Пассия. Евангелие от Иоанна

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Преподобный Максим Исповедник говорит, что Крест Христов — это суд над судом. И Страшный последний Суд, перед которым предстанет весь род человеческий, — это крестный суд, это суд Креста и Евангелия, перед которыми мы всегда предстоим на исповеди. Суд Страстей Христовых — все, что совершается в них, — является нашим судом. И сегодня мы обратим внимание на то, как совершается суд над Христом. Вначале церковной властью — первосвященниками Анной и Каиафой, а затем властью гражданской — прокуратором Иудеи Понтием Пилатом.

Мы все знаем слово Писания о том, что удерживающим — ставящим преграду беспрепятственному действию силам зла — является благодать Духа Святого и законная государственная власть (2 Фес, 2, 7). Речь идет о Церкви и о государстве. И тот суд, который совершается над Христом в лице Синедриона и в лице гражданской — римской власти, показывает нам, во что может превратиться эта власть, когда она совершает разрыв с тем высшим началом, от которого она имеет свое существование: она становится, она станет властью антихриста.

И вот мы видим, прежде всего, как судит Христа церковная власть. Когда первосвященник — человек, которому вверены тайны Божии, кто ответственен за них на земле, — начинает допрос Христа, один из слуг архиерея, которому кажется, что Христос недостаточно почтительно говорит с архиереем, ударяет Спасителя по щеке: «Так Ты отвечаешь архиерею!» (Ин. 18, 22). И в это время другой человек, которому уже по-настоящему вверены тайны Божии — первоверховный апостол, ученик Христов Петр, — ударяет Христа по другой Его щеке. Именно в это самое время он говорит: «Не знаю этого Человека» (Мф. 26, 72).

Чтобы не допускать обрядового осквернения, первосвященники и книжники, собираясь предать Христа Пилату, не входят в его дворец, но остаются вне, потому что приближается Пасха, и они хотят вкусить эту пасху. Нельзя им входить во двор языческий, чтобы не оскверниться. Нельзя им прикасаться к язычникам, чтобы сохранить свою чистоту. Перед нами — величайший пример самого гнусного лицемерия, внешнего «благочестия», о котором святитель Феофан Затворник говорит как о тайне беззакония внутри Церкви. Когда тщательно исполняются все предписания Закона — Божественного Закона — и когда Самого Бога предают поруганию и смерти.

Пилат выходит к ним и спрашивает: «В чем вы обвиняете Человека Сего?» (Ин. 18, 29). Между собою иудеи обвиняют Христа в богохульстве. «Будучи человеком, — говорят они между собою, — Он делает Себя Богом». Это высшее кощунство, какое только может быть. Однако они понимают, что Пилат скажет им: это ваши религиозные дела, и вы сами решайте. Поэтому они выдвигают политическое обвинение против Христа. Они утверждают, что Христос объявляет Себя царем, хотя прекрасно знают, что это ложь. Они ненавидят Христа, и они ни перед чем не остановятся — ни перед какою ложью в своей ненависти, чтобы уничтожить Его. Чтобы добиться осуждения Христа на смерть, они готовы попрать все свои законы, все свои принципы. Самое потрясающее, что они сказали: «Нет у нас царя, кроме кесаря» (Ин. 19, 15).

Пророк Самуил, как мы знаем из Священного Писания, говорил народу, что только Бог — их Царь (1 Цар. 8, 6-10). Когда Гедеону был предложен царский венец, он ответил: «Ни я не буду владеть вами, ни мой сын не будет владеть вами; Господь да владеет вами» (Суд. 8, 22-23). Когда римляне впервые заняли Палестину, они решили устроить перепись населения, чтобы никто не мог уклониться от уплаты налогов. И тогда произошло одно из самых кровавых восстаний иудеев. Они утверждали, что только Бог — их Царь, и это единственная власть на земле, которую они признают. И единственно, кому они могут платить подати, это Храм Иерусалимский. А теперь мы слышим: «Нет у нас царя, кроме кесаря». Это уже такой предел бесстыдства, от которого сам Пилат был в растерянности. Большего цинизма, большего попрания всего этот язычник, наверное, никогда в своей жизни не встречал, и не мог предположить, что такое может существовать.

