«Антикультура уготовляет путь антихристу»

Три рецензии на книгу протоиерея Александра Шаргунова «Культура и антикультура»

«Красота — сестра духовности»

Тема новой книги известного московского протоиерея, настоятеля Храма св. Николая в Пыжах Александра Шаргунова «Культура и антикультура» (Москва: Издательство Сретенского монастыря, 2014. – 448 с.) весьма остра – касается вопроса о том, как оценивать современную культуру в свете православной веры. Браться за эту тему в наши дни, когда культура считается едва ли не верховной ценностью просвещенного мира, а творчество фактически приравнено полной свободе самовыражения (главное, чтобы оно было «освящено» книжной обложкой, выставочным пространством, статусом акции, а также предприимчивостью циничного издателя/куратора, исходящего из того, что коммерческий успех предприятия пропорционален его эпатажу, преодолению тех или иных «запретов», «табу»), означает проявить духовное и гражданское мужество.

Решая ее на разном материале, отец Александр ясен, последователен, решителен, в лучшем смысле слова ортодоксален. Подлинная культура, в его духовном понимании, является продолжением православной веры, бесконечного разнообразия Божиих даров, которые в каждом человеке способны расцвести своими цветами. Она в мировом масштабе самобытна, узнаваема, разнообразна, дала миру не только архитектуру и убранство храмов, дивные напевы, удивительный по выразительности язык церковных служб, но и различных гениев, от богословских до полководческих (св. Александр Невский) и медицинских (св. Лука Войно-Ясенецкий). Она принадлежит и прошлому, и продолжает проявлять себя в современности. В этой культуре, вместе с ней и сквозь нее так или иначе говорит Правда — Реальность присутствия Бога в мире. Корни ее — Божественная литургия, Священное Писание и та любовь Иисуса Христа к каждому человеку, которая неложно обещает, что для тех, кто отвечает на нее, то есть идет Крестным путем Христовым, выполняет Его заповеди, смерть становится прологом личного Воскресения.

При этом читатель ощутит, что культура, в своих проявлениях отличающаяся от истинно церковной, то есть светские поэзия, литература, музыка, живопись — не внешнее приложение духовного кредо о. Александра, а материя, знакомая ему изнутри, в меру личного знания деятелей русской культуры, понимания психологии творчества, представления о критериях мастерства, вкуса, творческих взлетов и падений. И эта культура, угадывается в книге, при условии, что не отречется от тайны человека, созданного по Образу и Подобию Божиему, способна оставаться культурою, а не ее «обезьяньими» искажением, подменой, открытым отрицанием — иными словами, нигилизмом или, если называть вещи своими именами, антихристианством. Как подделка, а порой красивая «ложь», антикультура не только вторична по отношению к культуре, но и нуждается в ее образах, дабы «иконологичность» сделать трамплином своего кощунственного по духу самоутверждения. Писатель, продолжает отец Александр, не обязательно должен быть христианским по теме своей вещи. Главное, чтобы творчество оставалось светлым — излучало красоту творения, красоту человека, не была очарована темным, злом.

Отметим, что отец Александр стал в России не первым, кто взялся критически оценить антихристианство культуры ХХ века и ее интеллектуальных предтеч в лучах христианства. До него в подобном ключе были написаны немало ярких работ Н.Бердяева («Труп красоты», «Духи русской революции»), прот. С.Булгакова («Карл Маркс как религиозный тип»), свящ. П.Флоренского («Обратная перспектива», «Доклад о Блоке»), прот. Г.Флоровского (глава о Серебряном веке в «Путях русского богословия»), писателей и мыслителей русской эмиграции («Ересь утопизма» С.Франка), богословов зарубежной русской церкви (о. Серафим Роуз о дарвинизме, эволюции, Тейяре де Шардене).

