Ответы на вопросы читателей журнала «Русский Дом» — июнь 2015 г.

Дорогой отец Александр! В недавно вышедшей Вашей книге «Культура и антикультура» немало ярких рассуждений и примеров о нравственной и духовной деградации современного мира. Но самое ужасное — это попытки совершить подмены в христианской Церкви. Мы ужасаемся легализации усыновления детей гомосексуалистами в какой-нибудь Франции, несмотря на массовые протесты. За этим явно присутствие самого диавола. А диавол может быть побежден только силой Божией. Не потому ли враг рода человеческого старается проникнуть в Церковь, чтобы исказить учение Христово, лишить христиан их главного оружия? И все это делается якобы в целях «миссионерства» — в стремлении представить христианство более понятным современному человеку. Не по этой ли причине, как пишите Вы, «в «Обязательных основах», одобренных французским епископатом, рекомендуется исключить всякую ссылку на космические чудеса — утишение бури, умножение хлебов, а также упоминание об ангелах, о бесноватых, о сатане, о вечном огне»? Верим, что наше православие никогда не дойдет до такого отступничества. Вот сегодня у нас за литургией читали Евангелие об исцелении двух бесноватых и о том, как люди этой страны просили Христа отойти подальше от их пределов. Если евангельская история о бесноватых — только образ, миф, то что такое реальное отвержение Христа в сегодняшнем мире?

Анатолий Зыченков, г. Москва

Исцеление двух бесноватых, о котором мы слышим в Евангелии, — не миф. Князь мира сего знает это лучше нас, и особенно сегодня он использует все средства, чтобы мы забыли о нем, думая, что и он сам — миф. Во всяком случае, в нашей России мы знаем, что не два, а несравненно большее число бесноватых ходили среди нормальных людей и творили свои дела в XX веке, и еще большее число теперь — в XXI. И вот именно здесь Христос действует, спасая и исцеляя сердца многих безнадежно больных.

А мы? Мы, конечно, не просим Его оставить пределы нашей страны. Или все-таки просим? Ведь именно это происходило в минувшем веке. И в нынешнем, по-другому, но то же происходит, и еще не такое произойдет. Мы, именующие себя христианами, не просим Христа отойти от нас, но принимаем ли мы Его как нашего единственного Спасителя? Бодрствуем ли духовно, чтобы не войти во искушение? Ибо отец лжи, искуситель, старается всегда прежде завладеть умом и волей человека, чтобы затем умертвить его. Искушение — это первое нападение врага на нас, первое скрытое действие в нашем сердце отца лжи и человекоубийцы от начала. Многоразличны наши искушения, и впереди всего идет гордость и уныние, внутренняя, не только внешняя суета и пустота, страх перед неумолимо надвигающимися на нас грозными событиями, ослабление и оставление молитвы — и вследствие этого забвение о главном, забвение о неколеблющейся Отчей любви.

В этом Евангелии показано, что Христос впервые приходит в языческую землю. И нам становится понятен вопрос двух бесов: «Зачем Ты пришел раньше времени мучить нас?» О каком времени идет речь? О времени, которое последует за Пятидесятницей, когда Победитель смерти Христос выйдет из пределов Израиля и обойдет весь мир, чтобы освободить его от насильства диавола. Это событие относится к нам в полноте сегодня. Мы — в Церкви, но одновременно — в мире, который уже не может и не хочет скрывать, что он языческий. Этот «мир сей», как называет его Евангелие, — во власти денег, во власти тех, кто хочет всегда господствовать, и это мир внешней видимости, мир лжи. Здесь царствует князь мира сего, и этими тремя искушениями — деньгами, властью и гордостью — был испытан от диавола Сам Господь в начале Своего служения. И этим же искушениям подвергается Его Церковь. Господь хочет сказать нам, что мы, христиане, живущие в этом мире, не должны быть более от этого мира, то есть не должны заражаться духом мира сего. Ибо если мы со Христом, если мы вверяем себя Ему, просвещаемся Им, Он — в нас, и Он крепче, Он сильнее всего. Он пришел именно для того, чтобы освободить нас от смертельной власти бесовской, которая хочет сбросить всех, как свиней, в бездну смерти. Он приходит к нам и спасает нас от бездны через Свою Церковь.

