Ответы на вопросы читателей журнала «Русский Дом» — январь 2015 г.

В Евангелии о Рождестве Христовом написано: «Родит же Сына, и наречешь Ему имя Иисус, ибо Он спасет людей Своих от грехов их. А все сие произошло, да сбудется реченное Господом через пророка, который говорит: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил, что значит: с нами Бог» (Мф. 1, 21—23). Но разве это одно и то же и по звучанию, и по смыслу — Иисус и Еммануил? Где же исполнение пророчества?

М. П. Колосова, г. Коломна

В этих двух именах — все богословие нашей веры: Бог спасает и с нами Бог. Первое имя святой праведный Иосиф дает сразу же по Рождестве Христовом, как до этого повелел Пречистой Деве Ангел: Иисус — Господь спасает, Спаситель. Что касается второго имени, Воскресший Христос Сам, как мы читаем в конце Евангелия от Матфея, принимает его: «И се, Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28, 20). Но Ваш вопрос полезней было бы поставить иначе: Богомладенец, Рождество Которого мы празднуем, является ли для нас подлинно Тем, Кто нас спасает и Кто с нами во все дни? Видим ли мы в этом имени спасительное знамение всей нашей жизни? И стараемся ли хотя бы раз в час, как заповедуют нам святые отцы, с воздыханием сердечным призывать это имя?

Апостолы? Простите, но иногда невольно возникает вопрос: чем они лучше нас? Христос говорит о предстоящих Ему страданиях, а они не слышат этого, и спорят между собой, кто из них больше.

Анатолий Галкин, г. Рязань

Разумеется, в течение двадцати веков после этих событий мы задаем те же самые вопросы, что и первые Христовы ученики. При этом мы исповедуем Символ веры, утверждаем, что верим в Бога, Который послал Своего Сына Единородного на землю, что этот Сын Божий был распят при Понтии Пилате после тысячи страданий. Мы утверждаем, что верим в Его Воскресение в третий день.

Как же такое происходит, что даже в наших церковных отношениях — нам следует обратить на это особое внимание — мы хотим быть в центре, хотим быть первыми, страшимся страданий и смерти, хотим избавиться от них, но избавиться — каким способом? Наша молитва часто не та, в которой мы желаем следовать за Христом по дорогам, которые были Его, но скорее та, где мы требуем, чтобы Он дал нам силу избежать этих дорог. Эта подробность, отмеченная Вами в Евангелии, типична. Ученики спорят между собою, кто из них больший. Господь замечает это и спрашивает их об этом.

Кто больший? Самые большие несчастья у людей, самые сильные — возникающие в человеческом обществе — все из-за малейших проявлений зависти и ревности, которым мы изо дня в день уступаем в нашей жизни. Потому что все — от войн до самых жестоких обыденных убийств — исходит из этого соперничества. Разве Священное Писание в повествовании о начальной жизни человечества не упоминает о преступлении Каина, которое есть плод зависти одного брата к другому? И самое первое падение человека есть не что иное, как действие зависти человека по отношению к Богу.

В глубинах человека, как и в обществе, соперничество и зависть — источник несчастий человечества. От этих несчастий Христос хочет освободить людей, начав с тех, кого Он избрал, чтобы они были Его учениками и посланниками — апостолами. Отсюда ясно, с каким вниманием мы должны относиться к уроку, который дает Спаситель Своим избранным ученикам. Он и для нас имеет громадное значение. Апостолы лучше нас тем, что даром Духа Святого они смогли уподобиться Самому Христу и научились плакать с плачущими и радоваться с радующимися.

Глядя на все происходящее, трудно веровать в Бога, в то, что Бог это Отец. А если Он Отец, то мы Его дети? Значит, мы не должны быть брошенными? Но возможно ли, и как возможно пробиться к этому знанию? Потому что ничто иное не может избавить мыслящего человека от отчаяния.