Однако следует сказать, что такие попытки системно не предпринимались, а также не затрагивали с духовной стороны тех событий и ситуаций культуры сегодняшнего дня, которые в силу их антихристианского содержания (надо сказать, не всегда распознанного даже христианами в этом качестве!) требовали бы немедленного, внятного, основанного на духовном авторитете, небезопасного (в штыки принятого современной «толпой»!), православного «Так нельзя!», «Это самоубийственно для личности, семьи, государства, самой культуры!», «Здесь пролог необольшевизма, “нового хунвейбинства”, грядущих кровавых гонений на Церковь, явления антихриста!»

Также важно, что о. Александр противопоставляет антикультуре — как элитарной (агрессивно указывающей на свою рафинированность, профессиональное понимание оригинальности, «авангардности» того, что не видит и не понимает «стадо», в том числе православное), так и массовой (через телевидение, средства массовой коммуникации внушающей вседозволенность, свободу жить любой ценой в свое удовольствие) — не некое гуманизированное, терпимое ко всему, удобное для современного человека христианство, которое в сфере культуры готово ради «конкордата» с государством, с меценатствующими «людьми доброй воли» довольствоваться некими отдельными христианскими знаками, вставленными в любой, в том числе иноконфессиональный, а также антихристианский, контекст, а жертвенную культурную жизнь не по лжи малых сих. Такова, к примеру, в освещении о. Александра Людмила Крюкова — ученый-экономист, директор православной школы, поэт, мученица.

Для о. Александра как своего рода христианского воина с «последним оружием» в руках, поэтому неприемлем, как можно догадаться, совет православным делать вид, что антикультуры нет, то есть как бы переключать телевизор с канала на канал.

Быть может, книга о. Александра не для монашествующего и, тем более, не для аскета, для которого светская культура даже в ее самых положительных проявлениях давно осталась позади как пройденный этап жизни. Однако о. Александр в своей книге нигде не говорит, что, скажем, светская музыка при всем ее очаровании — это «великая язычница», что в принципе очевидно для того, кто впитал в свое сердце музыку Псалтири, Божественной Литургии, сакрального языка Церкви (он, чего не понимают неообновленцы, не выступающие за обязательную русификацию английского языка, требует постижения, как и любой язык!), икон, годового круга праздников. Напротив, о. Александр считает, что для многих культура способна стать не ядом, порой тонким, а одним из важных инструментов самооценки, роста, воспитания (в том числе детей).

Поэтому о. Александр как авторитетный проповедник, воинствуя, просвещает. Он дает понять, что приобщение к истинной культуре помимо веры требует и усилий — умения учиться читать, воспринимать отдельные слова и сочетания в контексте (чего часто не делают при чтении Нового Завета, что приводит к искажению Евангельского благовестия любви), а также говорить красиво, не на «готовом» (формулы компьютерного типа), блатном, или, тем более, матерном языке, фактически антимолитве. Отсюда его боль о такой важной составляющей современной культуры, как школьное образование, из которого изгоняются уроки не только «Основ православной культуры», но и по русской литературе.

Наконец, книга о. Александра внушает мысль, что культура помимо культуры как таковой это и восприятие культуры. Антикультура властно навязывает современному миру свое понимание гениев мировой культуры — например, различения в творчестве прежде всего эротических комплексов (согласно З. Фрейду), продолжения противоестественных или извращенных склонностей. Важно этому одностороннему исканию «темного», «лунного», превращающему Андрея Рублева в «безумца», а Микеланджело в содомита, противопоставить умение читать их произведения так, чтобы даже для профессионального историка культуры не оставалось сомнений, что в их красках и линиях окно в «С нами Бог!»