Что, на Ваш взгляд, самое важное в христианской жизни?

С.А. Ларионова, г. Самара

Одну десятилетнюю девочку спросили в воскресной школе: «Скажи, что самое важное для тебя в христианской жизни?» Девочка встала, осенила себя крестным знамением и сказала: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа». «А что еще?» — спросила ее преподавательница. «Это все», — ответила девочка. Преподавательница, по правде говоря, была немного разочарована. Она ожидала услышать больше — о заповедях, о таинствах, о покаянии, о смирении, о любви. Однако этим крестным знамением, этим Троичным исповеданием девочка, даже, может быть, не вполне сознавая, выразила самое существенное в нашей вере. Давайте осеним себя сейчас этим крестным знамением! То, что мы делаем все постоянно, но, увы, почти машинально. Помня о Кресте, но не всегда — о Святой Троице. Вспомним, что говорят нам святые отцы: три перста — это имя нашего Бога Пресвятой Троицы, два перста — два естества Спасителя, Божественное и человеческое. «Во имя Отца» — мы касаемся лба, освящая наш разум, отсюда начало нашей жизни. Отец Небесный — источник разума. «Во имя Сына» — мы освящаем нашу душу и сердце, исповедуя, что Сын Божий возлюбил нас до полноты приобщения нашей человеческой жизни и отдал за нас Свою жизнь. Так исповедуем мы тайну Боговоплощения, ничем неупразднимую, познаваемую нами по мере исполнения нами наших крещенских обетов. «Во имя Святого Духа» — наша рука касается сначала правого, затем левого плеча. Это Дух Святой помогает нам нести тяжесть нашей жизни и идти вслед возлюбленному Господу нашему Иисусу Христу. Все запечатлевается словом «Аминь». Истинно, верую в это, исповедую самую важную тайну жизни — твердо, как камень. Это истина, в которой нет никакого заблуждения. «Скажи мне, как ты молишься, и я скажу тебе, как ты веруешь», — говорят святые отцы.

Я слышала от некоторых, что в христианской жизни, особенно в наше время, прежде всего необходимо иметь мудрость и мужество. И что одно неотделимо от другого. Как приобрести эти качества, если неудача следует за неудачей? Как преодолеть страх перед повторяющимся искушениями, которые явно сильнее тебя? И еще в связи с этим вопрос. Почему после стольких напрасных трудов в рыбной ловле ученики Христовы — опытные рыбаки — поверили первому слову незнакомого им человека? Если бы они знали, что это Христос, тогда было бы понятно. Но ведь в Евангелии сказано, что они не узнали Его.

О. Васильева, г. Орел

Мы помним в Евангелии, как апостолы провели всю ночь, забрасывая сети, и ничего не поймали. Но на рассвете нового дня по слову незнакомого человека — еще неузнанного ими! — они повторяют то, что безуспешно делали в течение ночи. «Закиньте сеть по правую сторону лодки, и поймаете». По слову Человека, к Которому ученики исполнились доверием, они обрели мужество начать все сначала. После неудачи бесчисленных попыток в течение ночи — начать сначала! Действительно, для этого требуется мужество!

Мужество это способность начать все сначала. Мужество это терпеливое продолжение начала. Чтобы обрести мужество, надо порой иметь страх. Отсутствие страха из-за невидения того, что происходит, не есть мужество. Люди веры мужественны, но не слепы — не слепо бесстрашны. Страх, отвергнутый нами, страх подавленный, страх преодоленный, а не отсутствие страха определяет мужество. Страх изгнанный делает мужество победоносным.

Вы боитесь? У вас еще остался страх? Замечательно. Потому что есть возможность начать снова, и еще раз снова начать, чтобы преодолеть страх. Кто мужественен, тот должен всякий раз начинать сначала — как впервые. Чувство начала — самое трепетное и самое бесконечное. Мужественный не может рассчитывать только на то, что может быть достигнуто благодаря его мужеству. Потому что на это нельзя жить, как на приобретенное раз и навсегда богатство. Мужество не есть знание, скорее — решимость. Если бы у учеников было знание, им не надо было доверяться Слову Таинственного Незнакомца на берегу озера, потому что с практической точки зрения у них были все возможности знать ситуацию лучше Его. Это не было доверием, благодаря такого рода знанию.