С. Новосельцев, г. Санкт-Петербург

Да, глядя на все происходящее, трудно веровать, но еще труднее — не веровать. Когда ты окружен совне и изнутри всем происходящим, когда, будучи таким, какой ты есть, являешься постоянным свидетелем все возрастающего мрака, существует ли какой-то выход? Есть один только выход из беспросветного тупика. Нам надо серьезно и глубоко задуматься, почему преподобный Серафим Саровский говорит, что жизнь человеческая не имеет абсолютно никакого смысла, кроме как стяжания Духа Святого. Но Он дается нам дорогой ценой — не только Кровью Христовой, но и нашей всецелой отдачей Ему. Потому святые отцы говорят: «Отдай кровь и прими Дух». Произойдет ли это с нами тотчас же, как только мы по-настоящему вступим на путь веры, исполненный глубокого покаяния, или позднее, после многих трудов и скорбей — но когда Он коснется нас, мы не сможем не уступить Ему. Что же это такое, Дух Святой? Или мы, как некие в книге Деяний, даже не слыхали о Нем? Или только слыхали, и все?

Если мы начнем жить так, как открывает Евангелие, нам дано будет узнать, что Он — Любовь, и Любовь непобедимая, свидетельство, побеждающее все свидетельства. В Писании об этом сказано так: «Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: «Авва, Отче!»» — во свидетельство, что мы сыны (Гал. 4, 6). Да, Он вопиет, и я слышу Его так сильно, что не нахожу более аргументов, чтобы противоречить Ему. И если бы я отказался от Него, я согрешил бы против Него, против Духа Святого, что не имеет прощения, как говорит Христос, ни в этом веке, ни в будущем. В трудные моменты жизни хорошо христианину обращаться к словам апостола Павла: «Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы — дети Божии. А если дети, то и наследники, наследники Божии, сонаследники же Христу, если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться» (Рим. 8, 16—17).

У меня вопрос об исцелениях Христовых в Евангелии. Например, исцеление расслабленного. «Хочешь ли исцелиться?» — спрашивает его Христос. Кто же не хочет? Разве другие не хотели? Если все заключено в нашем желании, то в чем проблема? В конце концов, удивительно не это исцеление. Удивительны не те многочисленные исцеления, о которых повествует Евангелие. Удивительно, что Христос не исцелил всех больных в Палестине того времени.

Василиса Шувалова, г. Москва

Удивительно, что Христос сейчас не исцеляет всех больных в роде человеческом. Эти исцеления в Евангелии — знамение другого исцеления. Они — знамение, которое может раскрыть (и в этом их смысл и цель) истинную природу желания, которую каждый человек носит в себе, даже если он еще не отдает себе в этом отчета. Эти исцеления показывают нам, что Христос хочет, чтобы человеку было хорошо. Но исцеления, которые Он еще не совершил, должны напоминать нам, до какой степени здоровье, которое Бог хочет дать всем, — не земного порядка. То, что Он хочет дать каждому человеку, — это вечное здоровье, это крепость человеческой жизни, которая должна пройти через смерть. Придет час, когда Христос Сам будет охвачен страданиями тела и страшными муками сердца среди Своих Крестных Страстей. Хотя Его человеческое желание будет подвигать Его умолять Отца об избавлении от этого часа, Он будет просить избавления так, как пожелает совершить его Отец.

Желание Бога — освободить всех нас во все определяющем воскресении, которое дает болезни и смерти делать свое дело. Это дело — снова Христос распятый, Который говорит: «Отче, в руки Твои предаю дух Мой». О, если бы наши болезни и страдания открывали нас той же надежде вечной жизни! Пусть они обнажат наше подлинное желание, которое может быть анестезировано нашим благополучием и здоровьем. Пусть они явят нам, насколько это желание и желание Бога едины — желание жить вечно.

В одной из своих книг, кажется, «Миражи любви и Церковь», Вы пишете об «индивидуализме» как о главной опасности для христианина. Понятно, что им невольно были отмечены большинство в советский период, когда достаточно было ходить в храм и соблюдать все положенное, чтобы быть благочестивым. Но откуда берется индивидуализм постсоветского поколения христиан, когда даны как будто все свободы? По крайней мере, запрета на проповедь как будто нет.

Л.И. Токарев, г. Тверь

В советский период, когда наша Церковь была «Церковью молчания», большинство верующих, так или иначе, видели всю картину происходящего. Они знали, что живут в государстве, где атеизм — официальная идеология, и потому само хождение в храм было для многих своего рода исповедничеством.