Итак, книга о. Александра составлена из статей, выступлений, интервью, некрологов, посланий на юбилеи, рецензий, многочисленных ответов на пытливые вопросы читателей православных журналов. В этой мозаике — в целом весьма живой, поскольку формат диалога с читателем не раз меняется — фигурируют развернутые или краткие оценки Макиавелли, Руссо, Маркса, Дарвина, Ницше, Фрейда, Малевича, Сартра, следствий Второго Ватиканского Собора, Леннона, рок-музыки, «культурной революции» в церкви (необновленчества), показа фильма «Последнее искушение Христа» по российскому телевидению, концерта Чиконе («Мадонны») в Лужниках, российских телевидения и массовой культуры в целом, выставок «Осторожно, религия!», «Запретное искусство», «панк-молебна» в Храме Христа-Спасителя, литературных премий Букера и Антибукера, карикатур на Магомета, «антиклерикальных» заявлений и коллективных писем деятелей культуры, иных известных лиц или громких общественных событий.

Насколько требует тема, в книге о. Александра говорится и о другом: об искажениях христианства в католичестве, протестантизме ХХ в., о неообновленчестве, о натяжках сближения марксизма и христианства, о подчинении культуры государству (особо интересен сюжет о Екатерине II как авторе жития преп. Сергия Радонежского), об искушениях, которые порой возникают даже у духовных лиц при чтении В. Розанова, о перекосах околоцерковного восприятия Иисуса Христа (поэма «Путь Христа» Ю. Кузнецова), о попытках соединения несоединимого (концерт Б. Гребенщикова в Московской Духовной академии в Сергиевом Посаде).

Разумеется, что, размышляя о культуре, о. Александр обращается прежде всего к наследию отечественных писателей, мыслителей, и не только по ряду акцентов, на его взгляд, весьма сомнительному (Л. Толстой, В. Соловьев), но и безусловно (хотя и очень по-разному) по-христиански положительному. Таковы, к примеру, Пушкин, Гоголь, Достоевский, а из современных авторов — Распутин. Если христианский гений одних чудесным образом целокупен (зрелый Пушкин, о чем бы он ни писал), то у других (Гоголь, Достоевский) обретен в борениях. Строит о. Александр и предположения о неосознанном христианстве творчества тех писателей (Платонов), которые как правило христианскими не считаются. Один из самых тонких пассажей книги о. Александра, по нашему мнению, посвящен А. Солженицыну, первому советскому писателю, который, как говорит о. Александр, открыто призвал отказаться от жизни по лжи (этот его духовно-нравственный призыв сохраняет свою силу и сегодня, в атмосфере новой исторической лжи, утверждения греха как нормы жизни), а также «на общепопулярном уровне, понятном для советского человека», высказался в романе «Раковый корпус» о Боге.

С конкретикой всех этих характеристик, и очень метких (теория Фрейда — источник анти-исповеди, общественного любования грехом), лучше познакомиться напрямую, чем через пересказ. Вместе с тем, любой читатель, взявший в руки книгу о. Александра, обратит внимание, что мозаика ее образов и оценок, направляет от выявления историко-культурного недуга к его преодолению. При описании тех случаев, когда это в современной культуре происходит, о. Александр не обязательно говорит об именах (поэт С. Бехтеев, автор пронзительных стихов о св. Царственных мучениках), которые известны всякому читателю, а также ссылается на свой личный опыт общения с архимандритом Матфеем (Мормылем), на протяжении ряда десятилетий самим певческим голосом Троице-Сергиевой Лавры, или с Анастасией Цветаевой.

Означает ли это, что все высказанное о. Александром по поводу культуры и антикультуры безусловно? На наш скромный взгляд, это так, если иметь в виду главный духовный посыл книги. Заметим, правда, при его последовательном применении культура XIX—XX вв., в том числе русская, способна сжаться буквально до куска шагреневой кожи. И действительно, зачем стремящемуся к чтению художественной литературы христианину знакомиться с претенциозными «Имморалистом» или «Фальшивомонетчиками» Андре Жида, романами, которые во Франции входят во все университетские программы, или с редким по мастерству исполнения «Хаджи Муратом», повестью, где художественный гений Толстого не оставляет камня на камне на всех, включая религиозную, составляющих русского мира? А вот с решительным отвержением казалось бы «безнравственного» и психологически «плоского» Бальзака спешить, пожалуй, не стоит, так как при его внимательном чтении обнаруживается, что он и не автор близких к бульварным повествований, и не социолог-материалист (такое восприятие Бальзака навязано горе-читателями Марксом, Энгельсом и вслед за ними советской образовательной системой), а писатель, всем проявлениям падшего постимперского мира тонко противопоставивший в своей «Человеческой комедии» бытие католических душ, связанных главным образом с провинцией.

