Ответы на вопросы читателей журнала «Русский Дом» — июль 2014 г.

Дорогой отец Александр! Благодарю Вас за яркий, глубокий разбор гностицизма и восточных духовностей в журнале «Русский Дом» и в Вашей книге «Миражи любви и мир». Действительно, как Вы пишете, «глубина вражеского захвата» душ человеческих в современном мире, в том числе именующим себя христианским, велика. Но ведь есть, наверное, что-то и полезное в разбираемых Вами духовностях. Богоизбранный народ в свое время, по исходе из плена, унес с собой многие египетские сокровища, обобрав своих угнетателей. Некоторые богословы видят в этом образ христианского отношения к тем языческим ценностям, которые не следует торопиться отвергать. Не лучше ли, говорят они, взять на вооружение этот опыт, собираемый в течение тысячелетий? Известно, какое распространение получили восточные методы медитации, в особенности дзен, среди современных христиан Европы и Америки. А вот один мой знакомый сказал, что это желание «в Индию духа купить билет» (так писал поэт Николай Гумилев), — одного поля ягода с другим не менее интересным явлением. В свое время оно заразило всю Латинскую Америку, да и не только ее. Это так называемое «богословие освобождения». Иначе говоря, как будто незримое «духовное» может быть вполне зримым.

М. Караулов, г. Санкт-Петербург

Ответ на этот вопрос может быть только один: нет и нет. Духовность, в которую входят восточными упражнениями, — результат тренинга, то, чего человек может достигнуть сам систематическими занятиями концентрации и отвлечения. В христианстве — это дар благодати всецелой самоотдачи Христа на Кресте. Страшный опыт, превосходящий всякую меру, завершающийся сознанием, что значит потеря Бога навсегда и что значит спасение мира. Нигде с такой глубиной не открывается Крест Христов как камень преткновения. И только так можно определить — является ли та или иная духовность христианской или нет. Подлинный крест — крест данный, а не взятый самовольно. Он никогда не бывает состоянием приятного покоя нирваны. Но он только там, где существует реальная возможность утраты всего — Бога, а также спасения мира.

Христос умер, презираемый миром. Всем «классическим древним духовностям» и всем их бесчисленным ответвлениям необходимо задать один вопрос: является ли основанием и центром для них личная и церковная любовь Того, Кто до конца явил Свою любовь, и являет ее сегодня, или они отодвигают этот центр на периферию и заменяют его чем-то другим? Они могут продолжать исповедовать веру во Христа, но эта вера не находится в центре их жизни. Точно так же правда Христова может быть заменена правдой мира сего. Их соль потеряет соленость, они будут брошены на попрание людям и не будут прославлены венцом мученичества. Это относится в равной степени ко всем «духовностям», какую бы форму они ни принимали, если они страшатся покориться камню преткновения, именуемому Крестом.

Здесь, между прочим, — решающий критерий и для другого явления — для большого и разнообразного движения конца минувшего века, так называемого «богословия освобождения», о котором говорил Ваш знакомый. Неудивительно, что этим «богословием» некоторые оправдывали свое участие в «цветных революциях», которые в последние годы прокатились по планете государственными переворотами и кровавыми преступлениями, достигнув колыбели нашего православия — Киева. Никто не может никому отказать в праве вести диалог с миром. Христос сказал, что Дух Господень на Нем, чтобы Он благовествовал нищим, возвестил пленным освобождение, и что на Последнем Суде Он будет судить нас по нашей любви к ближнему, явленной на деле. Но Его освобождение не было освобождением политическим, а более глубоким — от цепей сатаны (Лк. 13, 10). Это освободительное действие достигло своей вершины на Кресте. Только здесь «князь мира» был побежден, только здесь был побежден дух мира сего, который там, где нет Креста Христова, тотчас же возвращается через черный вход во всех попытках «освобождения» этого мира, как показали все недавние великие и малые политические революции.

