Ответы на вопросы читателей журнала «Русский Дом» — ноябрь 2018 г.

Мне рассказали, что один почтенный пастырь, известный своей благочестивой и благодатной жизнью, воскликнул, приняв перед смертью Святое Причастие: «Какая печаль — причащаться в последний раз!» Что он хотел сказать, если шел уже, кажется, в непосредственное видение Бога?

А.Н. Орлова, г. Саратов

Попытаемся понять его слова. Какая печаль — соединиться с Богом в последний раз на земле, среди этого мрака, а не среди света, в сокрытости хлеба и вина — этих евхаристических составляющих, а не в открытой ясности. Причащаясь, он мог также засвидетельствовать о своей чистой любви только в голой вере, а не в видении очевидности. Лучше сказать, он хотел выразить: какая печаль, что время, отпущенное ему на земле, кончается, и он больше не может возрастать во Христе. Лучше сказать, и это будет еще прекрасней: какая печаль причащаться в последний раз, потому что причащаться для него было возможностью показать свою любовь ко Христу, явить свою любовь. Или еще лучше сказать: какая печаль для него причащаться в последний раз, потому что причащаться для него — дать Богу бесконечную радость о спасении еще одного человека.

Быть святым, как известно, — не значит быть безгрешным. Перед Чашей Христовой каждый христианин, как бы ни был он праведен, повторяет вслед за апостолом Павлом и святым Иоанном Златоустом: «От них же (грешников) первый есмь аз». Начало святости (постараемся по-настоящему понять эти хорошо известные слова святых отцов) — видеть свои грехи бесчисленными, как песок морской. И не только начало. Преподобный Сисой Великий на смертном одре говорил окружавшему его множеству монахов: «Молитесь за меня, братия, чтобы не быть мне осужденным в вечный огонь». «Как, — отвечали ему монахи, — ты столько лет провел в молитве, воздержании и покаянии, и боишься суда Божия?» «Поистине, я еще не начинал покаяния», — сказал Преподобный, и лицо его просияло как солнце.

Покаяние не имеет конца, как не имеет конца свет, который хочет дать нам Господь. Не потому ли сказано: «На небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии» (Лк. 15, 7). Это и есть та радость Господа, приобщиться которой для нас — высшая милость. Что может быть желаннее, чем услышать от Него: «Добре рабе, благий и верный, вниди в радость Господа твоего» (Мф. 25; 21)!

Мы знаем евангельские слова о Спасителе: «И весь народ искал прикасаться к Нему, потому что от Него исходила сила и исцеляла всех» (Лк. 6, 19). Разве не должны мы относить эти слова и к Церкви, поскольку в ней всегда пребывает Христос? Почему же этого не происходит сегодня? Или Христос вчера, сегодня и вовеки не один и тот же? Или Церковь уже стала другой? Хотя народ, вне всякого сомнения, более чем когда-либо нуждается если не в воскресении из мертвых, то в исцелении.

Б.А. Ильюшин, г. Ижевск

Вспоминается и другое евангельское повествование: об исцелении кровоточивой и воскрешении дочери Иаира — две, как говорят теперь, экстремальных ситуации, которые близки к тому, что мы переживаем в нашей России. В той и другой Господь дает Свою благодать и избавление — в каждой по-своему. В первой речь идет о двенадцатилетней девочке, которая умирает. Она мертва, и ее отец перестает просить Спасителя об исцелении. Во второй — женщина, страдающая течением крови уже двенадцать лет. Она хочет исцелиться. Вера ее так сильна, что она пренебрегает запретами закона — согласно Моисееву закону она была нечистой. Преодолевая все преграды, тайно, чтобы не компрометировать Христа перед людьми, прикасается она к краю Его одежды.

Кого из этих людей напоминаем мы в наших нынешних экстремальных ситуациях? Эту женщину, которая проявляет такую необыкновенную настойчивость в желании прикоснуться ко Господу? Или этого человека, который уже ни на чем не настаивает, потому что его обращение ко Христу оказалось напрасным? В то время как Христос ради его дочери и ради него будет сражаться со смертью до победного конца. Для большинства из нас, вероятно, ближе первая ситуация. Потому что подобно кровоточивой женщине в исцелении нуждается — невозможно сказать наша Церковь, но то, что мы из нее делаем. Жизненно необходимо, чтобы Церковь, которую мы составляем, искала прикоснуться к своему единственному Господу, к своему единственному Спасителю. Церковь Божия, оттого что она дар Бога, начиная от Пречистой Девы Марии, — дева, не имеющая пятна или порока, или нечто от таковых. Она не связана союзом ни с какой властью этого мира. Если она это делает, последствия для нее бывают очень плохими.

Мы — эта Церковь, все, каждый из нас, со своим служением и на своем месте. Мы должны исполняться решимости никого не искать, кроме Господа, и желать с предельной настойчивостью прикоснуться к Нему. Как говорит апостол, наша жизнь хранима силой Христа, возлюбившего нас и предавшего Себя за нас (Гал. 2, 20). Потому и может сила исходить из живого Тела Христова, которым должна быть реально Церковь для каждого из нас. Этому Телу живому сообщает жизнь с избытком благодать Начальника жизни.