С другой стороны, написанное о. Александром заставляет задуматься о содержании посильного православного просвещения теми, кто в силу своей профессии вступает в те или иные контакты с весьма обширной гуманитарной аудиторией, которая, увы, не готова к принятию решительных назидательных оценок, ограничению своего кругозора и которая ради повышения интеллектуального уровня, исторической осведомленности или профессионализма будет-таки читать Ницше (надо сказать, что увлекательность этого чтения сильно преувеличена!), ибо ей известно о громадном историческом интересе к нему у других писателей и мыслителей. К примеру, не секрет, что сочинения Ницше, начиная с 1890-х годов, были прочитаны очень по-разному, стали как катализатором антихристианского настроя многих деятелей культуры (Ж.-П. Сартр), оправдания богоравной свободы творчества (Р. М. Рильке), так и опытом тех, кто переболев Ницше (таковы П. Клодель или Ф. Мориак, о котором сочувственно упоминает о. Александр), стали христианскими писателями если не всегда по своей теме, то по общему настрою своего творчества.

Да, и в отношении самого Ницше, которому действительно принадлежат отдельные мерзкие слова о Спасителе, апостоле Павле, Церкви, не все столь, если думать о возможностях подачи его сочинений именно в христианском контексте (а всех и все, как напоминает апостол, можно «пленить Христом»!), однозначно. Во-первых, этот сошедший с ума сын пастора обратил внимание современников на «смерть Бога», то есть на взрывной характер секуляризации в немецком (то есть протестантском!) обществе, на перерождение религии в плоскую, комфортную для эры капитала идеологию. И это многих, в том числе в России, где Ницше порой был воспринят как парадоксально религиозный писатель, подтолкнуло к Церкви. Достаточно сравнить в этом плане Ницше с Дарвином, Марксом, Фрейдом, чтобы понять, что эти ловцы душ никого и никогда к Христу не вели. Во-вторых, не исключено, что в деталях изложенная биография Ницше, точнее, история его пестрых интеллектуальных увлечений, а она весьма характерна для второй половины XIX в. (в этом Ницше не так уж отличается от своего русского визави В.Розанова или даже Льва Толстого), могла бы дать ключ для понимания его духовной драмы, конечной неудовлетворенностью всем, что могла предложить ему современная западная культура. Отсюда его инстинктивное доверие к Достоевскому, «единственному психологу, который меня чему-либо научил».

Однако высказанное суждение — а оно принадлежит педагогу, который долгое время размышляет над тем, как можно преподавать современную культуру, не отдавая ее понимание на откуп антикультуре, едва ли ставит под сомнение все с болью высказанное о. Александром. Его книга имеет характер боевого знамени. И как боевое знамя она должна быть с благодарностью поприветствована.

Василий Толмачёв, доктор филологических наук, профессор МГУ,
журнал «Москва» № 1, 2016

Проникновение

Свою новую книгу протоиерей Александр Шаргунов назвал «Культура и антикультура». Стоит только бегло посмотреть на оглавление, как возникает интерес к постановке и энциклопедическому охвату тем. Назовем некоторые из них: «Три великих течения мысли трех последних веков», «Ценность человеческой жизни», «Попытки создания человека без сущности», «Идеология прогресса», «Суд над миром уже начался», «Талант и святость», «На молитву — как на сражение». Дается точный и глубокий анализ «творчества» Маркса, Фрейда, Ницше, Дарвина, Макиавелли, Маркузе и других лжепророков, определивших двадцатый век и уготовляющих новые страшные потрясения в двадцать первом. В книгу вошли статьи, интервью, диалоги. Да, диалоги. Уже многие годы читатели обращаются к батюшке с наболевшими вопросами. Секрет, вероятно, в том, что уже первые его публикации, беседы по российскому радио разрушали стереотипы навязанного мировоззрения.