Мы не должны никогда забывать, что все подлинные победы, одержанные на земле, должны быть по дару Христа распятого и воскресшего. Это значит, что они никогда не бывают без личного приобщения Кресту. Свидетельство этому — история апостолов и всех святых. Церковь одерживает земные победы в Духе Святом, но всегда — посреди крестных страданий ее служителей.

В Священном Писании и в сочинениях святых отцов нередко можно встретить уподобление наших отношений с Богом любви между мужчиной и женщиной. Очевидно, такое сравнение предполагает очень возвышенные отношения в человеческой любви — в чистоте, преданности, верности. Но разве неясно, что так бывает далеко не всегда? Понимаю, что всякое сравнение относительно. Но в голову почему-то приходит одно очень грубое, но не лишенное оснований народное выражение: «Любовь зла, полюбишь и козла»?

Н.И. Ельцова, г. Сергиев Посад

Да, всякое сравнение относительно. Человеческая любовь велика, потому что мы созданы по образу Божию. Но вследствие грехопадения само понятие любви исказилось, так что ее именем часто называются греховные страсти.

Мы привыкли слышать: «Любовь слепа». Так ли это? Если правда, что тот, кто любит, не видит некоторые черты любимого, которые называются недостатками, не более ли правда, что любовь — это лучшее знание, что только она бывает зрячей, то есть способной видеть другого как личность, как единственного и неповторимого. Любовь — это возможность принять откровение красоты другого — не внешней, а красоты, свойственной именно этому человеку,  как сияние его души. По-настоящему ее может видеть только тот, кто любит. Здесь речь идет не просто о знании. Это встреча с тайной. Но тайна не есть место, где кончается всякое понимание. Она — начало нового понимания. Не было бы тайны, если бы не было откровения. Отсюда — начало пути к Богу, к Его дару. Где любовь — там дар. Где дар — там любовь. Под действием любви человек устремляется стать единым с другим. Или, лучше сказать, жить для другого. Подлинная любовь ищет истинного блага другого. Нельзя стать ближним наркоману, любя его болезнь, тем более, принимая наркотики, но только помогая ему исцелиться. Грешника подлинно любят, только ненавидя его грех.

В Евангелии сказано: «Нет пророка в своем отечестве». Эти слова давно уже вошли в пословицу, и употребляются всеми, кому не лень. Но каков их духовный смысл?

Н.А. Манушин, г. Саратов

Мы помним это событие в Евангелии. Христос возвращается в Галилею, в Свою родную страну, после некоторого отсутствия. О Нем говорят повсюду, можно слышать самые невероятные похвалы. Он проповедует, как никто из людей никогда не проповедовал. Он совершает чудеса. Он исцеляет больных. Можно было бы ожидать, что в синагоге, куда Он вошел, день Его возвращения будет великим праздником. Но что происходит? Соотечественники принимают Его плохо. Они не могут вообразить, что этот сын плотника и Марии, которого, как им кажется, они знают, может быть Тем, Кем Его представляет людская молва, что Он может совершать такие необыкновенные чудеса. «И соблазнялись о Нем», — сказано в Евангелии (Мк. 6, 3). «Откуда у Него это? — говорят они. — Что за премудрость дана Ему, и как такие чудеса совершаются руками Его?» (Мк. 6, 2).

Совершенно ясно, что здесь неверие в благодать, в то, что Иисус из Назарета пришел от Бога, что Он — Бог. Но прежде чем говорить о неверии, постараемся понять, откуда оно берется. «Не любящий брата своего, которого видит, — говорит святой Иоанн Богослов, — как может любить Бога, Которого не видит?» (1 Ин. 4, 20). Заповедь о любви к Богу и ближнему поистине двуедина. С одной стороны, без просвещения Божия мы не можем даже понять, о какой любви идет речь. А с другой, как постоянно повторяют святые отцы, наш ближний всегда стоит на нашем пути к Богу.

