Ответы на вопросы читателей журнала «Русский Дом» — август 2019 г.

В Евангелии от Матфея сказано: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5, 48). Но как возможно такого достигнуть, если мы не только сознаем свое бесконечное несовершенство, но, если быть честными, — свою бесконечную греховность? Мне кажется, что слишком высокий и явно недостижимый идеал не помогает человеку в духовном возрастании, а приводит его в состояние возрастающего безнадежия и отчаяния.

С.И. Дубинин, г. Тюмень

Окончание проповеди о христианском призвании в Евангелии от Луки иное, чем в Евангелии от Матфея: «Будьте милосердны, как Отец ваш Небесный милосерд». Мы должны понять, что эти слова абсолютно созвучны тому, что говорит Спаситель в Евангелии от Матфея: «Будьте совершенны, как Отец ваш Небесный совершен»! Снова и снова будем повторять, что милосердие — в сердце христианства: оно становится равнозначным совершенству, то есть тому, что завершено. Милосердие — это «движущая сила» евангельской жизни, новый закон отношений между людьми. Теперь исключаются не только суд и осуждение. По существу, вопрос стоит не о том, как изменить, исправить человека, а скорее о том, как его исцелить.

Милосердие — разумение сердца, умеющего видеть в других несчастье, немощь, которые часто из-за старых ран могут их ожесточать, делать объективно злыми. «Так говорил тогда Господь Саваоф: производите суд справедливый и оказывайте милость и сострадание каждый брату своему» (Зах. 7, 9). Хотим мы этого или не хотим, есть в человеческих отношениях одно определяющее явление — грех, и мы все в него заключены. Грешник — это больной человек, и потому, в конечном счете, несчастный, которому надо помочь. Несомненно, это нельзя воспринимать, как естественное состояние человека: это то, что мы получили и усвоили за отступление от Бога. Но милосердие Божие открывает надежду: «Ибо всех заключил Бог в непослушание, чтобы всех помиловать» (Рим. 11, 32). Как говорит апостол Павел в Послании к Филлипийцам: «Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе» (Фил. 2, 5) и как говорит Христос: «Ученик не бывает выше своего учителя; но, и усовершенствовавшись, будет всякий, как учитель его» (Лк. 6, 40).

Евангелие от Луки показывает, что милосердие — это ключ к дверям Царства Небесного, стержень Евангелия. Оно раскрывается в сострадании, в бережном отношении к себе подобным, в прощении. Сердце милующее может радикально преобразовать человеческие существа и смысл их общения, оно может абсолютно изменить наш мир.

Совершенство остается нашим призванием, и мы, вне сомнения, всегда должны иметь его в виду. Но не будем убаюкивать себя иллюзиями на этот счет. Эти иллюзии часто рассеиваются и становятся разочарованием и отчаянием, в то время как милосердие несравненно более подходит к нашей ситуации в мире. Пусть не думает никто, что можно иметь этот дар от природы или приобрести его путем самосовершенствования. Подлинное милосердие — это огромная любовь к другим, огромная любовь к человеческому. И потому очень немногие люди оказываются способны к этому. Христиане не лучше других, но у них есть потрясающее основание любить своих ближних, и они могут черпать эту любовь из бесконечного источника любви. Узнав однажды, какой любовью Божественного милосердия они прощены, спасены, какой любовью они любимы, несмотря на свое недостоинство, они вступают на путь святости, то есть милосердия, совершенства. Может быть, и нам, крещеным тем же крещением, что и они, пришла пора стать немного более способными смотреть на других — на тех, кого мы называем нашими личными врагами, — этим взглядом любви, который может разбудить, который может исцелить, который может спасти. «Отче, прости наши долги, как и мы прощаем должникам нашим».

Здравствуйте, отец Александр! Сколь многие надеялись на обновление жизни, когда пришел конец всевластью коммунистической идеологии: «Теперь Россия обязательно возродится». Но произошло во многих отношениях горшее и худшее — очередной мало с чем сравнимый обман. В чем коренная причина этого, как Вы думаете?

В.А. Случевская, г. Екатеринбург

В Евангелии есть притча о злых виноградарях. Если мы внимательно слушаем эту притчу и в особенности заключительные слова, раскрывающие ее смысл, мы можем лучше понять время, в котором мы живем. Эта притча о нашем времени, о времени, на которое люди призваны приобрести вечную жизнь, а приобретают смерть.

Но это только по видимости, потому что последние слова притчи открывают нам надежду. По главной сути это притча о том, чем мы живем, — речь идет об обманутой надежде, потому что непонятой, отвергнутой, но так же и о любви, которая спасает все надеждой.

Да, мы помним начало 90-х годов прошлого века в нашей России. Люди легкомысленно думали, что теперь время «перестройки». Сколько надежд было сокрушено в течение этих лет! Мы думаем не только о промышленности, о культуре, о нравственном климате — о человеческих судьбах. Кто из нас действительно может похвастаться, что он не был сокрушен в тот или иной момент? Очевидно, что когда перестраивают, все делают новым и отбрасывают старые камни. Вспомним слово Христово: «Камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла. Это от Господа, и есть дивно в очах наших» (Мф. 21, 42).

