Слово в Неделю о мытаре и фарисее

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня наш путь повернул к Великому Посту, и со вчерашнего дня в храме уже звучит Постная Триодь — книга, которую надо иметь каждому православному христианину, потому что в ней сказаны самые главные слова о покаянии. Грубый грех совершаем мы, пропуская воскресную всенощную, хотя это твердое правило и древняя заповедь. А тем более, — пропуская воскресную службу в дни, когда Церковь готовит нас к покаянию. И прежде всего, как основание покаяния, как то, что должно сопутствовать нам в течение всей нашей жизни, сегодня Церковь ставит перед нами пример молитвы людей, которые пришли помолиться в храм так же, как приходим и мы с вами. Один из них фарисей, другой — мытарь.

То, что сказано об этих людях в Евангелии, может приводить в недоумение человека, не знающего сути христианской жизни. Один из них, наверное, блудник, а, может быть, и вор, и вообще неизвестно, какими грехами он согрешает (по крайней мере, со стороны это увидеть невозможно), но он уходит из храма оправданным. Другой человек — знаток Божьего Закона (и не на словах только, не теоретически, а и посты твердо соблюдает, и молится Богу, и добрые дела творит, и от своего имения раздает нуждающимся) — уходит из храма осужденным.

Что же происходит в мире? Что происходит в Церкви? С самого начала Господь предупреждает нас о том, что есть такая болезнь в роде человеческом, которая называется «фарисейство». Эта болезнь — самая страшная, на самом деле, и самая опасная, даже для Церкви. Она прогрессирует в роде человеческом из поколения в поколение. И в личном, в индивидуальном плане такая болезнь, как фарисейство, является источником всех искажений, какие только могут быть в жизни человека, потому что это — устремленность, прежде всего, к самоправедности.

Устремление к самоправедности в общественном плане приводит к чудовищным последствиям и к оправданию самых страшных преступлений общества. Фарисейскою моралью мы подведены к тем событиям, которые переживаем в наши дни и которые еще более зловеще раскроются в скором будущем. Бездна, которая раскрывается перед человечеством, и особенно перед нашим бедным российским народом, может быть объяснена только этим. Страшно то состояние, в котором находятся сегодня люди, но одновременно они не желают признать над собою суда Божия и еще более утверждаются в своей самодостаточности.

Что такое, говорим мы, был коммунизм в нашей российской стране, как не безрелигиозное фарисейство, которое никогда и ни в чем не считает себя виноватым и готово всех окружающих людей определить в ад? Оно сменилось, как мы наблюдали, так называемыми «общечеловеческими ценностями» только для того, чтобы скоро утвердился новый тип фарисейства: оправдание беззакония. Тем, чего раньше стыдились, теперь похваляются не только перед людьми, но уже и перед Богом. И, наверное, скоро мы услышим такую «молитву»: «Благодарю Тебя, Господи, что я не таков, как прочие человецы, которые мучаются какой-то совестью, каким-то стыдом; я — убийца, вор, блудник, обидчик; я не таков, как все остальные люди, я не таков, как этот мытарь, горестно биющий себя в грудь, вечно витающий в облаках христианин».

Этот новый фарисей, не побоявшийся прийти в храм Божий и встать посредине со свечкой, горделиво оглядывая всех вокруг, ничуть не хуже того ветхозаветного фарисея, о котором мы слышали сегодня в Евангелии. И не может быть ничего другого в мире, если от страшной болезни фарисейства в Церкви мы сами никак не можем излечиться. Ничему не научаемся, никаким урокам, преподаваемым нам Господом.

Трагедия каждого человека заключается в том, что он думает, что он хороший потому, что не делает ничего плохого. И, конечно, мы должны задать этот вопрос: «Неужели на самом деле он не делает ничего плохого? Неужели он не понимает, как глубоко проникает грех в человеческое естество, присутствуя в самом сокровенном уголке человеческого сердца, подобно смерти, и создавая при этом в человеке иллюзию обладания жизнью, в то время как он смертен и может рассыпаться в любое время?»

Мы видим, что тщательное соблюдение всего внешнего, заповеданного Церковью, когда оно делается целью самой по себе, становится особенно губительным для человека, и особенно ярко обнаруживает отсутствие в человеке жизни. Христос говорит об этом постоянно, и мы должны, глядя на себя или на то, что особенно ярко совершается вокруг нас, постараться понять: каким образом, на каком этапе человек, который внешне красив духовно и все исполняет, становится «гробом окрашенным», по слову Христову?

