Ответы на вопросы читателей журнала «Русский Дом» — май 2016 г.

Что такое вера?

Что такое вера? Вера — это доверие, доверчивость? Но кому? «Блаженны невидевшие и уверовавшие», — сказано в Евангелии. Ясно, что эта заповедь блаженства не относится к Фоме, потому что он видел воскресшего Господа. Не завидуем ли мы порой апостолам? Не хотим ли порой, как Фома, получивший этот дар, коснуться ран Христовых? Не завидуем ли порой тем, кто сподобился благодати, как преподобный Сергий, преподобный Серафим, преподобный Силуан, увидеть Господа? Почему мы не видим Его? «Блаженны невидевшие и уверовавшие». Не мечтали ли мы быть свидетелями мироточения чудотворных икон?

И.Б. Ананьев, г. Москва

Мы ищем знамений, как иудеи во время земной жизни Христа. «Род лукавый и прелюбодейный знамения ищет, и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка» (Мф. 16, 4). Христос говорит о Своем воскресении. И сегодня мы хотели бы, чтобы Бог приходил к нам время от времени, хотя бы на мгновение, чтобы Он оживил нашу меркнущую веру. «Господи, если бы Ты пришел ко мне, мне кажется, я мог бы стать святым. Я, может быть, ушел в монастырь. До этого, Ты же знаешь, мне трудно направить свою жизнь в смутную неизвестность». Мы, по существу, верим только своим глазам. Видимое влечет нас к себе так, что мы забываем о невидимом. Нам трудно даже помыслить, что существует что-то, кроме того, что мы видим.

Как знакомо это состояние: «Господи, Ты знаешь, как трудно, когда мы опускаем в землю гроб с телом дорогого нам человека, верить, что он будет жить всегда по ту сторону смерти. Как тяжело сознавать, как миллиарды человеческих существ жили когда-то на нашей планете, и природа не оставила ни малейшего следа после них. Многие из умерших имеют, так сказать, антизнамения: смерть младенца или разбившегося на машине молодого многочадного священника для нас соблазн. Господи, как тяжело нам переносить Твое молчание — особенно в молитве. Бывают дни, когда я молюсь от всего сердца, иногда подолгу, и ничего не чувствую. Где Ты, Всесильный — Тот, Кто мог бы одним мгновенным взглядом дать нам утешение? Я не прошу ни о чем великом, а только о том, чтобы ощутить Твое присутствие рядом, хотя бы на мгновение».

Мы должны скорее веровать, чем видеть. Ответ Господа проясняет все: веровать — важнее, чем видеть. Видеть Бога есть исполнение всех желаний, всех исканий человека, личный совершенный дар Бога человеку. Человек может упокоиться только в Боге. Но вера не есть видение. Вечное видение — по ту сторону смерти. В вечности вера исчезнет. А «любовь не пройдет никогда» (1 Кор. 13). Здесь на земле мы продвигаемся смиренно, в нищете, но свободно, во мраке веры. День, когда мы увидим Бога лицом к лицу в вечности, будет для нас незаслуженным, непостижимым даром Господа, но также воздаянием за наше искание бесконечного.

Вы спрашиваете: вера — это доверие, доверчивость? Да, именно так. Однако если верующий в Бога не имеет видения, это не означает, что он слепой. Ибо вера часто противоположна рациональной и научной уверенности. Она открывается более или менее простосердечной чистой душе, то есть — скажем несколько смело — глупой по отношению к недоказанным утверждениям. «Поэзия должна быть глуповата» — эти слова великого поэта в каком-то смысле можно отнести и к вере. Не говорят ли о наивной вере простого человека, который верит, не слишком зная, почему. «Я мыслил и изучал, потому и стал верующим, подобно бретонскому крестьянину. А если бы я еще более размышлял и занимался науками, то сделался бы таким верующим, как бретонская крестьянка», — написал знаменитый Пастер. «Если Бога нет, то какой же я капитан?» — вторит ему известный персонаж Достоевского. Поэтому на верующих часто смотрят, как на людей доверчивых, несколько простоватых, удовлетворяющихся слишком легко тем, что говорят священники. Вера — не просто доверчивость истине и высшему добру, Богу. Она — уверенность в невидимом, как говорит апостол. И все святые свидетельствуют о том, как вера становится знанием. Вот почему сила веры зависит от жизни по вере.

