Ответы на вопросы читателей журнала «Русский Дом» — январь 2018 г.

Апостол Павел говорит: «Братия мои, что только истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала, о том помышляйте». А в другом месте он пишет, что крещение есть «обещание Богу доброй совести». У меня вопрос: чем отличается неверующий, но естественно живущий по доброй совести человек от христианина? Не говоря уже о том, что нередко неверующие бывают совестливей и благородней так называемых верующих.

А. Сазонова, г. Клин

Да, апостол Павел говорит, что крещение есть «обещание Богу доброй совести». Но добавляет при этом, что оно спасает Воскресением Христовым. Дело в том, что кроме жизни и добра, в мире существует грех и смерть, которые связаны друг с другом. Все люди, без исключения, вследствие отпадения от Бога — и смертные, и грешные. Только приобщением Воскресению Христову, Его победой над смертью и грехом обретается смысл жизни по доброй совести. В конце концов, какая разница — совестливый ты или бессовестный, если все кончается исчезновением — каждого человека в отдельности и всех людей вместе взятых. Потому что миллиарды нулей, в сумме дают тот же ноль.

Все святые говорят нам: «Христианин, осознай свое достоинство. Оттого что теперь ты причастен Божескому естеству, не унижай себя возвратом к позору прежней жизни. Помни, какому Главе ты принадлежишь и какого Тела ты член. Помни, что ты был вырван из власти тьмы в свет, чтобы стать причастником Царства Божия».

Христианская нравственность — жизнь во Христе, жизнь со Христом. В этом новизна. Для христианина заповеди Божии — не просто внешняя обязанность. Дух Святой запечатлевает их в нашем сердце, и любовь, исходящая из нашего сердца, диктует нам то, что является этой заповедью, то, что открывается ему изнутри, а не просто как внешнее для всех.

Как и всякий человек, христианин имеет совесть, но в Духе Святом нам дается полнота просвещения в нашей совести, нашей душе передаются дары Христовы, Его мудрость и Его любовь.

«Живи естественно», — говорят нам сегодня. Что это значит для мира? Никакие ни нравственные, ни религиозные препятствия не должны сдерживать тебя. «Жить естественно» для христианина — значит на самом деле жить сверхъестественно. Наше естество должно быть очищено и возвышено нашей верой, нашей надеждой и нашей любовью. Наконец, нравственность это Сам Христос. Христос показывает нам высший путь, делающий небесными все наши нравственные усилия. По этому пути мы призваны следовать, чтобы жизнь наша становилась с каждым новым днем немного осмысленней и немного глубже, постепенно приближаясь к той осмысленности и той глубине, ради которой Христос пришел в наш мир, взял на себя нашу смерть и даровал нам Свое Воскресение.

Христиане говорят, что память о смерти — непременное условие достойной жизни. Но если так жить, все радости будут отравлены. И еще вопрос. В Евангелии сказано, что Христос пришел, чтобы всех спасти. И, разумеется, прежде всего тех, кто принадлежит истинной вере. В то же время предстоит Страшный Суд, где одни удостаиваются вечного блаженства, а другие идут в муку вечную. Где же обещанное спасение всем?

Евгения Миронова, г. Москва

Всем без исключения предлагается вечная жизнь, но все ли принимают этот дар? Из недели в неделю Церковь совершает малую Пасху — праздник Воскресения Христова. И воскресший Христос говорит о небе и об аде. Он поистине говорит об этом — не только о радости Он возвещает, но о свободе, о той первозданной и страшной свободе, которая делает каждого человека ответственным за свою жизнь.

Как и прежде Крестных Страданий, Он говорит народу, убежденному в своей избранности, где каждый член народа, гордый своей принадлежностью ему, полагает эту принадлежность своим спасением. Но это иллюзия! В свое время святой Иоанн Предтеча уже возвещал о веятеле, который своей лопатой веет гумно и отделяет зерно от плевел. И в день Страшного Суда — всеобщего воскресения мертвых — один берется, а другой оставляется. От конец земли придут другие, и будут приняты, в то время как те, кто принадлежит богоизбранному народу, останутся за дверью.

Это предупреждение относится в равной степени и к тем, кто причисляет себя к христианской Церкви. Недостаточно слушать Христа, принадлежать истинному исповеданию веры — об этом ясно и многократно сказано в Евангелии. «Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет», — предупреждает Господь. Снова и снова напоминает нам Церковь, что недостаточно быть только крещеным. Страшный выбор предлагается каждому — определить, что для него есть единственное благо. Двух вариантов не существует. Так юродивые девы ошибочно рассчитывают на мудрых дев, потому что в этом деле невозможно ничего перераспределить. Это сказано не для того чтобы запугать, а для того чтобы разбудить нас. «Востани, спяй, и воскресни от мертвых, и осветит тя Христос» — эти слова апостола взяты из пасхальных песнопений древней Церкви.

Христос освящает жизнь: «Я есмь жизнь». «Я даю жизнь», — говорит Он. «Я даю жизнь», чтобы вы жили. Христианство не есть религия смерти. Если смерть является в нем на первом плане (ибо знамение христианина есть Крест и распятый на Нем Христос), это парадоксальным образом именно потому, что смерть не есть основание и конец нашего существования. Но конец и основание его есть жизнь. В то время как, напротив, во многих учениях, где это земное существование превозносится, предъявляет свои права, постоянный фон его и последняя истина есть смерть. Вечная жизнь начинается сейчас. Постольку, поскольку мы причастны ей в этом мире, мы уже победители смерти, и избавлены от ее беспросветных мук.