Иное дело — индивидуализм христиан постсоветского поколения. Берется он из того самого мира «новой свободы», где это высшая ценность — ведь из него вновь обращенные приходят в Церковь. Индивидуализм более или менее радикальный, который является сегодня серьезным уклонением от христианского благовестия — и это имеет последствия как в практическом, так и в вероучительном плане. Даже в Москве есть такие приходы, где новые мученики и исповедники почитаются как «второстепенные святые» и совсем не совершается память святых царственных страстотерпцев. «Зачем нам это знать, — как бы говорят эти православные, — будем хранить благочестие, и довольно». Но центральное место в икономии спасения должно занимать понятие о Церкви как единой общине, «мессианском народе» Нового Завета. Ибо благая воля Божия — в том, чтобы люди получали освящение и спасение не отдельно, вне взаимных связей друг с другом. Напротив, Бог восхотел создать из нас народ, знающий своего Господа в истине и служащий Ему в святости, народ, который не по плоти, но по духу должен возрастать в единении.

Речь идет не о том, чтобы отрицать особенный путь каждой человеческой личности. Каждый человек — единственный и неповторимый, предмет единственной любви со стороны своего Творца, своего личного Бога. Он как бы находится на особенном луче, исходящем от Солнца Правды. Но с другой стороны, сознает человек это или не сознает, он участвует в истории человечества. Потому он ответственен за все. И он должен быть в согласии с тем, что осуществляет замысел Божий о спасении мира. На наших глазах история человечества движется к последнему дню, где она найдет свое завершение — во всех смыслах этого слова.

Отец Александр, почему Вы из книги в книгу так настойчиво пишете, что мы переживаем апокалиптическое время?

О. Самойлова, г. Сергиев Посад

Сегодня все чаще и все, кому не лень, говорят, что мир переживает апокалиптическое время. Истинно так. Хотя о смысле этих слов мало кто задумывается. Что такое Апокалипсис? Апокалипсис означает Откровение, снятие завесы с того, что сокрыто. Апокалипсис — это не просто книга, это Сам Христос. Не существует для нас иного Откровения, иного Апокалипсиса, кроме того, который открывается в свете Воскресения. Господь глядит на эту землю, которую Он создал для нас и которую мы сделали такой, что, кажется, уже негде взгляду остановиться — так она обезображена. Это и есть Апокалипсис, неумолимое откровение мира с его жестокостью, ложью, разрушением, смертью — то, что сокрыто под позолотой нашего привычного себялюбия. И то, что с каждым днем все яснее открывается, показывая, где мы находимся. Здесь поистине Апокалипсис — Христос, паки распинаемый на Кресте, — в том, как мы живем, во всех нас. И в этом сражении, в этой Своей агонии Господь побеждает нашу смерть, при условии, что мы — «малый остаток» — бодрствуем с Ним.

Кто мы? Для чего мы живем? Большинство людей уже не задумываются об этом. И потому на наших глазах начинают сбываться самые грозные события Апокалипсиса. Мы не должны ничему удивляться в самих себе. Мы удивляемся уродству и жестокости мира и, глядя на всеобщий небывалый распад, считаем себя хорошими. На самом деле сами по себе мы ничто. Но каждый день мы призваны заново рождаться даром Христовым, чтобы начать жить. Мы должны без конца рождаться в вере, принимая дар Христов, Его жизнь — честь и славу быть Его рода.

Речь не идет о каких-то наших особенных подвигах. Мы знаем, как скромны наши дарования и как слаба наша воля. Но Господь говорит: «Если сколько-нибудь можешь веровать, все возможно верующему». Предадим свою жизнь в руки Господни. Пусть Он примет ее как горчичное зерно. Вы знаете этот прекрасный образ в Евангелии. Это крошечное, дикое семя, самое малое из всех семян — образ нашей малой веры, которой будет достаточно, чтобы переставлять горы, изгонять бесов, быть священниками Бога Живого там, где поставил нас Господь, призывать Духа Святого на ищущих исцеления от безумия и отчаяния людей. Есть только одна «победа, победившая мир, — вера наша» (1 Ин. 5, 4).

Протоиерей Александр Шаргунов

1 января 2015 года