Но это предполагает призвание нашей Церкви к новому просвещению людей, вере ненаученных или от веры отвратившихся. И мы сами, прежде всего, должны обновиться. Это означает, что мы и те, кого мы хотим просветить, должны питаться словом Божиим, вместо того чтобы по привычке изо дня в день питаться продуктами средств массовой информации, какими бы они ни были, отравляясь ими, наполняясь духом мира сего, а не Духом Божиим. Дух Божий, и только Он, может дать нам увидеть все наши ситуации, как видит их Отец наш Небесный, как Христос видит их. Оттого, как мы слушаем Слово Божие, зависит наша молитва и покаяние. Как мы каемся в таинстве исповеди, говорят святые отцы, так причащаемся мы и Святых Христовых Таин. Возможно ли быть христианином, не приобщаясь евангельскому видению? Как приобщаться Святых Христовых Таин без этого видения? Глядя взором истины, но также и любви, на все что происходит, на все что касается нас, мы можем начать восходить к тому, что в полноте открывает нам причастие. Учиться истинно относиться к другим, любить их Христовой любовью. Любить тех, кто смотрит на все по-другому, кто противоречит нам, тех, кто делает нам злое, думая, что делает доброе, потому что такими, несмотря на все наши немощи и грехи, Бог любит нас. Он любит нас, чтобы мы познали истину, увидели причину всех наших неисчислимых бед, и принесли Ему подлинное покаяние, чтобы мы любили Его, чтобы мы любили всех, кто хочет быть с Ним, безгранично — по дару любви, которую Он дает нам. Тогда с нами произойдет то, что произошло с отцом умершей девочки, когда Христос возвратил ей жизнь.

В нашей стране семьдесят или восемьдесят процентов крещеных, и большинство из них далеки от Церкви. Но Церковь для всех них — Мать. Она по-матерински относится ко всем своим детям, не различая добрых и злых. Все — дети Божии, в том числе и те, кто «не двора сего», все призваны войти в Церковь Христову. И двенадцатилетняя отроковица Евангелия — это, может быть, дочь нашей Церкви в России, как бы умершая. Как она, кто-то из русских детей только что умер, великое множество различного возраста наших соотечественников умерли. Некоторые убиты, другие покончили жизнь самоубийством. Но там, где Бог, ничто не потеряно. Они принадлежат Церкви, которой дан Дух Святой, жизни Податель. Господь дает нашей Церкви жизнь, прикасаясь к ней. Он берет ее, как умершую отроковицу, за руку, и это подобно тому как, сойдя во ад, Он выводит человечество из смерти. Мы знаем это изображение на наших иконах. Если бы мы научились во Христе Иисусе Господе нашем брать друг друга за руку, Он через нас передал бы сегодня многим умершим силу Духа истины, исцеляющую сердца. Не существует другого пути спасения людей от всех болезней и смерти.

Однажды на исповеди я задал стоящей перед Крестом и Евангелием женщине традиционный вопрос: «Когда Вы причащались последний раз?» Она ответила: «Никогда». «А в храм Вы давно ходите?» — спросил я. «Уже много лет, по крайней мере, по праздникам. Но ни разу не исповедовалась и не причащалась. Мне почему-то в голову не приходило, что это обязательно для всех. И сама не знаю, как это могло произойти». В самом деле, думаю я, как это могло произойти? Может быть, это происходит потому, что о некоторых очевидных и очень важных вещах священники не считают нужным постоянно напоминать, полагая, что все молящиеся это и так прекрасно знают?

Иерей Алексий Н., г. Санкт-Петербург

Действительно, такое может быть. Порог храма переступают порой, сливаясь со всеми молящимися те, кто принял крещение в детстве и не прошел обязательной катехизации. А священники думают, что нет необходимости каждый раз говорить как будто о всем известном. Один священник рассказывал мне о прихожанке, которая регулярно причащалась в течение нескольких лет в разных храмах, исповедовалась, и не упоминала при этом, что живет в «гражданском браке», то есть в блуде. Ей и в голову не приходило, что это тяжкий грех.

А теперь — о самом причастии. «Я молюсь, и довольно с меня», — вам приходилось слышать такое объяснение от людей, не желающих причащаться? Они не знают, что литургия — молитва молитв, потому что это молитва Христа, заступающего наше место. Они не знают, что литургия — это Бог, идущий навстречу нам и ждущий общения с нами.

«Любишь ли Меня?» — снова и снова звучит этот вопрос воскресшего Христа. Слышим ли мы в этом вопросе Его молитву? Сознаем ли, что сама эта молитва покрывает то бесконечное расстояние, которое отделяет нас от Бога?

Бог не просто посетил нашу землю и ушел на небо. Он стал человеком, чтобы лучше соединиться со всеми условиями человеческого существования. Он пришел через ясли. Он прошел через смерть. Он совершил Свою Пасху, Свой «переход». Теперь Он представляет людей, род человеческий, «Своих братьев» одесную Бога Отца, потому что Он стал одним из нас. Его слово имеет бесконечную цену, потому что это человеческое слово — также слово Божие, Слово Возлюбленного Сына Божия. Надо ли напоминать слова преподобного Серафима Саровского: «Кто причащается, спасен будет, а кто не причащается — не думаю». Разумеется, речь идет о причащении со страхом Божиим — с верою и покаянием.

Протоиерей Александр Шаргунов