Дискредитация русской истории и толерантность

Еще раз о фильме «Матильда»

Мне позвонили из какой-то редакции с вполне провокационным вопросом: как я отношусь к угрозам некой группы православных христиан чуть ли не сжигать кинотеатры, где будут демонстрировать фильм «Матильда». Разумеется, такие намерения ревнителей кажутся мне очень сомнительными. Так же, как сомнительна правдивость информации о подобной угрозе.

Фильма «Матильда» я не видел (как они говорят: «Пастернака не читал»). Но тем не менее хотелось бы сказать о двух вещах. Во-первых, о естественной тревоге, связанной с прецедентами на «царскую тему» в нашем телевидении. И во-вторых, о полном несогласии с теми, кто критикует фильм, но под предлогом защиты «свободы творчества» допускают его показ или утверждают, что в условиях нынешней реальности выступать за запрет показа этого фильма — «духовный тупик». Другими словами, так или иначе отстаивают принцип толерантности.

Дискредитация русской истории

В «послеперестроечные» годы на телевидении часто стали показывать передачи «из жизни русских Царей». Чем это объяснить? Это была кампания по дискредитации русской истории. И естественно, русских Царей. Целые сериалы посвящались якобы интимной жизни династии Романовых. В уста Царей вкладывались пошлейшие тексты. Еще подлее были так называемые «документальные» серии из русской истории Сванидзе, откровенно клеветнические, где лживо подбирались кадры непонятно откуда взятой кинохроники вперемешку с кадрами из «художественных фильмов», направленных на опорочивание всей русской государственности, особенно последнего святого Царя-страстотерпца. Царя представляли «слабым, глупым и т.д.», при этом возвеличивали таких деятелей, как Витте, цитируя его слова о том, что «Россия должна перестать претендовать на роль империи, а стать обычным скромным государством». То, чего желали большевики и прочие «интернационалисты».

В передаче «Тем временем» был рассказ о выставке в Петербурге, посвященной Распутину. Передача явно преследовала только одну цель: показать крупным планом карикатуры на Государя и Государыню. Мы знаем, как в предреволюционные годы большевики распространяли грязную клевету на Царский дом, используя фигуру Распутина как главный козырь.

Также шли бесконечные сериалы типа «Любовь Императора», «Бедная Настя», где можно было подумать, что действие происходит не во дворце, а в публичном доме. Нечто запредельное, оскорбляющее память русских Царей, беззащитных перед безнаказанной клеветой.

Мне рассказали о сюжете, показанном по НТВ, который был посвящен героической гибели «Варяга». Некий «историк» заявил, что никакого подвига не было, а просто была глупость русских моряков, вступивших в неравный бой с японской эскадрой. И конечно, побежденных. А основанием для утверждения о подвиге якобы послужила всего лишь песня о «Варяге». Он выразил сожаление, что эта дезинформация проникла даже в школьные учебники и что пора это исправить и учебники по истории переписать.

В самые «лихие» годы «перестройки» печать также не отставала от телевидения в исполнении этого русофобского заказа. В газете «Культура» некий Крылов под видом историка оклеветал Феодора Романова: якобы тот был агентом поляков и способствовал проникновению Лжедмитрия в Россию. Да и царевича Димитрия якобы убил тот же Феодор Романов. А статья называлась «Человек, выигравший Смуту». Это значит, что если в начале XVII века такой беспринципный негодяй заложил основу трехсотлетней династии и благополучного царствования, то нынешний правитель будет оправдан за любые преступления, лишь бы он вышел победителем.

Лжи нет конца и края. Кому непонятно, что связь с историей — жизненно важная ценность. Мы знаем, как история может быть оружием лжи на уровне государственной политики. Как выразился один из современных идеологов: «Важно, чтобы история писалась нами, потому что кто пишет историю, тот контролирует настоящее». И господство над массовым сознанием они основывают на разрушении исторической памяти народа.

Кому непонятно, что дискредитация святого Царя-страстотерпца — это попытка дискредитации Церкви, его прославившей. Не прекращается хорошо организованная война против нашего народа. И для нас должно быть очевидно, что защита Отечества не может быть отделена от заботы о личном спасении.

