Долг и любовь

14 февраля 1996 года — день убиения протоиерея Анатолия Чистоусова

Обратимся прежде всего к воспоминаниям митрополита Ставропольского Гедеона (Докукина): «В двадцатых числах января 1996 года в Грозный прибыл сотрудник Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата протоиерей Сергий Жигулин. 29 января он и отец Анатолий Чистоусов направились в Урус-Мартан, чтобы выполнить поручение Святейшего Патриарха Алексия II. На обратном пути их схватили дудаевские боевики».

Отца Сергия удалось освободить. От него стало известно, как мужественно держался протоиерей Анатолий. После очередного допроса отец Анатолий сказал: «Слушай, брат, ведь это счастье — пострадать за Христа, умереть с Его именем на устах». Обоих священников пытали. Отцу Сергию Жигулину сломали правую руку, несколько ребер; его били кнутом, не давали пить, держали полураздетым на морозе.

Митрополит Гедеон рассказывает: «Впервые я увидел Анатолия Чистоусова в 1992 году. На прием ко мне пришел майор ВВС. Несмотря на его погоны и “замполитскую” должность (он был заместителем командира по воспитательной работе в летном училище), я сразу почувствовал, что вера для него — глубокий и осознанный выбор зрелого человека. О многом мы говорили с ним в тот раз, по-своему, это была исповедь. Он рассказывал о своей жизни, об искреннем желании послужить Церкви в священном сане. Видя серьезность его намерений, я благословил Анатолия посещать богослужения в Крестовоздвиженском храме города Ставрополя, незадолго до того возвращенном нашей епархии после трех десятилетий запустения.

Со дня нашей встречи Анатолий постоянно, насколько позволяла работа, приходил в храм, молился, исповедовался, причащался и помогал в алтаре и на клиросе. В 1993 году по моему благословению Анатолий подал рапорт об увольнении из Вооруженных сил и уже полностью отдал себя Церкви. 18 марта 1994 года я рукоположил его в сан диакона, а 20 марта — во священника. Перед хиротонией я спросил Анатолия:

— А если пошлют туда, где неспокойно, где опасно, — пойдешь?

Он спокойно и твердо ответил:

— Куда благословите, Владыка, туда и пойду. Никакие земные обстоятельства мне не страшны.

На следующий день он получил свое первое назначение — был направлен в распоряжение благочинного церквей Чечни. В декабре 1994 года там начались широкомасштабные военные действия. Храм оказался в эпицентре боев, несколько снарядов попало в него, был разрушен второй этаж церковного дома. Но богослужения продолжались — теперь уже в подвале. Среди пуль и снарядов отец Анатолий шел к солдатам, к находившимся в подвалах домов жителям города: исповедовал, причащал, крестил. Его подрясник был прострелен в нескольких местах, но он вновь и вновь шел к тем, кто ждал его. Вскоре после начала боевых действий отец Анатолий оказался единственным православным священником в Грозном. 15 марта 1995 года я назначил отца Анатолия настоятелем Михаило-Архангельского храма и благочинным церквей Чечни». Отец Анатолий оказался единственным священником в Грозном, потому что настоятель и благочинный, как только опасность стала слишком серьезной, покинул город, храм и свою паству.

В ответ на телеграмму митрополита Гедеона президенту Чеченской республики Зелимхану Яндарбиеву 8 февраля 1999 года из Северо-Кавказского регионального управления по борьбе с организованной преступностью при ГУБОП МВД России пришло следующее сообщение: «По имеющейся информации Чистоусов А. И., 1953 г.р., действительно похищен в январе 1996 г. в Урус-Мартановском районе ЧРИ. Инициатором и одним из исполнителей похищения его и о. Сергия Жигулина является Закаев Ахмед Халидович, 1956 г.р., бывший работник Министерства культуры, помощник Президента ЧРИ З.Яндарбиева. Впоследствии, по указанию А.Закаева, о.Анатолий был расстрелян и захоронен на западной окраине пос. Красноармейский, Урус-Мартановского района ЧРИ».

Мы видим знакомую из церковной жизни историю. Благодать Божия побуждает Анатолия Чистоусова оставить успешную военную карьеру ради смиренного и небезопасного служения Церкви. На память невольно приходят образы трех офицеров из Нового Завета: сотника, умоляющего Господа об исцелении своего слуги, Корнилия-сотника, через которого начался решительный поворот к христианской вере всего языческого мира, и сотника, исповедавшего Распятого Сыном Божиим. Когда у людей военной профессии есть хотя бы капля благочестия, оттого что вся жизнь их сопряжена с опасностью и со служением другим, Господь через эту каплю веры может совершать великое. Есть понятие «воинский долг», и это понятие должно быть также одним из главных для воинов Христовых. Все лучшее, что есть на земле, существует для возведения к небесному. В эту зиму в плену на Кавказе, который так богат виноградниками, отец Анатолий Чистоусов, глядя на них, не раз, наверное, вспоминал слово Христово: «Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15, 5). Но что значит пребывать в Господе? Что пережил отец Анатолий, находясь в плену прежде мученической кончины? Существует некий непреложный духовный закон, общий для всех. Когда в сердце благодать, Сам Господь как будто несет нас на руках через все преграды. Но наступает время, когда благодать как будто оставляет нас, и мы должны идти сами. Потому наше слово сегодня и всегда — о верности долгу.