Если бы люди в глубине себя услышали этот нарастающий грохот, они лучше бы поняли, о какой беде идет речь. Прежде чем стать нашей бедой, эта беда уже была Христовой. Христова беда — недалеко от нас, она не вне нас, но внутри нас. Участвовать в строительстве (в перестройке) на песке значит не видеть, что в глубине нас самих — за нашей растерянностью, нашей горечью, нашими обманами — ничего нет, нам не на что опереться. Все разрушено, однако возвращение возможно, и дело Господне может предстать перед нашими глазами как чудо. От нас зависит впасть в уныние или возродиться к чудесному. Поддаться новым обманам, которые в конце концов погубят нас, или обрести дыхание надежды. Почему? Потому что когда все рушится, можно наконец начать видеть главное. Неожиданным образом это разрушение оказывается глубиной, которая глубже нас самих, ибо за ней — присутствие Бога. Бог, как говорит об этом Христос, это наш Отец. Скорби, которые Он переживает с нами, — скорби любви. Его верность непоколебима, Он — неисчерпаемый источник нашей надежды. В глубине наших поражений Он приносит Себя нам в новом рождении. Вот что чудесно! Не будем безумцами, замкнутыми на себе, которые полагают себя собственниками жизни, то есть наследниками. И чем больше они сжимают в своих руках обманчивые богатства, тем больше губят себя, и обретают только пустоту. Мы не живем сами по себе, мы призваны убедиться в том, что где смерть, там воскресение — для входящих в нее со Христом.

Речь идет о нашем новом рождении. Сколько бы нам ни было лет, никогда не бывает слишком поздно: верность нашего Бога Отца — неодолима. Он столько же долготерпелив, сколько многомилостив. Нам надо родиться от Него. Вначале нашим принятием Его дара. Посреди шума и гама Содома, атакующего всех, не забудем о Том, Кто рождается в нас. Знаем мы Его или еще не знаем, мы с трудом слышим других. В этом шуме и гаме все говорят одновременно и с такой поспешностью, как если бы они не говорили, как если бы их не было. Это выражение глубокой тоски мира. Возвращение, к которому мы призваны, — молчание. Мы должны замолчать, перестать говорить, чтобы принять Господа. Услышать то, что говорит Превечное Слово, Сын Божий. Только так мы можем начать быть. Мы приемлем Его слово в молчании слушания и молитвы. Только так можем мы начать узнавать понемногу то, что мы совершенно разрушили, то, что мы отвергли, — и тогда среди «мерзости запустения» внезапно может обнаружиться краеугольный камень живого дома Господня, жилища Божия, которое мы собой представляем. Наше отчаяние, нашу горечь, все, что как будто находилось в основании нашей жизни, мы должны не просто отбросить. В сердце каждого из нас, за пределами смерти, торжествующей в сегодняшнем мире, есть течение жизни, сила, исходящая от нашего Бога Отца. Но она может излиться только при нашем согласии принять ее от Него, принять Его Сына, дающего нам новое рождение.

Один мой знакомый, физик, говорит, что будущее человечества связано с достижениями кибернетики. Мы в общем представляем, что такое кибернетика. Но непонятно одно — какое она может оказывать влияние на психику человека, то есть на его душу. Или все скоро будет сводиться к тому, чтобы сделать человека математически точным и предсказуемым?

А.Г. Якушин, г. Обнинск

Конец 1940-х годов, поиск выхода из Второй Мировой войны отмечен появлением кибернетики и мгновенным ее успехом. Любопытно, что появление кибернетики совпало с особенным пессимизмом этой эпохи. Появление нацизма в центре старой Европы, гекатомбы Второй Мировой войны (менее чем через 30 лет после Первой), открытые ужасы лагерей смерти, моральное потрясение, весьма двусмысленное, вызванное Хиросимой, — на фоне показной веселости, связанной с установлением мира, экономическим ростом — все это не могло не вызвать глубокого разочарования в том, что есть человек, чтобы не сказать большее. Человек, творение Божие, оказался способным на все это! Гуманизм в его традиционном виде полностью дискредитировал себя, и человечество обратило свой взор к науке с ее небывалыми достижениями как к последнему прибежищу. Говоря коротко, возникло искушение доверять больше машине, чем человеку. Может ли быть лучшее средство против современных кровавых политических утопий, чем вычислительная машина, обладающая качествами, которых явно недостает человеку!

Объединение усилий математиков, логиков, инженеров, нейрофизиологов, психологов, антропологов и экономистов заложило основание кибернетической мысли. Кроме решительного отвержения религии, участники этого великого проекта не могли допустить какого-либо безнадежно устаревшего недоверия к новым открытиям, которое могло бы стать на место развенчанного гуманизма.

Так кибернетические теории стали фундаментом радикально новых концепций в психиатрии, обогащенной информационной парадигмой. При лечении больного следовало принимать в расчет не только его, но прежде всего всю социальную сферу, в которой он взаимосвязан с другими людьми. Происходит постепенное растворение «психологического человека». Все кибернетически исчислимо — таков радикальный катехизис этого нового антигуманизма. Для приверженцев постмодернизма исчезновение человека, одаренного минимальным внутренним миром, — основополагающий постулат. Человек, теряющий свое содержание, становится фрагментом множественного целого, которое адаптируется к постоянным колебаниям общества, управляемого информационной целесообразностью. «Он представляет собой существо, образуемое коммуникационным потоком, пересекающим его». Такова кибернетическая матрица постгуманизма. Таким образом человек есть создание, неумолимо приговоренное к прозрачности. А плоды этих кибернетических достижений по расчеловечиванию человека мы уже явно видим сегодня. Что нас ждет впереди? Там, где центром жизни перестает быть Творец, Промыслитель и Искупитель мира Христос Бог, — с неизбежностью наступает «прогрессивный» распад.

Протоиерей Александр Шаргунов