Слово в день памяти святых новых мучеников и исповедников Российских

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

В январе и феврале Церковь празднует память многих великих преподобных, а в первое воскресенье после дня мученической кончины святителя Владимира, митрополита Киевского и Галицкого, — торжество всех святых новомучеников и исповедников Российских. Как нам почтить их память «не одними песнословиями», как говорит святой Иоанн Златоуст, а чтобы жизнь наша была их прославлением? В чем это должно проявляться сегодня? Прежде всего, в ясном осознании того зла, которое угрожало в те годы Церкви, и того зла, которое угрожает ей сегодня, и в противостоянии сегодняшнему злу.

В верности истине на всех путях ее, а не в компромиссах с ложью, заключается то, что называют бескровным мученичеством. Никто не может избежать мученичества — не только в смысле «неминуемости» для всех скорбей и смертных страданий, но также и в том смысле, что христианство (вольное принятие своего креста, чтобы следовать за Христом) — всегда есть мученичество.

Не от нас зависит принять мученическую смерть за Христа на арене цирка, в газовой камере или в концлагерях, а от политических обстоятельств, в которых мы живем. Но от нас зависит — принять или отвергнуть крест, который дает нам Господь. Святой Киприан Карфагенский говорит о «красном» и «белом» мученичестве, различая между «красным мученичеством крови» во времена гонений, и «белым мученичеством самоотдачи» во времена мира.

Чтобы нам стала более понятна неразрывная связь между тем и другим мученичеством, вспомним известные события из жизни преподобного Антония Великого, отца монашества, когда во времена гонения императора Максимиана он оставил пустыню и пришел в Александрию, чтобы укрепить мучеников своим благодатным словом, будучи готов сам пострадать, если призовет Господь. Но Господь не сподобил его мученической кончины, и когда гонения закончились, он возвратился в пустыню, усилив свои подвиги, страдая, как мученик, каждый день в своей совести, как пишет о нем святитель Афанасий Великий.

Мы знаем известное изречение древних отцов: «Отдай кровь и приими Дух», и знаем, что без пролития крови не бывает исполнения какой-либо заповеди. Все мы часто повторяем слова преподобного Силуана Афонского: «Молиться за других — это кровь свою проливать», и слова святого Варсонофия Великого: «Отвергнуться своей воли есть пролитие крови».

Но разве это сокровенное мученичество — привилегия одних монахов и монахинь? Живущие в миру, в браке или в одинокой жизни, также призываются к мученичеству. Жизнь в семье, общая жизнь между мужем, женой и детьми предполагает именно это отсечение своей воли, которое есть «пролитие крови». Взаимная любовь, дающая радость, должна быть жертвенной. Вот почему святой Иоанн Златоуст говорит, что первый вопрос, который мы услышим на Страшном Суде, будет: «Где ваши дети?» Брак — это радость, но радость крестная. Радость, которую имела святая Елена, егда обрете честный Крест, как говорится в таинстве венчания.

Венцы, которыми украшаются головы жениха и невесты, — знаки победы, одержанной ими в борьбе против греховных страстей, и в то же время это мученические венцы. Без сокровенного мученичества, без принятого вольно страдания не может быть подлинного брака. И когда с венцами над головой трижды проходят они по кругу таинства, священник несет перед ними крест и хор поет: «Святии мученицы, добре страдавшии и венчавшиися, молитеся ко Господу помиловатися душам нашим». Мужья и жены, также как монахи и монахини, — крестоносцы, мученики. Точно так же это относится и к тем, кто живет одинокой жизнью. Тем, кто не сами, добровольно, приняли подвиг девства, но не вступили в брак потому, что им это не было дано. В современном обществе, где разрушается институт брака и монашества, в наших приходах становится все больше таких людей. Однако об этой духовной проблеме как-то не принято говорить.

Православие богато богословской литературой о монашеской жизни, и молодые люди, горящие духом, приходя в Церковь, зачитываются аскетическими сочинениями великих восточных отцов-пустынников, что само по себе было бы замечательно, если бы не наполняло их ум мечтательностью. Следует заметить, что не менее глубоко раскрыто в нашей Церкви и богословие брака, но, к сожалению, оно часто оказывается невостребованным, вытесненным во многих молодых христианских семьях богословием монашества. Об опасности этих искажений с тревогой писал еще святитель Игнатий Брянчанинов. Вместо своего креста, данного ему Богом, человек все время испытывает искушение взять чужой крест, который кажется более привлекательным его воображению.

Что касается тех, кто живет одинокой жизнью, почти совсем не существует богословской литературы, раскрывающей особенности этого подвига. А между тем, речь здесь идет об исключительном роде мученичества. Одинокий мужчина, и, в особенности, одинокая женщина не выбирали своего одиночества. Они, может быть, искали брака и, может быть, со слезами молились Богу об этом даре, но Бог не ответил на их молитву. Весь вопрос в том, как им научиться принять внутренне этот крест, чтобы половинчатость жизни могла стать избыточествующей полнотой — как это было с Великой княгиней Соломонией Сабуровой (преподобной Софией Суздальской), предательством мужа насильно постриженной в монашество. Вместо того, чтобы в отчаянии биться головой о стену, она невольный жребий приняла как вольный и получила за это от Господа ни с чем не сравнимый дар благодати, с чудесами прозорливости и исцеления страждущих.

Свобода от непосредственных семейных уз, которые девица или разведенная, или вдова переживает как утрату, может через смиренное принятие воли Божией обернуться приобретением, возможностью служения в Господе другим (не только близким родственникам) и узнаванием тайны скрепленного Кровью Христовой родства, которое одно только не разлучаемо смертью. Труд и молитва, послушание в восстанавливающемся приходе, участие в открывающихся сестричествах или братствах, уход за одинокими больными, общение с кругом верующих друзей в соединении с углубленными церковными службами — все это может стать реальным путем к той радости, когда «у оставленной гораздо более детей, нежели у имеющей мужа» (Ис. 54, 1).

Только этой радостью и только этим чудом может совершаться то, что превосходит всякие силы: хранение подлинного девства и целомудрия не в монастыре — в миру среди сегодняшнего растленного Содома. Порою, это будет казаться невыносимо трудным. Но все, что подлинно, и все, что имеет высокую цену, не бывает без страдания. Как предупреждает преподобный Серафим, где нет скорбей, там нет спасения.

Между мученичеством крови и внутренним мученичеством существует очевидная разница. Во время гонений мученик приносит раз и навсегда единую всеохватывающую жертву — себя. Мученик монашества, брака или мученик одинокой жизни призывается к постоянной, длящейся всю его жизнь, самоотдаче. Не к одной большой жертве, но к множеству малых жертв. По словам святого Мефодия Патарского, девственная жизнь — мученичество не одного мгновения, но всей жизни.

«Кто хочет быть моим учеником, — говорит Господь, — тот да возьмет свой крест на каждый день, и следует за Мною». Этот скорбный путь — путь радости, оттого что мученик — свидетель не только Креста Христова, но и Его Воскресения, свидетель того, что он нелицемерно молится мученикам древней Церкви и новым мученикам Российским, противостоя сегодняшнему сатанинскому растлению миллионов и уготовляясь к новым испытаниям. В мире, где всякий любящий правду, даже если он не знает Христа, ежедневно мучается в душе своей, видя творящееся вокруг беззаконие, все христиане призываются к непрерывному, неприметному сеянию, о котором сказано: «Кровь мучеников — семя Церкви». Только здесь наша надежда на будущий расцвет Церкви, на возрождение России, на победу над диаволом. Аминь.

Протоиерей Александр Шаргунов

1997 год