Нелегко во все дни быть христианином на подлинной глубине. Вера во Христа не устраняет искушений и даже может вызывать уныние, потому что крест иногда кажется слишком тяжелым. Как свидетельствует жизнь, тех, кто пребывает в Господе, Он очищает многими скорбями, чтобы они принесли много плода, а тех, кто бесплоден, Он отсекает и бросает в огонь. Каждый христианин неизбежно проходит через испытания. Но это не просто переход, это время принесения плодов. Когда наступает зима, нет побегов, и виноградная лоза, кажется, остается одна. Как жить Христом, если зима не кончается? Как сохранить свою душу в течение столь долгого времени? Как жить по-христиански, когда нет уверенности, что именно здесь ты должен умереть ради любви ко Христу? Как пройти через всю эту долгую зиму? Ветви отсечены, остается только лоза. Вот момент, когда надо забыть о себе и думать только о Христе. Зима долга, надо научиться жить среди зимы. Не надо двигаться — тем более, что возможности передвижения внезапно становятся предельно ограниченными. Надо просто занимать место, которое тебе сейчас дано. Но что делать на этом месте? Как всегда, исполнять свой долг.

Христианский долг — не железный ошейник, которым ты прикован к стене, напротив, это последнее прибежище свободы. Когда наступают такие испытания, когда не только тело, но и сердце кровоточит, когда уходят силы, когда подступает уныние, — последнее прибежище, целительный источник — долг. В этот час надо молиться Господу. Пусть Лик Его как солнце среди ночи, кажется, навсегда сокрылся: «Достойное по делам моим приемлю. Господи, Ты не любишь больше меня, но я Тебя по-прежнему люблю». Долг — конечная цель, ослепляющая так, что ничего не видно, любовь, которая не умеет больше любить. Долг — это оружие, это вызов окружающему мраку, это прежде всего последная глубина смирения. Господи, Ты не хочешь больше, чтобы я служил Тебе моей радостью, моим вдохновением, моими дарованиями. Но я все равно буду служить Тебе — Твоей силой Тебе — и результат будет не мой, а Твой. Да, среди этого сражения в последнем окопе любви Христос, может показаться, не положил основания. Но мы будем верить Ему, и верность нашему долгу достигнет Его.

Есть долг и долг, как есть любовь и любовь. Сегодня все меньше говорят о долге, потому что думают, что он слишком далек от любви. На самом деле все иначе. Единственная сила, которая может освободить нас от служения долга, — это любовь. Не существует другой силы. Только любовь, рождающаяся из подлинного смирения, соединяет ветви с лозой. С лозой и друг с другом. Мы все можем жить только этой силой. Вот почему долг любви не должен разделять Христа, моего ближнего и меня. Обрабатывая лозу своей души, работники виноградника — Церкви Христовой — обрабатывают также лозу ближнего. Они не могут обрабатывать одно без другого. Потому между ними не может быть соперничества. Если одна гроздь говорит другой: «Не заслоняй мне моего солнца», то и она будет наказана червяками и гниением. «Сумерки долга», о которых с такой тревогой и не без причины говорят сегодня повсюду, это также сумерки солнца любви, ибо мир вступает в полдень индивидуализма. Индивидуализм — раковая болезнь современной ментальности, в том числе христианской, даже иногда очень благочестивой: каждая гроздь — для себя, а виноградарь — для всех. Какое заблуждение! Индивидуализм — враг! Он вызывает самое большое уныние в мире — в том числе в дружбе, в браке, в церковном служении, в апостольстве. Чтобы радостно освободиться от некоего долга, индивидуализм роет яму для любви. И становится предательством. Благочинный храмов города Грозного, оставивший опасное место, открыл для врага брешь в крепости Церкви. Но тотчас на это место встал другой воин Христов, воспринявший, как в истории сорока севастийских мучеников, венец небесной победы.

Никогда не бывает все безнадежно, ибо Господь — в винограднике. Его работники имеют ключи к вину, то есть к крови, истекающей из этого виноградника. Это вино, к которому мы имеем доступ, — вино Христовой любви. Эта кровь, сочащаяся из точила, прежде всего не наша, а Христова. Любовь Христова давит нас, если мы виноградные грозди, по образу, данному Им. Христос был первым в Своей давильне бесконечной любви, возводящей ко Кресту. Здесь — единственный выход к нашим испытаниям, к нашему долгу, единственная крепость нашей любви: быть всегда привитыми ко Христу, даже во время сокрушительных бурь апокалиптической зимы и сбора винограда. В этом суть — и в жизни, и в смерти, и в благодатной вечности — всегда пребывать в Нем.

Протоиерей Александр Шаргунов

17 февраля 2011 г.