Ответы на вопросы читателей журнала «Русский Дом» — январь 2020 г.

«Господи, умножь в нас веру!» — молились лучшие избранные Христом Его ученики. И в Евангелии, видя их страх среди внезапно посетившей их бури, Господь вопрошает: «Где ваша вера?» Что сказать о нас сегодня, окруженных морем неверия и лжеверия? Как порой не хватает нам подлинной веры среди явно превосходящих наши силы испытаний! Как умножить нам веру? Что зависит от нас? Возможно ли научить самых дорогих для нас людей самому дорогому, что у нас есть, — вере?

И еще в связи с этим вопрос. Многие неверующие говорят: «Дело не в вере. Важно быть просто хорошим человеком». И приводят в доказательство как будто убедительные примеры. Приходится также слышать, что вера лишает человека самого главного — свободы, делает зависимым от кого-то. Понимаю, что это вздор, но не всегда нахожу нужных слов для его опровержения.

В.И. Суховольская, г. Москва

Поистине, вера — дар Божий. От нас требуется просить Господа всегда пребывать в этом даре. Лучше сказать, возрастать в вере. Мы никогда не сможем достигнуть до конца ее глубины. Самые великие останутся на пороге. Велика тайна веры, и всегда пребудет неисследимым богатство мудрости замысла Божия о каждом из нас. Бог создал нас, чтобы разделить с нами Свою любовь. Творение есть явление Его избыточествующей любви. Апостол Павел говорит о нашем превечном избрании. Требуется время, чтобы мы могли это осознать.

 Наша вера — не только дар от Бога или верующей семьи, в которой мы родились, — мы должны жить верой. Мы должны питать свою веру. Теми познаниями, которые мы получаем сначала от родителей или верующих знакомых, а потом в храме. Вера питается молитвой. Нам необходимо развивать в себе эту сокровенность, которой так печально недостает большинству людей (и сегодня, как никогда). Несчастье заключается в том, что люди не находят времени, чтобы войти в свои сокровенные глубины, из которых исходит вера. Вера питается слушанием слова Божия. Все более глубоким вхождением в тайну богослужения, которое научает нас тому, что есть святость.

 Возможно ли передать другому человеку свою веру? Кто живет верой, может свидетельствовать о своей надежде миру. Кто живет верой, живет любовью. Речь не идет о том, чтобы измерять нашу веру. Кто мог бы, кто осмелился бы это сделать? Но как надо нам беречь свою веру, страшась каких бы то ни было отступлений от нее! Вера проходит через испытания, но небрежное отношение к дару Божию разрушает веру. И нам дается все более узнавать нашу немощь. Быть христианином это не значит быть просто хорошим человеком, но все более научаться полагаться на другого, Который есть Совершенно Другой. Речь идет о том, чтобы в нашей жизни изменилась точка опоры. Не полагаться более на самих себя, на наши немощные силы, но на силу Божию.

 Все, что исходит от Бога, — это главное отношение творения к Своему Творцу. Научаемся ли мы этому, принимаем ли блаженную зависимость от Него как высшую свободу? Узнавая от святых, что только смирение может помочь нам встретить Христа. Всегда будет в человеке опасность поставить себя на место Бога. Гордость глубоко укоренена в наших сердцах. Мы не можем научиться смирению, иначе как став учениками Христовыми и Божией Матери. Мы должны идти этим путем.

Много скорбей в нашей жизни. Но радость и скорбь — равно дары Божии. И чем больше любовь, тем больше скорбь. Мы должны благодарить Бога за то, что мы уже приняли, и за то, что Бог еще хочет нам дать.

Церковь говорит, что человек рождается, чтобы стать святым. Поэтому при отпевании каждого умершего христианина поют: «Со святыми упокой». А жизнь святых — всецелое приношение себя Богу. Что это может конкретно значить? Почему Церковь все время напоминает, что каждый крещеный призван к святости?