Обвинители требуют суда над Христом, утверждая, что Он преступник. «Если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе», — говорят они Пилату (Ин. 18, 30). Мы слышим, сколько надмения, презрения и самодовольства у этих иудеев по отношению к самому Пилату. А уж что нам сказать о Спасителе! Они называют злодеем Того, Кто ходил по их земле, творя чудеса добра — одного только добра. И созерцая этот суд над Христом, мы не должны удивляться, говорят святые отцы, когда величайших благодетелей человечества, когда достойнейших из людей в роде человеческом суд человеческий называет злодеями.

Что же говорит им Пилат? «Возьмите Его и по закону вашему судите» (Ин. 18, 31). Что он имеет в виду? Остатки гражданского закона, которые еще не были отняты у них римской властью, или того закона, по которому иудеи побивали камнями тех, кого считали злодеями? «Судите Его по закону вашему», — говорит Пилат. По Закону Моисея, от Бога данному, — в котором правда и справедливость. Но и этот закон становится мраком, если он отделен от света Христова. Когда Моисей явился с Илией на горе Преображения, он говорил с Господом о Его исходе. Перед лицом Божественного света он говорил о мраке, через который должен был пройти Сын Человеческий, чтобы избавить нас от вечного мрака.

Иудеи отвечают Пилату: «Нам не позволено предавать смерти никого» (Ин. 18, 31). Да, эта власть была отнята у них римлянами, но это совершилось рукою Промысла Божия. Да сбудется слово Христово, когда Он давал разуметь, какою смертью Он умрет. Обратим сегодня на это внимание. Будем всегда помнить, глядя на то, что происходит сегодня с нами: что бы ни предпринимали враги Божии в своей злобе против истины — все содержит в Своей власти Господь и все направляет для любящих истину ко спасению. Римская власть, оккупировавшая землю богоизбранного народа, проводя перепись населения, привела Божию Матерь в Вифлеем, чтобы исполнились пророчества о месте рождения Спасителя. И теперь эта власть приговаривает Христа к смерти на кресте как преступника римской империи, да сбудутся Писания (Мф. 26, 56).

Мы слышим эти слова Пилата во время его суда над Христом: «Не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя?». Господь отвечает ему: «Ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше» (Ин. 19, 10-11). Когда Пилат употребляет свою власть, Христос молча подчиняется ему как законной власти. Но когда он надмевается свою властью, Спаситель напоминает о Себе. Вся власть, которая дана тебе — свыше. Власть Пилата ограничена, и он не может сделать больше, чем Бог позволит ему.

Я помню, как Анастасия Ивановна Цветаева, прихожанка нашего храма, рассказывала, как в годы гонений на нашу Церковь следователь сказал ей: «Ты знаешь, что я могу сослать тебя туда, куда Макар телят не гонял». И она ответила ему: «Вы можете отправить меня только туда, куда меня отправит Господь Бог».

И пусть знают сегодня гордые властители и угнетатели нашего народа, любая власть на земле, что есть Тот, Кто выше их. И пусть это заставит умолкнуть ропот многих. Пусть всем нам будет дано утешение знанием того, что никто из сегодняшних растлителей и распинателей Отечества нашего не сможет сделать больше, чем Бог позволит ему. Никто из земных властителей никогда не обладал большей властью, чем Пилат, сидящий в этот час на судилище над таким Пленником, Который для многих уже открылся как Сын Божий и Царь Израилев. Но Христос ясно дает ему понять, что во всем этом он — только орудие в руках Божия Промысла. Уже сейчас приоткрывается суд на судом, когда Христос добавляет: «Потому тот, кто предал Меня тебе, больший имеет грех» (Ин. 19, 11). Совершенно ясно, что поступок Пилата — это великий грех. И то, что иудеи как бы принуждают его делать это, не может быть ему оправданием.

