Ответы на вопросы читателей журнала «Русский Дом» — июль 2015 г.

Известно распространенное мнение об этой встрече Спасителя в доме Марфы и Марии. Считается, что Марфа представляет собой образ мирян — тех, кто исполняет земное служение, далекое от Господа. А Мария — образ созерцательных душ, которые избрали лучшую часть и посвятили свою жизнь существенному, проводя ее в созерцании и молитве, оставляя первым заботиться об их пропитании. Есть два рода христиан, говорят нам, — настоящие, чистые, те, кто превыше всех земных забот, и прочие — смешивающиеся с жизнью мира, с делами века сего. И если кто и не решается идти до такого разделения, по крайней мере, различают две части или, вернее, два уровня в жизни каждого христианина: священную часть, посвященную молитве и религиозным делам, и часть профанную, связанную с жизнью семьи, с работой, с общественными обязанностями. Не кажется ли Вам, дорогой отец Александр, что это рассуждение несколько прямолинейно и упрощенно? Неужели большинство христиан заранее лишены «благой части»?

А. Дегтярева, г. Рыбинск

Постараемся глубже проникнуть в этот евангельский эпизод, представленный в виде притчи. Он как икона присутствует в Церкви почти во все богородичные праздники. Господа принимают две женщины. Евангелие придает этой встрече особое значение. Две женщины встречают Господа. Это Марфа, которая принимает Его у себя, в своем доме. Поэтому она обнаруживает себя столь деятельной: она хозяйка, она проявляет инициативу. Ее сестра Мария — вероятно, младшая сестра — пользуется возможностью общения с Господом. Как ученик садится она у ног Учителя, Который наставляет ее. Ситуация абсолютно немыслимая для того времени среди иудеев. Женщина — ученица высшей мудрости! Марфа, напротив, в точности исполняет ту роль, которая предназначена для женщины: кухонная плита, хлопоты по дому, она — вне общественных дел. Но кого же она принимает? Господа, говорит нам Евангелие. И это именование имеет особый богословский смысл. Благодаря слушанию Его Слова Марией, Гость именуется Господом — таким будет исповедание Его в Церкви после Пасхи. А Евангелие от Марка уточняет теперь, что Господь — на пути в Иерусалим, где Он будет взят от мира.

Так это событие наполняется глубинным значением: в центре — Господь, восходящий к Крестным Страданиям и Воскресению и две женщины. Одна захвачена Его Словом, другая — вся в домашних хлопотах об угощении. Событие усложняется тем, что вторая выговаривает первой, почему она не помогает принять, как следует, столь дорогого Гостя. Более того, Марфа просит Господа сказать сестре помочь накрыть стол, вместо того, чтобы в праздности проводить время у Его ног.

Какой смысл хочет придать Евангелие от Луки этому событию, которого нет нигде в других Евангелиях? Может быть, нам нужно сопоставить его с помазанием в Вифании (Ин. 12, 1—11)? Мы также видим там Марфу, сестру воскресшего Лазаря и сестру Марии. Марфу, которая почти с упреком говорит Господу: «Господи, если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой» (Ин. 11, 21). Марфу, которая снова служит за трапезой (Ин. 12, 2). А ее сестра, эта Мария, помазывает ноги Господа драгоценным миром. И мы слышим еще один упрек — на этот раз Иуды, сетующего о расточительности Марии. Ответ Господа тяжело слушать Его ученикам: «Оставьте ее; она сберегла это на день погребения Моего» (Ин. 12, 7). Мы — в центре пасхальной тайны.

Нет сомнения, что Евангелие от Луки изображает это событие с тем же пасхальным значением. Мы призываемся следовать тому, что является главным в Царстве Божием. «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф. 6, 33). Однако Слово Божие призывает нас посвящать все земные дела Богу: «Едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте в славу Божию» (1 Кор. 10, 31). Апостол Павел пишет: «Время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие; и плачущие, как не плачущие; и радующиеся, как не радующиеся; и покупающие, как не приобретающие; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся; ибо проходит образ мира сего» (1 Кор. 7, 29).

И в то же время Церковь зовет нас жить пасхальной тайной во всей протяженности земной жизни. Хотя речь всегда идет о радикальном выборе: все или ничего, не существует обесценивания «служения столов». Тем не менее в служении Царства Божия есть иерархия. Так, в книге Деяний постоянно подчеркивается этот порядок: «Нехорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах», — говорят апостолы (Деян. 6, 2). Мария «благую часть» избрала (не «лучшую», как это часто переводят). Но это не то, что само собой разумеется. Замечание Господа имеет смысл там, где конфликт, где необходим выбор. Оттого что Марфа упрекнула сестру, Господь говорит о «благой части», избранной Марией. И в свою очередь Он делает упрек Марфе, оттого что та полностью поглощена земными заботами.