Еще в 90-е годы прошлого века в книге «Проповеди и выступления» отцом Александром приводился рассказ сестры Евфросинии из провинциального городка Харьковской губернии, уснувшей летаргическим сном в 1912 году. В ином мире, на небе, ей довелось повстречать великую княгиню Елизавету Федоровну, которая в это время еще творила свой подвиг на земле в Марфо-Мариинской обители. Эта правда взрывала привычную картину мира, изменяя наши временные и пространственные представления. Принца Гамлета после встречи с тенью отца пронзила мысль: «Распалась связь времен. Зачем же я связать ее рожден?»

Протоиерей Александр Шаргунов удивлен нашей близорукости: «Почему никто никогда не сказал, почему не хотят понять, что умерщвление миллионов людей в ГУЛагах и освенцимах совершается по причине отвержения догмата о первородном грехе? И что по этой же причине неумолимо утверждается ад на земле».

Считая, что все христиане призваны быть богословами, отец Александр вновь и вновь напоминает: «Мы должны сознавать масштаб религиозного равнодушия и невежества в нашем Отечестве и степень нравственного распада, охватившего общество сегодня». В свете нашего исторического опыта отец Александр пишет о новом видении богословского догмата: «Нам необходимо снова и снова возвращаться к христианскому учению о первородном грехе. Этот догмат представляется столь фундаментальным, что его отрицание уничтожает всю христианскую культуру, все христианство». Почему фундаментальным? Да не осознавая своей вины перед Создателем за своеволие, нет и покаяния. Если каждый атом вздумает действовать по принципу «что хочу, то и ворочу», мир разлетится в секунды. Воистину «фундаментальное» учение, ибо первые люди стали поступать по совету отца лжи, ложь и зло вошли в жизнь и стали по закону духовной наследственности предаваться из поколения в поколение. «Зло не есть нечто внешнее по отношению к человеку, но с него начинается все, что происходит в человеческой истории. Зло уже здесь, в глубине нас самих, а не только в других… Христос заповедует нам начать с уничтожения зла в нас самих, а не с того, чтобы убивать тех, кого мы считаем так или иначе злыми».

Отец Александр обращает внимание на попытки освобождения человека от вины даже наукой: «Психоанализ, социология, психиатрия, генетика, антропология сделали относительными понятия добра и зла, показав, что мы — игрушка слепых сил, биологических и социальных, и это в значительной степени объясняет наше поведение».

Отцу Александру как наставнику будущих пастырей и бескомпромиссному вдохновенному проповеднику дано выходить на обобщенные заключения. «Вся современная массовая культура…, за редким исключением, ведет широкомасштабную войну против остатков «виноватой совести». «Утверждение греха как нормы с неизбежностью приведет человечество к гибельной катастрофе». «В то время как первородный грех, попущенный Промыслом Божиим, должен стать, когда он осознан, золотой преградой на пути окончательной гибели человека. И возможностью принятия им благодати вечного спасения».

В центре внимания отца Александра главным образом пути человеческой души от истоков до вечности, духовная суть эпох. Не потому ли ему порой задаются вопросы вневременного масштаба? Ответы отца Александра вовлекают в совместное размышление и проникновение в тайны замысла Божия о нашем вечном предназначении. Так философ из Краснодара спросил: «Какое теперь предлагается видение человеческой истории?» В книге «Культура и антикультура» дается ответ: «Есть две истории рода человеческого. История, которую люди, отпавшие от Бога, хотят осуществить исходя из своей гордыни, похоти плоти и стремления к господству. Это кровавая история войн, гонений, пленений. Но рядом с этой человеческой историей есть история, которую совершает Бог. В ней Бог созидает Свое Царство и ведет людей Своими путями… история великих дел Божиих, совершающаяся во времени, в которой Бог созидает подлинное человечество».