Страшен мир, в котором мы живем сегодня, где грех, действительно, по слову святителя Феофана Затворника, утверждается как норма. Все грешат — и не нужно никому каяться. Однако вина других не снимает с нас нашей вины, если мы будем подчиняться тому, что делают все. На Страшном Суде мы не сможем сказать, что другие были хуже, чем мы.

Однако есть особенно гнусные грехи. Что может быть страшнее на свете, чем грех? Нет ничего страшнее греха, и одно только может быть страшнее греха — подтолкнуть другого человека на грех. И грех предательства самый гнусный грех. Грех того, кто предал Христа Пилату, был несравненно больше. Прежде всего, это был грех Иуды, предательство которого и привело к тому, что происходило на этом суде. Иуда, как сказано в Писании, был вождь тех, кто взял Иисуса. А также грех Каиафы — первосвященника, того, кто был ответственен перед Богом за истину, за исповедание веры, и тот, кто первым дал совет предать смерти Христа. Грех Каиафы был несравненно больше греха Пилата, потому что ему несравненно больше было дано. Каиафа совершил свое преступление чисто из злобы и ненависти ко Христу. А Пилат осудил Христа только «страха ради иудейска», боясь народа, страшась за свою карьеру.

И весь народ — те, кто был свидетелем чудес и милостей Христовых, в отличие от Пилата, который этого не знал, а потом кричал: «Распни, распни Его!» — был виновен в несравненно большем грехе. И мы видим, как Пилат, будет пытаться освободить Христа, не находя в Нем вины. А иудеи проявят, как всегда они это делают, после того как отступили от Бога, гораздо большую напористость, чем кто-либо, в достижении своей цели. И как всегда — с шумом и натиском — они будут добиваться своего. Они постараются осудить Христа, прикрывшись толпою, так сказать, массою народною: народ, мол, так говорит. И оказывается, это не очень хитрое дело, собрать толпу и изобразить, что это народ, или превратить народ в толпу. Несколько безумцев, беснующихся в своей злобе и ненависти, могут перекричать всех, а потом говорить от имени народа.

Последняя сцена, когда Пилат выведет Христа, и будет восседать на месте Лифостротон — судейском месте, когда он воскликнет: «Се, Царь ваш!», имеет сугубое значение. Тогда они все в ярости закричат: «Возьми, возьми Его, Он не наш. Мы не хотим Его. Путь Он исчезнет с наших глаз». Именно тогда они скажут эти слова: «Нет у нас царя кроме кесаря» (Ин. 19, 14-15). Как праведно Бог наведет на них гибель, которая скоро последует за этим! Они требуют кесаря, они выбирают кесаря — к кесарю они и пойдут. Бог скоро даст им много кесарей, они будут восставать против кесарей, а кесари будут их тиранами. Все закончится разорением «места сего» и «народа сего», как говорит Писание. Достойно и праведно посылает им и нам Господь все беды, избавление от которых мы ставим выше Христа. Суд совершается над миром уже сейчас — прежде последнего Суда. Он совершается в том, что произошло тогда со Христом и он раскрывается и будет раскрываться в веках до самого предела, пока не наступит кончина мира. В этих словах, что Христос царь — когда Пилат совершает суд над Богом — мы должны увидеть тайну нашего спасения. Совершается суд над Богом, да не внидет Господь в суд с нами!

Обвинители Христа утверждали, что Он развращает народ и призывает, как власть имеющий, не платить подать кесарю. Поэтому первый вопрос, возвращаясь к самому началу суда Пилата, имеет целью найти хоть что-нибудь, чтобы обосновать обвинение. «Ты Царь иудейский?», — спрашивает Пилат (Ин. 18, 33). И, может быть, в вопросе Пилата насмешка, презрение: «Ты Царь, Ты Царь иудеев, этих самых, которые так ненавидят Тебя, что хотят предать Тебя смерти». Невозможно было доказать, что Он когда-либо это утверждал. Но Пилат хочет заставить Его сказать это сейчас — с тем, чтобы начать дело, основываясь на Его собственном показании.