Преподобный Силуан Афонский говорит, что любить Бога никакие дела не мешают. Здесь уместно вспомнить слова апостола о значении гостеприимства, о том, что некоторые, благодаря этой добродетели, сами не зная того, принимали ангелов. Мы помним о явлении не просто ангелов, а Бога Пресвятой Троицы Аврааму и Сарре во время таинственной трапезы.

Задумаемся о том, какой должна быть «благая часть» в нашей жизни. Как каждый крещеный, каждый ученик Христов устраивает свое служение? Какая «иерархия ценностей» утверждается у того, кто называет себя христианином? Какую часть занимает Слово Божие в его жизни, в его слушании, в его мыслях, во всех его человеческих делах? Благая часть или скудный остаток? Постараемся пойти дальше в этом испытании себя. Как принимаем мы пасхальную тайну и тайну смиренного служения Божией Матери в земной жизни в Ее восхождении ко Христову Кресту? Как ценим то, что все лучшее — это дар, то, что мы получаем даром в нашей жизни, в наших встречах, в нашем взгляде на мир и прежде всего на Бога? Личность Господа моего и личность моего ближнего, каков бы он ни был, являются ли они для меня дороже всего на свете? Если к этому устремлена моя жизнь, то каждая встреча, каждая молитва предстательством Божией Матери может стать началом узнавания любви Божией. Другой человек, встреченный мной и принятый мной, может стать для меня пророком Божиим, ликом Божиим. Христос, Слово, ставшее плотью, открывает мне тайну Встречи, и всякая встреча открывает мне Присутствие Бога. Так начинается Царство Божие. Божия Матерь хочет, чтобы мы снова и снова обретали святое равновесие в нашей жизни, место, которое мы должны дать в ней Царству Божию, чувство дара, подлинное качество наших встреч и наших общений, правдивость в помощи, которую мы хотим оказать нуждающимся.

При этом важно, чтобы мы не рассчитывали на наши знания и наши силы, а реально — на Бога, на действие Духа Святого, на заступничество Божией Матери — призванные распространять Царство Божие в мире.

Почему так бывает: человек духовно очень образованный и вроде хороший, а к нему не тянется душа? И наоборот, как будто малограмотный, ну, скажем так, «некнижный», а с ним радостно и легко, и хочется быть с ним всегда?

Сергей Бурков, г. Нижний Новгород

Один многоопытный пастырь любил говорить: «Нет ничего более скучного, чем сложная душа. И нет ничего более волнующего, чем душа простая». Под «сложностью» он, очевидно, имел в виду чрезмерную изощренность в делах мира сего и отяжеленность земным притяжением. А под «простотой» — детскую веру и доверчивость Промыслу Божию. Так и хочется добавить о таких: «Это от Господа и дивно в очах наших». И невольно вспомнить Евангелие от Иоанна, когда после бесплодной ночной ловли возлюбленный ученик при виде чуда, совершенного по слову таинственного Незнакомца, стоящего на берегу, восклицает: «Это Господь!» А другой ученик, трижды отрекшийся от Христа, бросается в воду, чтобы скорее достигнуть берега.

В этом году мне дано было благодатно прикоснуться к тайне Креста, Великой Субботы и Воскресения. Но не прошло и недели, сам не знаю, как это случилось, я согрешил, и сильно согрешил. И в голове звучат слова: «Вымытая свинья возвращается на свою блевотину». Душа погружена в беспросветное уныние, в отчаяние. Что мне делать? После того, что дал мне Господь, уже стыдно каяться. Мне только непонятно, почему Церковь в эти дни радостно утверждает: «Мы уже не в грехе».

Иван Л., г. Таруса

Выход всегда один — именно каяться. Если ты на самом деле узнал милосердие Креста и Воскресения, ты должен узнать, что наш Бог — «Бог кающихся и Спас согрешающих». Что бы с нами ни произошло, милосердие Креста и Воскресения отныне неизменно предлагается нам. Поэтому «мы уже не в грехе».

Однако необходимо понять: тот факт, что я не ответил на благодать, которую даровал мне Христос, неизбежно разрушает во мне всякую мысль постепенного восхождения к Богу. В этом ужас греха после того как мы облагодатствованы Богом, и здесь причина отчаяния. Но Церковь учит нас из всего, даже из самых горьких наших поражений, извлекать духовную пользу. Теперь я понимаю, что я всегда, более глубоко, чем мне казалось, грешен (и это не какая-то красивая фраза смирения, но простая очевидность). На этом пути решительно невозможно предаваться какому-либо самоцену — и в этом великий плод.

Святое мужество, благородство сердца, которое требуется в наших отношениях с Богом, необходимо не для того, чтобы что-то достигнуть, а для того, чтобы душа, узнавшая свою недостаточность, не отступала перед сокрушающими нас трудностями, но собирала все мужество и отвагу, чтобы следовать невозможным путем, на котором Бог не перестает возрастать, а человек умаляться. И таким образом, по дару милосердия Креста и Воскресения обретать единство с Богом.

Протоиерей Александр Шаргунов