В начале 20 главы Евангелия от Иоанна, где описывается, как потрясены ученики явлением воскресшего Христа, сказано: «Ибо они еще не знали из Писания, что Ему надлежало воскреснуть из мертвых». Как могли они не знать, если Христос неоднократно говорил им, что Ему надлежит много пострадать, быть распятым и в третий день воскреснуть? И вообще, вера в воскресение мертвых была еще в Ветхом Завете.

В. Патрушева, г. Коломна

Да, одним из важнейших источников нашей веры в воскресение является свидетельство Писания. Сам Христос напомнит об этом ученикам в Эммаусе. Но Евангелие от Иоанна как бы дополняет остальные. И вот, мы видим апостолов Петра и Иоанна, бегущих к пустому гробу. Видение пустого гроба рождает у апостола Иоанна веру, о которой Евангелие сообщает со ссылкой на Писание: «Ибо они еще не знали из Писания, что Ему надлежало воскреснуть из мертвых» (Ин. 20, 9). «Не знали», по-славянски «не ведяху», означает «не понимали». Иными словами, они, конечно же, знали, что вера в воскресение существует, и сами разделяли ее, но не понимали, каким образом это может относиться ко Христу. Апостол Павел напишет о той же связи веры в воскресение с Писанием: «Он воскрес в третий день по Писанию» (1 Кор. 15, 4). И в нашем Символе веры мы исповедуем: «и страдавша, и погребенна, и воскресшаго в третий день по Писанием».

«Никто из нас не живет для себя, и никто не умирает для себя», — говорит апостол. Это то, что абсолютно противоположно принципу современного индивидуалистического общества: «каждый за себя и для себя». Глядя на то, что происходит на Западе, да и у нас, мы знаем, к каким страшным последствиям этот принцип может привести и уже приводит. А слова апостола кажутся слишком идеалистическими. Как говорится: «Это слишком хорошо, чтобы быть правдой». Невольно вспоминаются и такие известные стихи: «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман». Поэтому естественно спросить: на каком основании апостол Павел дерзает говорить так?

И.К. Максудов, г. Оренбург

Он говорит так на основании потрясающего события Воплощения, смерти и воскресения Сына Божия. Бог пришел, можно сказать, чтобы взять в Свои руки Свое творение, которое грех удалил от Него. Смертью на Кресте Христос как бы заплатил ценой Своей жизни за преступление человека. Потому апостол Павел говорит, что «мы Господни», мы Ему принадлежим. Но не как рабы, которые стали таковыми, потому что Бог щедро за них заплатил. Бог слишком велик, Он слишком исполнен любви, чтобы поступать так. Смертью и воскресением Своего Сына Он скорее родил нас как Своих чад, так же как мать рождает в скорби и болезнях, но прежде всего — в любви. Наш Господь — Господь живых и мертвых. По слову апостола, Христос Своей смертью и воскресением стал «первенцем» среди братьев. Смертью и воскресением Своего Сына Первенца Отец Небесный возродил нас к Своей жизни. Можем ли мы не жить и не умирать для Того, Кто умер за нас и дал нам родиться в жизни Отчей? Можем ли мы жить и умирать, как если бы Христос не приходил и не умер за нас? Можем ли мы жить и умирать для себя, замкнувшись на себе и отгородившись от Бога и от других людей, также ставших сынами и дочерями Божиими во Христе?