Христос отвечает на этот вопрос так, чтобы показать Пилату, что тот говорит с точки зрения совершенно чужих интересов: «От себя ли ты говоришь это или другие сказали тебе обо Мне?», — спрашивает Он его (Ин. 18, 34). По долгу государственной службы Пилат должен был блюсти интересы римской власти, но он не мог, естественно, сказать, что Христос представлял какой-то вред или угрозу для этой власти. «Если другие так говорят обо Мне, — говорит ему Спаситель, — ты должен рассмотреть, не являются ли те, кто хотят Меня представить врагом кесаря, сами врагами кесаря». Если бы Пилат как следует вник во все, он убедился бы, что истинная причина ненависти первосвященников ко Христу заключалась как раз в том, что Тот не противопоставляет временное царство римской власти. Поскольку Христос не ответил ожиданиям первосвященников, они обвинили Его в том, в чем сами были виновны в высшей степени — в интригах и заговорах против существующей власти.

Пилат очень болезненно реагирует на вопрос Христа. «Разве я иудей?» — с нескрываемым отвращением к иудеям говорит он (Ин. 18, 35). Быть иудеем с его точки зрения — это почти оскорбление человеческого достоинства. Конечно же, он не сам все выдумал: «Вот и народ, и первосвященники предали Тебя мне», — потому ему ничего не остается, как рассудить это дело.

Пилат не получил ответа на вопрос «Ты Царь иудейский?», поэтому приступает ко Христу с другим вопросом: «Что Ты сделал?» Конечно же, хочет сказать он, нет дыма без огня. И, может быть, наконец, скажет ему Христос, в чем же дело. Своим ответом Христос возвращается к первому вопросу, к самой сути того, в чем заключался суд. «Ты Царь?» — был первый вопрос. И Спаситель объясняет, в каком смысле Он Царь. «Царство Мое, — говорит Он, — не от мира сего» (Ин. 18, 36). Христос — Царь, Он обладает Царством, но оно не от мира сего, оно вырастает не из этого мира. Его природа неотмирна, это Царство находится внутри людей. Оно установлено в умах и сердцах человеческих. Его хранители, его опора — не от этого мира. Оружие и сила Царства Христова — духовные. Его жизнь, Его цель совершенно иные. И граждане Христова Царства, хотя они живут в этом мире, не от мира сего. Они не те, кого почитает и любит мир, и они не ценят богатство и мудрость этого мира. Испытаем себя, принадлежим ли мы к этому царству.

В доказательство своих слов Христос говорит: «Если бы от мира сего было царство мое, то служители мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан иудеям, но ныне Царство Мое не отсюда». Его последователи не заступились за Него, народ не бросился, чтобы освободить Его, предпочитая Христу убийцу Варавву. Да и Сам Христос не призывал их к этому, наоборот, Он запретил им это делать, зная, что через крушение земных царств будут раскрываться глубины и вечная слава Его Царства. «Итак, Ты Царь, — говорит Христу Пилат, — Ты все-таки говоришь о Царстве, которое у Тебя есть». «Ты прав, говоря, что Я Царь», — отвечает Христос. Он называет Себя Царем, хотя, разумеется, не в том смысле, в каком понимает это Пилат. Хотя Христос принял зрак раба (Флп. 2, 7), однако Он не восхищает чести и власти царя.

«Я на то родился, — говорит Он, — и на то пришел в мир, чтобы быть царем, и это значит, чтобы свидетельствовать об истине» (Ин. 18. 37). Он царствует в умах человеческих силою и властью истины. Он пришел, чтобы свидетельствовать, свидетельствовать о Боге, Который сотворил мир, и свидетельствовать против греха, который разрушает мир. И словом Своего свидетельства, Своею жизнью и смертью Он утверждает Свое Царство. Пришествие Христа в мир, дело, которое Он совершил в мире, было свидетельство об истине. Открыть истину миру, чтобы мир познал ее, что без Креста никто никогда не мог бы познать Бога и любовь Бога к миру. Своею проповедью и Своими чудесами, Своею Крестною смертью и воскресением Христос свидетельствует об истине, чтобы все люди уверовали в Него. Во всем этом Он Царь. И всем этим Он утверждает Свое Царство.