Ю.С. Потапов, г. Клин

 Необходимо всецелое предание себя Богу. И приношение Ему себя. Кто из нас может все отдать Богу, и отдать Ему самого себя? Кажется, легко все отдать, когда речь идет о материальном, за исключением тех случаев, когда мы — пленники его. Разумеется, мы не имеем в виду принудительное «освобождение от материального», какое мы наблюдаем сегодня, когда миллионы людей оказываются за чертой бедности и вынуждены бороться за свое выживание. Ясно, что это продолжение того, что было после революции 1917 года, когда, как сказал один поэт, стали столько говорить о материальном, что сразу на какое-то время исчезло все материальное. Но мы говорим сейчас о нашем духовном возрастании. Надо так освобождаться от материального, чтобы достигнуть такого приношения Богу, которое было бы нашим служением «царственного священства», связанного с нашим крещением.

 Господь дает нам Духа Своего Святого, чтобы мы стали вечным приношением Ему и хвалой Его славе. Принести себя Богу — значит сказать нелицемерно: «Не моя воля, Господи, но Твоя да будет». Но это значит также принести Ему свой труд, своих близких, свое возлюбленное чадо. Каждый день мы обновляем это приношение в самом сердце нашей молитвы. Да будет воля Твоя!

 Но существует также, и прежде всего, Божественная литургия, и в ней — тайна Боговоплощения. В этом смысл приношения. Мы приносим Господу плод наших усилий, то есть мы возвращаем Богу то, что Ему принадлежит. Но есть также причастие, и в нем мы принимаем Тело Христово, которое делает нас причастниками Божественного естества. Ради того, чтобы это стало возможным и пришел на землю Христос. Какой чудный обмен и какая неслыханная любовь! Мы приносим Богу только то, что Его, и Бог продолжает давать нам еще больше. Он дает нам любовь во Христе. Чем больше мы живем в таинственном присутствии Христа, тем большее приношение можем мы предложить Богу. Христос, вечное приношение, показывает нам, что любовь — путь избранных. Там, где мы живем в любви, Бог пребывает с нами. Бог не может остаться безучастным к нашим усилиям, даже если они малы. Если они исходят из любви, наш дар будет принят, и мы получим стократное воздаяние. Мы созданы по образу Божию и воздавать Богу Богово. Только так мы узнаем тайну Рождества Христова и тайну нашего рождения.

Как научить своих детей, совсем еще маленьких, молитве? Говорят, детская молитва сильная, потому что она чистая, благодатная. Но наступает время, когда приходит не только взросление, но вместе с ним детская — благодатная — вера должна перерасти в осознанную. Детская молитва всегда очень конкретна. Лев Толстой пишет, как он молился в детстве о маме, о папе, о братьях и сестрах, чтобы все были здоровы, чтобы все было хорошо. Но известно, к какому противлению Церкви пришел в конце своей жизни этот великий писатель, пройдя через бури искушений и сомнения. И все-таки на пороге смерти он рвался с попыткой покаяния в Оптину Пустынь. Сколько я знаю печальных примеров, когда маленькие дети регулярно ходили с родителями в церковь, а едва повзрослев, отпали от нее. Но то, что было с самого начала, едва ли может пройти бесследно.

Л. Воробьева, г. Саратов

Как известно, сильная — не только детская молитва, но и материнская. Один опытный пастырь говорил: «Счастлив человек, который с раннего детства молился со своей матерью». И добавлял: «Для ребенка молитва легче всего усваивается через молитву к Божией Матери». Иконы Божией Матери, церковные песнопения, обращенные к Ней, — первое, что ребенок может узнавать о Господе и небесном мире. Сам Господь может еще долго оставаться отвлеченным для ребенка, в то время как его Небесная Мать уже конкретно воспринимается им. Ей он может доверяться, Ей передавать то, что непонятно, Ее просить научить его. Ребенок не знает, почему некоторые вещи, которые ему нравятся, запрещены, но он уже понимает, что это огорчает его Небесную Матерь. И он переносит в свой маленький детский мир то, что относится к непостижимому духовному миру. Божия Матерь вся обращена к ребенку, сохраняя его от страхов перед страшными тайнами невидимого мира. Он знает: Божия Матерь, Которая любит нас, знает этот таинственный мир, и оттого что мы чувствуем себя уверенными рядом с Ней, мы научаемся также искать защиту в Ее Сыне и Боге.