Прочитала у апостола Павла: «Всегда радуйтесь!» Это звучит почти как повеление. Я понимаю, о чем идет речь, когда все хорошо или когда великий праздник. Но как можно радоваться, когда болезнь или беда, когда видишь, что происходит в мире? И еще вопрос: что такое «восьмой день творения»?

З. Корнева, г. Псков

Творение Божие завершено. Церковь называет Пасху Господню восьмым днем творения. Восьмой день не знает развития первого, в нем нет дней, сменяющих друг друга. Этот день открывает вечный праздник, вечный покой. Вот почему радость — постоянное состояние христианина. И апостол взывает: «Всегда радуйтесь, за все благодарите, ибо такова о вас воля Божия во Христе Иисусе» (1 Фес. 5, 18). Но путь к этой радости — многими скорбями. И только Крестом, нашим приобщением Кресту приходит такая радость, которой не могут отнять никакие скорби. Среди самих скорбей присутствует радость о Господе.

Свет Воскресения заполняет все дни нашей жизни. И мы поем со всей Церковью, со всеми свидетелями ее двухтысячелетнего пути. Возрадуемся и возвеселимся со святыми мучениками и исповедниками, со святителями и преподобными, с простыми женами и мужами всех веков, со всеми живущими сегодня на земле, для кого Пасха Христова — весь смысл, вся надежда, вся правда, вся жизнь. Будем жить в верности Кресту и Воскресению, с памятью о том, что без Креста нет Воскресения. Пусть вся жизнь наша станет исповеданием: «Христос воскресе!»

Сколько раз это было! Вот закончилось пасхальное ликование, и что осталось для нас? Только воспоминание. А жизнь идет своим чередом со всей своей бесцветностью, ужасами, болезнями и смертью. Помню, как один мой знакомый, недавно начавший ходить в церковь, сказал мне с нескрываемым разочарованием, когда мы вышли из храма после ночной службы: «И это все?»

В. Липин, г. Наро-Фоминск

Пасха — воспоминание? Великое воспоминание! Да, но не только это. Нам остается крещение, через которое пасхальная тайна всегда охватывает всю нашу жизнь, преображая ее. Мы уже не просто смертные человеческие существа, мы — христиане.

Но многие ли из нас сохранили то, что им было дано от Господа? Снова и снова приходится напоминать печальную статистику: большинство живущих в нашей стране — крещеные, но явное меньшинство сознает, что это значит.

Мы получили пасхальное царское, бесценное наследство, такой неожиданный непостижимый дар только потому, что стали христианами принятием крещения. Совершенно непостижимый, но реальный, став навсегда причастниками искупления, то есть смерти и воскресения Христова. Поистине мы стали новым творением, новыми обожествленными существами, ничего не утратив в своем естестве, свойственному человеку, а обрели новый фундамент жизни, в том числе и земной. Этот фундамент — вера, истинная религия, то есть связь с Богом, восстановленная Христом. Благодаря этому мы становимся наследниками Божиими — со всеми благами небес, с надеждой, с достоинством. Нам открываются пути Евангелия — в благодатном покаянии и принятии того, что совершил на Тайной Вечери Христос перед Своими Крестными Страданиями. Первые слова, которые Он произнес в Сионской горнице, были заповедью. «Заповедью новой», простой, но предельно высокой, которая сияет всегда над смиренным и мужественным восхождением идущих вслед Господу. «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас» (Ин. 13, 34). Есть ли на свете что-либо сравнимое с этим «как», в котором присутствует абсолютная новизна, ни с чем не сравнимое совершенство, неизмеримая сила этой пасхальной заповеди? «Пребудьте в любви Моей», — таков пасхальный Завет воскресшего Господа, Его непрекращающийся дар, Его звучащий во все дни призыв к постоянству, к полноте жизни, к вечному блаженству.

Или это для нас — ничто, если мы после торжества Пасхи снова погружаемся в суету и распад, и живем, как если бы Христос не воскрес?

Протоиерей Александр Шаргунов