Значит, мы, все верующие в Него, призваны быть царями. Христос пришел, чтобы рабы стали царями, вошли в Царство Христово (Откр. 1, 6). Смысл природы Христова Царства — истина, Божественная истина. Когда Христос говорит «Аз есмь Истина» (Ин. 14. 6), Он говорит «Я Царь». Он побеждает побеждающей очевидностью истины, Он царствует силой всепобеждающей истины. Он как свет в мир пришел, и Он царствует в мире, как солнце во дне, говорит Церковь, Жених Церковный. И мы, принадлежащие к этому царству, — те, кто от истины. Всякий, кто любит истину, будет слушать голос Христов, ибо больше и лучше, и тверже, и сладостнее не может быть истины, чем та, что у Христа. На Пасху услышим мы: закон, то есть жизнь по правде и совести дана Моисеем, а благодать и истина пришли в мир Иисусом Христом (Ин. 1, 17).

«Что есть истина?», — спрашивает Пилат. И сказав это, он снова выходит к иудеям. Он говорит им: «Я никакой вины не нахожу в Нем» (Ин. 18, 38). Какой хороший вопрос он задает: «Что есть истина?» Истина — это драгоценная жемчужина евангельская, о которой говорит Спаситель, та жемчужина, которую ищет душа каждого человека. И не может человек ничем никогда успокоиться, только в истине. В этом тайна человека. Но сколь многие задают этот вопрос, не имея достаточно настойчивости в поисках истины, ни смирения, ни даже искренности, когда они предстоят перед самою Истиною. Может быть, в душе Пилата что-то дрогнуло в этот момент, и он задумался глубже о жизни — с невольным страхом и почтением к личности Христа. Может быть, просто он хочет лучше вникнуть в суть дела, которое он рассматривает: в чем истина этого вопроса. А, может быть, в его вопросе просто ирония и усталость человека, который понимает, что жизнь его подходит к концу, и непонятно, для чего эта жизнь была дана, для чего дается жизнь каждому человеку.

«Ты говоришь об истине. Но кто может сказать, что такое истина, кто может раскрыть тайну ее?» Как человек, не имеющий веры в Бога, он с одинаковым любопытством и равнодушием относится ко всем философиям, ко всем религиям. Он далеко отстоит от того, чтобы молитвою и преклонением перед истиною познать ее. И Христос не отвечает ему. Христос не отвечает ему, потому что уже поздно. Уже поздно что-либо говорить. Молчание Христа — это суд над родом человеческим, над Пилатом и над всем родом человеческим, который совершается в этот час. И хотя Христос не сказал Пилату, что есть истина, Он сказал это Своим ученикам и через них — нам. Он явил всему миру, что есть истина, — Своим Крестом и Воскресением. И доныне являет всем, кто любит истину.

«Се, Человек», — скажет Пилат, выводя Христа перед толпою. Выводя на суд Христа перед всем человечеством — избитого, окровавленного, поруганного, в багрянице, в терновом венце. Разве есть хоть один человек, который бы перед лицом смерти не заслуживал бы сострадания, как бы хочет сказать Пилат. Но если бы Христос не был так отвержен и так поруган людьми, мы навсегда остались бы все отверженными Богом.

Мы должны увидеть в этом облике Царя, Царство Которого еще не пришло и потому презираемого миром, что значит быть последователем Христа, христианином. И должны понять, слыша эти слова Пилата, что значит совершающееся сегодня уничтожение человека. Пилат не знал, что говорил, он не знал, что представляет людям образ человека таким, каким Бог представляет его — просто человека, который своими безмерными страданиями устранил все. Устранил до такой степени, что не видно больше его вины, но виден только человек — во всей своей наготе перед Богом и перед миром. Этот человек — Господь, Который так сокрыл Свою славу, что теперь не видно ничего, и не нужно больше ничего знать, кроме того, что Он всецело, в полной оставленности Своей, в Своих Страданиях предает Себя до конца Богу на Крестном Своем пути, чтобы возвратить царское Божественное достоинство каждому человеку, любящему истину. Аминь.

протоиерей Александр Шаргунов

2006 г.