Автор книги «Культура и антикультура» не только классифицирует исторические пути, но и вскрывает их целевые направленности: «Если при большевиках совершалось уничтожение части народа, то в последние годы силы зла направлены на уничтожение всего народа. Но самое страшное не в этом. Новое заключается в том, что зло направлено, главным образом, на уничтожение личности человека».

Отец Александр и в прежних своих публикациях, и в новой работе раскрывает с позиций вечности значимость, высшие ценности личности. Часто приводит имена тех, для кого «одно слово истины и правды драгоценнее человеческой жизни, когда мужественный человек предпочитает умереть ради него перед лицом торжествующей лжи». Это и святой страстотерпец царь Николай Второй с семьей, и святая преподобномученица великая княгиня Елизавета Федоровна, и митрополит Ростовский Арсений, и новый мученик воин Евгений Родионов. Личности, личности, личности…

Ныне совершается покушение на каждого из нас. Протоиерей Александр Шаргунов предупреждает: «Приближается век толпы: все, что было в этом роде ранее, — только прообразы». Об этой опасности отец Александр писал еще в книге «Евангелие дня»: «В общем, все люди до определенного момента представляют из себя толпу, даже если их собирается только двое или трое… Толпа — это «мнение», которое довлеет над людьми, так называемое «общественное мнение». Оно легко превращает всех в однородную массу. Человек теряет себя, он повторяет то, что говорит толпа. Когда масса людей превращается в стадо, бесы могут вселиться в толпу и низринуть ее в бездну. Недаром физически страшно бывает просто попадать в толпу — могут растоптать. И точно так же может произойти морально…»

В этой же книге опытный пастырь дает ответ на вопрос как выйти из толпы: «Надо решиться на поступок. Этот поступок – «не быть как все, когда все — толпа… Надо иметь мужество сопротивляться навязываемой толпою тьме и сильное желание вырваться из нее, и это может быть осуществлено только, когда человек устремлен к самому главному смыслу» («Евангелие дня» т.2, с. 178—178).

В книге «Культура и антикультура» протоиерей Александр Шаргунов пишет: «В массовое сознание уже введено то, что должно определять личность человека — быть как все. Быть как все, со всем человечеством — это величайшее достояние там, где речь идет о добре и правде, о том, что на самом деле определяет личность человека. Человек настолько человек, насколько он живет по добру и правде. И, в конце концов, по благодати Христовой. Быть как все по-христиански — быть с Церковью, со Христом. И там, где массовым сознанием жизнь без Бога, без стыда и без совести принимается как норма, совершается уничтожение личности… Личность — только тот, кто со Христом, кто причастен Его крепости, Его любви, Его благодати».

Именно потому, что непостижимая научному познанию глубинная сущность личности есть запечатленный в человеке образ Божий и совершается на нее покушение. Эту проблему отец Александр поднимает также в книге «Последнее оружие»: «Всякий грех стирает черты единственности и неповторимости человека. И там, где массовым сознанием жизнь без Бога, без стыда и совести принимается как норма, совершается уничтожение личности. После коммунистической стадности наступила другая эпоха стадности – всеобщего греха, участвовать в грехе, как все».

В книге «Евангелие дня» протоиерей Александр ставит диагноз эпохе: «Человечество подошло к последней черте, где с очевидностью показано, что ему не выжить без Евангелия». «Слова Евангелия чудотворны. Они не совершают чуда, пока мы не просим их об этом. Но в каждом слове Христа, в каждом Его действии присутствует сила, способная исцелить, очистить, воскресить». «Неискушенному глазу порою трудно определить — под диктовку беса или доброго Ангела написаны эти строки», — делится опасениями протоиерей Александр. Да, бывает, читая впечатляющие тексты, возникает вопрос об авторе: кто он? Как ему явились такие мысли? Можно ли им доверять?