Христианская молитва всегда чем-то подобна этому детскому переживанию: она — конкретна. Открытость бесконечности Отца Небесного, которую Его Божественный Сын осуществляет в нас, основана на всецелой первой открытости Матери Своему Сыну. Самое конкретное в Сыне Божием так глубоко сокрыто, что не может быть увидено совне. Самая сокровенная мысль — тайна Его сердца, Его Крестной любви и Его требования, содержащего совершенное осуществление нашей свободы и наших чаяний, — чаще всего постигается нами позднее, порой после долгого знакомства с главными событиями Его жизни, Его слов и прежде всего Его заповедей. И Божия Матерь уготовляет нас к уразумению сокровенных истин Ее Божественного Сына. Даже если грех, совершаемый мной, касается только меня, на самом деле он распространяется дальше, достигает Христа и Его Креста.

И я знаю это прежде всего благодаря Божией Матери. Это касается всякой христианской истины: Божия Матерь показывает равным образом то, что достигает Сына и Отца — за пределами человеческого понимания. Это молитвенное предстательство Божией Матери ясно обнаруживается для христианина, когда он молится с призыванием имени Ее Божественного Сына и надеждой на Ее предстательство: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий Богородицею помилуй нас!»

Церковь все время говорит о терпении как об одном из главных качеств христианина. Но разве не может это порой звучать двусмысленно? Быть терпимым по отношению ко всякому безобразию и злу, которые мы наблюдаем? Разве не будет это проявлением той самой «толерантности», о которой Вы так часто пишете как о главной опасности нашего времени?

И.М. Долматов, г. Екатеринбург

Толерантность — это такое двусмысленное духовное состояние, когда вместо евангельского «да будет слово ваше: да, да; нет, нет» (Мф. 5, 37) у нас — в лучшем случае —смутное «нет» по отношению к злу и потому такое же неуверенное «да» по отношению к добру. Христос абсолютно нетолерантен, потому что Он Единственный, Кто благ (Мф. 19, 17). И Он являет нам тайну терпения: подлинному терпению может научиться только тот, кто нетолерантен.

Для нашего времени воистину терпение как никогда необходимо. Потому что, чем труднее, тем оно нужнее. Терпение временного торжества зла в мире, терпение своих немощей и поражений. Но терпение возможно только в любви, исходящей от нашего Спасителя. Церковь знает, что способность побеждать молитвой и делами любви то, что не вызывает любви, приближает ко Господу. Всегда необходимо противостоять наступающему злу. Однако не все может быть побеждено с помощью наших самых добрых дел. Есть также бесконечное терпение страдания, которому мы никогда не научимся, если Христос не даст нам образ и силу.

В течение трех лет Господь жил в окружении людей и событий, которые были для Него страданием. Он встречает их всюду, во всех местах, не только на улице и дома, но в Своей мысли и молитве, в присутствии вечности. Он несет во всей тяжести греховность мира, Он терпеливо преобразует общение грешников в общение святых. Он совершает это неустанно, в течение всей Своей земной жизни, включая часы Крестных Страданий. Его милосердие не знает ни границ, ни ограничений в Его служении. И все совершается в любви, ибо Его терпение — это тоже разновидность Его любви. И Его главная забота — победить наше нетерпение, чтобы мы тоже научились любить в терпении.

Терпение Господа не заключается только в том, чтобы победить наше нетерпение, но научить нас любить Его, преодолевая себя в нашем нетерпении. И любить Его там, где Он сражается с нами и против нас. Учиться освобождаться от самих себя в нашей греховности, принимая все, что Он делает с нами. Сражаться с помощью не наших, а Его средств, видеть не наше делание, а Его, судить обо всем не с точки зрения нашего эфемерного времени, а с точки зрения вечности. И учиться говорить «да», исходя из осознания того, что мы чада Отца Небесного, исходя из дара Духа Святого. «Да» — тому, что Он сотворил мир, «да» — тому, что Он спас Его Своими Страданиями, «да» — Духу послушания, молитвы, Божественной истины в ее совершенстве.

Протоиерей Александр Шаргунов