Быть крещеным, веровать во Христа Бога и в Его Воскресение — значит без сомнения отвергать непреходящее значение наших дел, наших мыслей, нашей человеческой любви. И это значит еще отвергать желание придавать им абсолютную ценность теперь. Но это значит одновременно сознавать их вечную ценность, то есть абсолютную ценность того, что в них есть неумолимо нормального и смертного.

Так узнаем мы, что в христианской жизни, в христианском общении, когда они истинны, есть род глубокой свободы и мира, которых жизнь, ограниченная смертью, не знает. Так что она даже не имеет потребности об этом говорить. Этот свет, как бы неуловимый, воспринимается не знающими Бога как иллюзия. Но в этом свете всегда есть достаточно истины, чтобы даже те, кого она оставляет, те, кто теряет веру, часто сознают в своей сокровенной глубине, что они не могут потерять то, что им было дано. Вера в вечную жизнь, в Воскресение Христово преображает изнутри нашу жизнь. Она не упраздняет ничего в ее тяжести. Сам Христос умирает, и совсем не в тихой покорности судьбе проходит Он через огонь смертных страданий. В каком-то смысле верно, что все кончается со смертью. Ибо смерть — не иллюзия. Перед бездыханным телом того, кого он любит, христианин, как и всякий человек, испытывает страдания. Вера не избавляет ни от чего. Но непреложно свидетельство Церкви. «Если бы знал человек, что значит быть крещеным, что такое Пасха Господня, — помним мы это слово преподобного Серафима, — то согласился бы тысячу лет претерпевать самые страшные мучения, только бы не лишиться этой радости». Все, на что вера надеется, все, что она знает, — только в веянии Духа, так что сама смерть для верующего во Христа Бога — рождение. Там, где нет отказа от истинной жизни, все идет к жизни, а не к смерти, к вечной Пасхе.

Все-таки я не могу понять, как можно любить тех, кого не любишь? В самих этих словах разве не присутствует нечто противоестественное? Но ведь именно к такой любви призывает нас Церковь. Не преувеличение ли это, не слишком ли это высоко для нас, обычных людей? Может быть, разумнее было бы ставить перед нами более скромные, но реально осуществимые задачи?

Н.Б. Анисимов, г. Елец

Любовь — от Бога, и только по мере нашего участия в Христовой борьбе против лжи и растления мира, против всякого греха, против диавола мы научаемся этой любви. «Люби врагов своих, — снова и снова говорит нам Церковь, — гнушайся врагов Божиих и поражай врагов Отечества». Мы не в состоянии научиться любить наших врагов, если изо всех наших сил не будем противостоять врагам Отечества и врагам Божиим.

Почему враги Отечества поставлены рядом с врагами Божиими? Потому что, по слову Писания, если кто о домашних своих, о ближних по крови нерадит, тот хуже неверного. Господь постепенно открывает нам совершенство заповеди о любви, как через внутреннее наше восхождение от силы в силу, так и через внешние обстоятельства. Накануне великих скорбей Он посылает нам малые скорби. Прежде огненного испытания в гонениях дает испытание относительным благополучием. Теперь пока не гонят нас до смерти, хотя пламя пожара скрытно тлеет на всем широком пространстве как будто бы мирной жизни, и вот-вот, кажется, вырвется наружу.

Неужели те ужасы, которые переживает сегодня наш народ, — только малые скорби? Как же нам подготовиться к большим? Апостол Иоанн Богослов говорит: «Если кто из вас, имея достаток, видит своего брата в нужде, затворяет от него свое сердце, как пребывает в нем любовь Божия?» И другой Иоанн, великий Предтеча Спасов, обращаясь с грозным призывом покаяния ко всему народу, также говорит: «У кого есть две одежды, дай неимущему». Если во времена мира, восклицает святитель Григорий Двоеслов, не отдают свою лишнюю одежду ради любви Божией, как отдадут жизнь во времена гонений?

Однако есть горшее голода и нищеты миллионов. Господь ведет нас дальше. Разве душа не больше тела? — с гневом говорит Он нам, показывая на растление души народа. Если мы равнодушны к вечной гибели миллионов людей единокровного своего народа, то не есть ли это прелесть, ложь и безумие — говорить о любви к врагам? Или это уже любовь к тем врагам, которые являются врагами Божиими и врагами Отечества?

Церковь имеет две одежды — естественного добра и благодатного добра. И одну из них, естественную, сотканную из совести и стыда, она должна подарить народу, прикрыв ею наготу и срамоту миллионов. Иначе как бы нам самим, одетым, не оказаться нагими, лишенными благодатного покрова!

Нет ни у кого естественных сил любить своих врагов. Эта любовь — плод молитвы и причастия, но также и плод всего остального, что дает Господь. Ибо что нам хвалиться молитвой и причастием, и говорить, что все остальное нас не касается, отвергая заповедь Страшного Суда и Богом данный порядок?

Протоиерей Александр Шаргунов