Попробую сформулировать ответ. Дело не только в знаниях преподавателя Духовной Академии и Семинарии и опыте священника с многолетним стажем, не только в его исключительной рассудительности и незаурядном литературном даровании. Однажды один москвич попросил меня проведать приехавшую на обследование в больницу Минска его знакомую Наташу С. Это оказалась девушка — светлая душой, с парализованными ногами. Мы с ней мгновенно подружились. Когда она возвращалась в Москву и ее, хрупкую, почти невесомую, пришлось поднимать в вагон, то чувство сострадания не могло не тронуть. Наташа крестилась уже студенткой, однако ни разу не исповедовалась. Привезти ее в храм у мамы не было возможности, а священникам совершать таинства на дому запрещалось. Здоровье же девушки таяло.

От моих минских друзей я услышал о московском священнике, отце Александре Шаргунове, к которому можно обратиться. Рискнул поехать в столицу. Найдя батюшку, сбивчиво изложил ситуацию: «Отец бросил семью. Больная девушка, прикованная к постели, хотела бы впервые причаститься, сестренка с подружкой-сиротой — принять крещение». Просил, не думая, чем моя просьба может обернуться для находящегося под внимательным наблюдением КГБ священника. Времена были еще те…

Меня пронзил изучающий взгляд. Узнав, что я «спецрейсом» из Минска, отец Александр назначил встречу на завтра. Сколько радости было у Наташеньки после причастия! Потом он долго разговаривал с сестренкой и ее подружкой. Я ходил по коридору, ожидая. Наконец, дверь распахнулась и прозвучало: «Будем крестить!» Мне выпало стать крестным сразу двум Таням. Из переписки с ними стало известно, что батюшка регулярно причащает больную, а подружки Тани, став его духовными чадами, посещают храм.

Скончалась Наташа, которую до последних дней по-отцовски опекал батюшка Александр. Той же болезнью заболела и сестра Таня и с тем же исходом. Несмотря на невероятную занятость, постоянно, до конца земных дней и ее навещал отец Александр. Хотя трудно представить степень загруженности протоиерея Александра Шаргунова — настоятель храма, педагог семинарии и академии, постоянный участник радиопередач «Радонежа», автор книг и брошюр по самым острым проблемам современности, ведущий отдела переписки в журнале «Русский дом», где к нему обращаются со сложнейшими и разнообразными вопросами, священник, навещающий немощных, семьянин, отец…

Проходят годы, а на моем рабочем столе постоянно — то одна, то другая, то стопка книг отца Александра. Они помогают мне разобраться в истинных и ложных, временных и вечных ценностях в эпоху итогов. Афористично, компасно. Хочется запомнить.

«Мир гибнет от незнания Бога и отсутствия любви». «Критерий истины — любовь, а критерий любви — истина, Дух истины». «Личность открывается только в любви». «Всякий грех есть отсутствие любви». «Любовь проникает в сердце и исцеляет. Она побеждает зло добром, вынуждая говорить правду, она — в другом измерении и ведет туда же других. Души раскрываются ей. Она взывает к сокровенным глубинам». «Бог это любовь, и человек это любовь. Существует столько же ложных учений о любви, сколько ложных учений о Боге и о человеке». О чем бы ни шла речь, все решает, прежде всего, наша причастность Христовой любви, иными словами — дару Его благодати.

Борис Александрович Ганаго
лауреат государственной премии Беларуси, г. Минск
журнал «Русский Дом» №12, 2015

Благородный противовес

«Культура и антикультура» — так называется новая книга известного московского проповедника, автора многих талантливых ярких книг, протоиерея Александра Шаргунова, вышедшая в издательстве Сретенского монастыря. Сразу же хочется сказать: как мал тираж — всего три тысячи экземпляров! Но так, к сожалению, и должно быть в рассматриваемой автором культурной ситуации.