В конце концов, лицемерие и личина праведности — это то, что принадлежит самому диаволу, антихристу. По тому, как ветхозаветное фарисейство отвергло Христа — Самого Бога, Который к ним пришел, так новозаветное фарисейство примет антихриста. И тогда рядом встанут люди, которые под внешнею личиною хранят полную пустоту, и тот уголовник, исповедующий новое фарисейство, который стоит горделиво со свечкою посредине храма, создавая «мерзость запустения на месте святе».

Вот почему преподобный Исаак Сирин говорит нам, что лучше грешить и считать себя грешником, чем не грешить и считать себя праведником. Разумеется, он не о том говорит, чтобы мы грешили, а наоборот — о том, чтобы мы не грешили потому, что если человек не сопротивляется греху, он к нему привыкает. И тогда уже море греха делается ему, как пьяному грехом, по колено, так что он перестает чувствовать этот грех. Так миллионы людей, пьяные грехом, входят весело, как будто бы бесстрашно, в океан зла и не замечают, что они тонут и гибнут.

Мы постоянно говорим о том, что приближаемся к тому времени, когда грех станет нормой в этом мире. И это уже — всё! Тогда не нужно будет говорить ни о какой совести, ни о каком стыде. Вообще не о чем беспокоиться, потому что у тебя нет никакой совести, нет никакого стыда, и грех — это норма. Но самое страшное, конечно, что для тебя нет уже «никакого» Бога, потому что чувство греха, способность чувствовать грех — есть способность чувствовать Бога. До тех пор, пока мы чувствуем и видим грех, пока ужасаемся и испытываем омерзение перед ним, — мы еще живы, и в терзаниях нашей совести присутствует, может быть, вывернутая таким странным образом, но все-таки любовь к Богу, — к Тому Добру, Которое мы предали и от Которого отступили.

Святые очень чувствовали, что такое грех, потому что они все измеряли в свете истинной правды. А мы — не святые, мы — люди грешные, мы плохо чувствуем грех, и горе нам, если мы совсем перестанем его чувствовать. Святые отцы говорят, что грех, видение греха — это последнее священное прибежище в мире. Когда его не будет, — уйдет из мира Христова любовь.

Свидетелем Христовой любви сегодня является перед нами мытарь, который стоит перед Богом и видит, что нет ему ни в чем оправдания, что он никак не может заслужить его перед Господом и не может рассчитывать ни на какую справедливость, а только на милосердие Божие. Он видит себя таким, каков он есть, и видит зло, которым поражен и которое, буквально, может убить его, убить всех людей, убить все человечество. Он видит это страшное зло, он видит сатану, который стоит за этим злом, — человекоубийцу и человеконенавистника от начала. И видит одновременно, что Господь милосердный приходит в мир, чтобы спасти не обманщиков «праведников» (лицемерных и мнимых, потому что нет ни единого праведного), а для того, чтобы спасти грешников — тех, которые видят себя в этом грехе, осознают свой грех и обращаются к Божьему милосердию о помиловании, ничем не заслуженному ими.

Грешный мытарь видит, что Господь может явить это милосердие и являет его по отношению к нему. Перед нами — подлинно смиренный человек. Нам неизвестно, не сказано в Евангелии, какие грехи были у мытаря. Мытарь — это простой сборщик налогов, но профессия — это еще не грех, и нам хорошо известно, что святые отцы говорят: «Чем больше человек борется с грехом, тем острее он чувствует, что такое грех, и тем больше понимает, что он никогда не сможет своими собственными силами этот грех одолеть». Тем больше кающийся грешник понимает, почему святые отцы говорят нам, что нет ни одного греха непрощенного, кроме греха нераскаянного, и всякий самый малый грех, каким бы незначительным он нам ни казался, есть грех к смерти. И тогда становится понятным, почему такие святые отцы, как преподобный Сисой, который на одре болезни просиял лицом, как солнце, сказал своим ученикам: «Воистину, я еще не начинал покаяния». И почему преподобный Серафим Саровский, который тоже сияет светом преображения в нашей Церкви, тысячу дней и ночей стоял на камне, когда приразился к нему греховный помысел, и взывал ко Господу: «Боже, милостив буди мне, грешному!»

Недостаточно признавать, что мы с вами не убийцы, не воры, не прелюбодеи. Мы можем достигнуть совершенства, к которому призван человек, только через совершенство Христово, только через послушание Богу, только через покаяние, только через смирение. Христос смирил себя до смерти, до смерти крестной, до смерти разбойника, взяв на себя на Кресте наш позор. И пока мы не увидим позор своей жизни — свои грехи, пока не принесем покаяния, нам славы Христа, воссиявшей на Кресте Его, и Воскресения не видать. Аминь.

Божественная Литургия 4 февраля 1996 года