Читая это Евангелие, невольно думаешь об этой особенности, которая свойственна нам, — тревожно напрягать слух там, когда нам говорят о талантах других — не скажу, наших детей или членов наших семей, но наших соседей, наших соотечественников. Такая завистливая мелочность не может быть без последствий. Она ранит людей, мешает осуществлению ценных замыслов. Читая это Евангелие, думаешь также о том, как мы принимаем (или не принимаем) и слушаем (или не слушаем) тех, кто рядом с нами, когда они являются свидетелями Божиими. Этот ребенок, который вопрошает нас столь горячо, этот сосед, который почему-то говорит с нами о вере, этот юноша, который решительно отвергает то, что он называет нашими псевдоценностями, этот священник, который от имени Христа ставит под сомнение наши поступки и образ наших мыслей. Оттого что мы знаем, какие у этих людей недостатки и какие слабости, мы склонны ни во что ставить их свидетельство.

«Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и у сродников и в доме своем», — вот слово Господне (Мк. 6, 4). Слово, которое, увы, часто исполняется в нашей жизни. Ну, а если мы принадлежим к тем, кто как будто не имеет права говорить о духовном и кто плохо принят в своем доме, в своем приходе, в своей среде, — будем относиться к этому философски. Скажем себе, что Сам Христос прошел через это, и что ученик не выше своего Учителя.

Так много человеку дано! Не для того ли, чтобы он мог увидеть свои дарования и реализовать себя? Стать по-настоящему сильным. Почему же Церковь без конца повторяет: «Сила Божия в немощи совершается»?

О.И. Шабаркина, г. Мытищи

Поистине у каждого человека множество дарований. И он призван раскрыть их. Но как важно при этом не пройти мимо самого главного дарования. «Сила Божия в немощи совершается», — говорит апостол Павел. Чем больше человек силен, горд и уверен в себе, чем больше сознает свои собственные возможности, тем меньше сила Божия раскрывается в нем. И, напротив, чем он смиренней, чем меньше, чем яснее сознает свою ограниченность, но при этом в полноте исполняется доверия Богу, тем больше сила Божия может являться в нем.

Да, это парадокс, который находится в явном противоречии с тем, что мы слышим каждый день и чему столько раз верим сами. Надо непременно стать ученым, стать богатым, начальствовать над другими — только тогда мы можем сказать, что жизнь удалась. Такой взгляд на жизнь принят слишком многими. И он совершенно противоположен тому, что думает Бог. Богу нравится делать великими малых сих, нищих, немощных, смиренных, тех, кто не принимает себя за кого-то. Тех, кто уверен, что если они делают что-то стоящее, то это не благодаря их собственному величию, но благодаря силе Божией, раскрывающейся в них. Такими должны быть христиане.

Посмотрите прежде всего на Божию Матерь, Она всегда впереди всех. Какие чудеса, призрев на смирение Ее, Бог совершил в Ней и через Нее, и продолжает совершать! А вот апостол Павел, некогда самонадеянный гордец. Он был спасен благодатью Христовой. Но даже в этом состоянии был искушаем превозношением. И потому ему дано было «жало в плоть», чтобы он «не превозносился чрезвычайностью откровений» и научился подлинному смирению (2 Кор. 12, 7). Только тогда в нем и через него Бог совершил великие дела. И так всегда. Посмотрите, например, на тяжелобольных — что могут они? Но Бог любит действовать через них. Тех, кто по видимости ничего не имеет, Он очень часто избирает, чтобы осуществить Свои самые прекрасные замыслы.

А теперь посмотрим на самих себя. Если мы страдаем от наших немощей, от нашей неуверенности, от наших страхов, от нашей некомпетентности, не будем поддаваться мрачному унынию. Лучше предадим себя служению Господу всем нашим сердцем. И будем просить у Него совершить с нами то, что Он столько раз совершал с другими. Пусть Его всемогущество явится во всей своей полноте в нашей немощи.

Протоиерей Александр Шаргунов

1 июля 2014 года