Первый раздел книги посвящен основным лжеучениям двадцатого века и их представителям. Это Маркс, обещавший материальное равенство и справедливость в распределении государственных доходов, — воинственный атеист, идеи которого превратились в России в ленинский лозунг «грабь награбленное», поддержанный тысячами маргиналов. И в реки крови лучших представителей русских людей, начиная с царственных мучеников. Это Фрейд, вызвавший эйфорию у самой безнравственной части западного общества, которое объявило законным и естественным всевозможный разврат, подводя под это так называемую «науку о природе человека». На этой почве пышно расцвел психоанализ, часто групповой, упразднивший стыд и понятия об интимной и сокровенной жизни человека. Отсюда идет «сексуальная революция» на Западе, которая после «перестройки» пришла и к нам. Это Ницше, идею которого о приходе «сверхчеловека», призванного управлять презренной человеческой массой, подняли на щит нацисты. И это Дарвин, за гипотезу которого долго вцеплялись атеисты, решив, что теперь они навсегда освободились от всякой ответственности перед Творцом. Вокруг этих идей роились толпы всех национальностей, даже толком не читавшие своих кумиров, но поддавшиеся общему гипнозу.

Чтобы писать о современной жизни (ей посвящена вторая часть книги), нужно обладать большим мужеством. Может быть, порой уже не меньшим, чем в годы гонений. Автор смело указывает на ключевые моменты драматических судеб культуры и на опасности, таящиеся в ее современных мутациях. Оценки и диагнозы точны, неравнодушие автора вызывает сердечный отклик и ощущение большой правды. Мы видим, как в последние десятилетия антикультура все агрессивней вытесняет культуру. И надо обладать настоящей отвагой, чтобы открыто сказать, что «король голый». Это так называемая новая культура построена на эпатаже: кто откровеннее объявит о своих пороках, кто наглее осмелится на открытое кощунство («Осторожно, религия!»). Культура, лишенная и намека на гуманизм, на сострадание к человеку, — вне всяких традиций русской классики. Откровенно русофобская и часто просто сатанинская. Начиналось с прославления и навязывания «Черного квадрата», а закончилось так называемым «панк-молебном» в Храме Христа Спасителя. Так антикультура, утверждает автор, может дойти до рекламы публичного каннибализма и найти своих поклонников. И все это под знамением «свободы».

Большое достоинство книги — в том, что духовное отпадение от источника жизни показано подробно и поэтапно. Предельно обнажена современная антикультура, в которой человек не найдет ответа на свои мысли, страдания и чаяния, а только погрузится в полную бессмыслицу атеистического бытия.

Диалог с читателем, перемежающийся со статьями, — яркий и информативный. Взять хотя бы размышления об Александре Солженицыне. Это можно назвать не ответом на вопрос, а небольшим очерком. Или об Андрее Платонове — написано глубоко, свежо, с тонким проникновением в самобытный дар истинно русского писателя.

Хотя книга «Культура и антикультура» по объему небольшая, но вмещает в себя огромное количество информации. Знания автора поражают. И все так называемые «кумиры» философии, политики, искусства разбираются с христианских позиций, что является самой сутью книги. Прекрасны статьи о представителях современной христианской культуры: об Анастасии Цветаевой, Людмиле Крюковой, Викторе Николаеве, поэте Сергее Бехтееве, Валентине Распутине.

Без всякого преувеличения, очень многое из этой книги хотелось бы включить в учебники старших классов, хотя бы в православных гимназиях. И распространить в высших учебных заведениях как необходимое и смелое для зомбированной молодежи слово правды. Книга четко расставляет акценты и приоритеты и служит отважным противовесом пропаганде антикультуры. Это своего рода подвиг, когда с огромным знанием дела говорится об одной из главных проблем нашей жизни, и не только нашей, — о том, от чего впрямую зависят судьбы человечества.

Валентин Непомнящий,
доктор филологических наук
лауреат Государственной премии России
«Литературная газета» №51-52, 2015