Наше мужество — прежде всего в решимости. Но в таком случае, для чего же нам дан разум? Я слышу Ваше возражение и могу ответить, что разум нам дан, чтобы мы были разумными. Но мужество не есть разумная рассудительность, потому что рассудительность говорит нам, что надо делать, но она не говорит, как это надо делать. Мужество не есть земная мудрость, даже если способность к различению того, что полезно, показывает нам выход.

Мужество не есть мудрость, но говоря языком апостола Павла, оно, скорее, безумие, которое не отрицает мудрость, но превосходит ее. Мудрость, очевидно, не посоветовала бы ученикам снова закидывать сети по слову незнакомого человека. Это было бы безрассудно. Довериться тому, кого они не знали, потому что не узнавали Его, было бы безумием.

У них не было доказательств. Но они не нуждались в доказательствах. Потому что любовь не нуждается в доказательствах и не основывается на доказательствах. Она живет, употребим это прекрасное церковное слово, знамениями. Как все великие тайны, Воскресение не имеет доказательств. Только знамения, ничего кроме них! Таким было преломление хлеба по дороге в Эммаус. Таким было призвание Марии Магдалины по имени у пустого гроба. Такой была тяжесть сетей для Иоанна и Петра. Эти сети, столь отяжелевшие, — знамение приходящей к ним избыточествующей жизни. Эта новая жизнь, ведущая нас от одних нежданных путеводных огней к другим — через долгую ночь истории, о которой пророчествовал, отходя ко Господу, святой патриарх Тихон, — дорога Воскресения.

Разве иначе, чем тогда, узнают воскресшего Христа сегодня? И то, что сети, сто раз до этого вытащенные пустыми, начинают тяжелеть, — благовестие о новых непостижимых дарах Христовых.

«Молитесь непрестанно», — говорит апостол Павел. Но «молиться за других, — говорит преподобный Силуан Афонский, — это кровь проливать». Кто способен на такую молитву? С другой стороны, если мы не молимся, мы заранее подписываем полную капитуляцию в нашем духовном сражении.

В.И. Кондратьев, г. Тула

Именно так. Кто не молится, тот отказывается от Бога, от всяких отношений с Ним. Молитва прокаженных, молитва Моисея, молитва вдовы, молитва фарисея и мытаря — столько в Священном Писании молитв, определяющих наши отношения с Богом! Просьба об исцелении, просьба о победе, просьба о восстановлении попранной справедливости — этим живут люди, и молитва ходатайствует за них. Молитва никогда не бывает только умственным трудом. Это прежде всего труд сердца. Она совсем необязательно достояние тех, кто стремится удалиться от мира, чтобы затвориться в тишине и уединении. Она непроизвольно прорывается из среды самой обыкновенной обыденности. Мы просим Бога взять на Себя тяжесть нашей жизни. Бог знает сердце человека и дает излить все, что есть в нем. Но молитва прежде всего — просьба о других в нашем предстоянии пред Богом, в предании себя и наших близких Ему с бесконечным доверием.

Молитва доступна для всех. Молитва подходит для всякого труда и служения. И сражения. Она — его передовой отряд, возвещающий о нем и уготовляющий его. А когда в ней — действие благодати, она обеспечивает надежную защиту даже с тылов, присоединяясь к ним.

Таким образом, единственная область, где молитва реальна, где она не колеблется в своей цели, и имеет бесконечное продолжение во времени — сколь бы разнообразной ни была она в произнесении и в делании — та, которая запечатлена Божиим ответом.

Эту молитву личного служения каждый призван исполнить. Такая молитва необходима для каждого, чтобы он мог стать самим собой. И одновременно занять место, которое ему сокровенно возвращается с молитвой, и которое предназначено ему здесь на земле и в более существенном смысле — в вечной жизни. Святые отцы говорят, что мы должны так и столько молиться, чтобы наша жизнь становилась молитвой.

Протоиерей Александр Шаргунов