику благоразумному это было дано узнать в полноте. За что? Ни за что — единственно по дару Христа. Но, вероятно, также и за то, что все его прежние грехи и преступления были для него мучительным переживанием беспросветного ада — таким воплем о даре покаяния, который не мог не услышать Бог. Разумеется, существует опасность не достигнуть этого дара, потому что всякий нераскаянный грех убивает способность души видеть жизнь в истинном свете. Когда мы предстоим перед Крестом Христовым, нам открывается, как велика наша ответственность. В конце концов, Бог не занимается подсчетами. Он хочет показать нам Своей любовью, что единственная наша подлинная вина — в том, что мы не умеем любить. Но Бог идет дальше. Он дает нам Свою любовь, чтобы научить нас любить. Он пришел к людям, чтобы дать благодать прощения и дар любви.
В книге Деяний Корнилию сотнику сказано о причине его обращения: «Пришли Богу на память добрые дела твои». А Христос говорит: «Я пришел призвать не праведников, но грешников».
О. Ярославцева, г. Ишим
Противоречия нет. Дело не обстоит так, как если бы Христос разделял человечество на две категории и избирал одну из них. Нет! Слово Божие ясно показывает, что Он призывает только грешников. Все, кого Он призывает, кто бы они ни были, — грешники. И если я сознаю себя грешником, эта благая весть милосердия Божия обращена ко мне. Всем людям предлагается дар с верою и покаянием принять крещение Господне. В Символе веры каждый из нас говорит: «Исповедую едино крещение во оставление грехов». И перед Чашей Христовой произносит: «От них же, грешников, я первый». И в псалме мы слышим: «Нет праведника, нет ни единого». Есть только один Праведник — Христос Бог. Мы становимся праведниками по мере нашего старания исполнить все заповеди и все более глубокого осознания на этом пути нашей греховности. И это значит все более глубокого обращения ко Христу и приобщения Ему.
«Спасись сам и тысячи вокруг тебя спасутся». Зачем христианину участвовать в проблемах спасения России, народа, общества? Европа объявила себя постхристианской. Может быть, недалеко время, когда Россия снова окажется впереди Европы всей. Кто может не запачкаться, погружаясь в эту грязь?
Ю. Арапов, г. Челябинск
Жизнь христианина не может быть ограничена сферой семьи, друзей и родственников, одного прихода. Всегда остается опасность стать коконом, превратить Церковь в некое гетто. Христианин живет в обществе, которое нуждается в нем, в особенности, если это общество игнорирует его существование. Он не может избежать столкновения с общественной и политической жизнью. Очень часто он должен участвовать в ней и оказывать на нее влияние. Более чем кто-либо он извлекает уроки из истории (например, из той недавней, когда Церковь была поставлена на грань физического уничтожения). Он знает, что означают утопии — вчерашние и сегодняшние. Но может ли он заниматься этим, не боясь запачкать руки? Требуется рассудительность и мужество.
Добавить комментарий