Что означает «толерантность»?

Почему так настойчиво пропагандируется так называемая толерантность в сегодняшнем мире? Что она означает? Она означает, что вера — строго частное дело, но подчинение общепринятому — обязательно. По сути — это торжество того, что было во времена жестоких гонений на Церковь в Римской империи. Положи зернышко ладана перед статуей императора, и ты свободен. Иди и веруй, во что хочешь — во Христа или в антихриста.

Если все верования законны, равным образом гарантированы духовной пустотой государственной власти, это значит, что самое дело веры относительно. Оно должно быть на втором плане, a priori отмечено отрицательным знаком. От начала до конца вера рассматривается как нечто отрицательное с точки зрения торжествующего зла, в то время как скептицизм становится «благом», гарантом общественного мира и свободы. Иными словами, ослабление веры будет всегда желательным, поскольку содействует демократическому сосуществованию самых разных идей. Согласно этой логике, храм (Исаакиевский собор), отобранный большевиками у Церкви, принадлежит равным образом и неверующим.

Может ли с этим согласиться исповедник истины? Все сопротивляется в нас этой установке. По своей природе человек стремится упразднить духовную неопределенность — ту, которая характеризует современность. Это интуитивное сопротивление надо попытаться понять. Что не срабатывает в «демократическом» скептицизме, достаточно великодушном, чтобы примирить все верования? Вне сомнения — он неодолимо приводит к тому, что именуется релятивизмом. Все относительно. Мало сказать, что релятивизм опасен. Чисто логически очевидна абсурдность этого принципа. Если релятивизм становится объединяющим началом, он спотыкается прежде всего о самого себя. Иначе говоря, относительность становится относительной, то есть одним из верований. Если кто-то говорит, что всякое верование частично и что всякая истина относительна, это утверждение должно быть отвергнуто на основании его собственных постулатов. Подобной логикой мы попадаем в замкнутый круг. Те, кто полагает, что всякое убеждение опасно, потому что всякая истина иллюзорна, подпадают под ту же самую оценку. Кто настаивает на абсолютности тезиса релятивизма, должен признать законным тезис, отвергающий релятивизм. Как сказали бы древние философы: если тезис релятивизма истинен, то он ложен.

Нам предлагают, чтобы мы подвергали сомнению любые свои убеждения и не настаивали на их абсолютности. На деле современный скептицизм чаще всего означает отрицание единой истины. Нас хотят убедить, что к ценностям каждого человека, какие бы они ни были, должно относиться с одинаковым уважением. Но если все веры частичны или равноценны, если сама идея истины есть заблуждение, если добро и зло — вопрос понимания каждого отдельного индивида, тогда единая истина действительно не имеет смысла. Тогда наш ужас перед Гулагами и Освенцимами — лишь результат чисто исторических обстоятельств. Иными словами, если бы гитлеровский режим восторжествовал, мы бы не думали о нем так, как сейчас думаем. Если бы коммунизм не рухнул, то главные коммунисты не стали бы главными антикоммунистами, а продолжали бы пропагандировать миру «светлое будущее». Безумие! Ныне толерантность собирает своих сторонников на последний бой против истины, предлагая вместо единой истины выбор — каждому по его вкусу и желанию. Исполняется пророчество апостола Павла: «Ибо будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвратят слух и обратятся к басням» (2 Тим. 4, 3). И неудивительно, ибо временное сегодня всюду ставится впереди вечного, земное — впереди небесного.

Нам говорят, что толерантность — панацея от искушения тоталитаризмом, от нетерпимости, надежная защита высшей ценности человека — свободы. Но существует фанатизм толерантности, подавляющий свободу веры. И только истина сделает нас свободными (Ин. 8, 32), а не какая-либо новая психологическая или социально-экономическая реальность. Мы видим, как под формами по видимости менее жестокими, чем в минувшем веке, либерализм препятствует истинной свободе, и прежде всего свободе совести, анестезируя ее. Это слишком ясно видно на примере легализации убийства миллионов детей (аборты). И не только физического убийства. В то время как требования истины — непременное условие свободы.

Протоиерей Александр Шаргунов