Отречение Государя Императора от Престола Государства Российского. Что мы, Христиане, можем о нем знать

1. Есть подлинно.

Акт Отречения.

«Мы не поверили, как не верили с первого слуха ни одному дурному известию, но на следующий день появился в газетах манифест об отречении, изложенный теми простыми и великими словами, которыми умел говорить один Государь» (Татьяна Мельник (рожденная Боткина). Воспоминания о Царской Семье и ея жизни до и после революции. Белград, 1921. С.30).

2. Есть законно. Принято в силу исполнения Царем Его личного долга.

Царь не обязан был защищать свою власть над Россией. Это была обязанность всех до единого военных и гражданских чинов, дававших присягу служить ему лично до последней крайности, то есть до смерти. В его же обязанности Царя этот пункт – беречь свою власть и не сходить с престола – не входил. Он имел право отречься в пользу брата ради блага Родины. Беззаконный обман относительно положения в стране, учиненный теми людьми, докладам которых Царь верил, не делает Царя участником обмана.

Царь зафиксировал свое решение на бумаге и пометил эту бумагу временем принятия решения: 15 часов 5 минут 2 марта. Но даже если эта бумага — Акт Отречения — нелегитимна перед буквой законов Российской Империи, даже если и само Отречение не предусмотрено никакими правовыми нормами, оно все равно законно перед Богом, как совершенное Его Помазанником по законным мотивам, составлявшим предмет Его обещания Богу — благо народа: недопущение внутреннего кровопролития, защита подданных от греховного падения в бунт и братоубийство перед лицом внешнего супостата.

Уверенность, что Его уход — благо, окончательно созрела в Государе после получения телеграмм начальников фронтов.

«В конечном счете фактором, перевесившим в решении царя, стал совет его генералов. Для Николая каждая из этих телеграмм была более значительной, чем дюжина посланий от Родзянко. Они были его товарищами по оружию, его друзьями, его бравыми воинами. Николай любил армию и также искренне любил свою страну. Он заботился о победе в войне больше, чем о своей короне. Начать гражданскую войну, когда русские будут убивать русских, а ненавистные немцы тем временем будут наблюдать это — эта мысль была отрицанием всего, во что он глубоко верил. Если это было мнение его генералов, то высшим актом патриотизма, какой он мог исполнить, было отречение». (Роберт Мэсси. Николай и Александра. Москва, Интерпракс, 1990, с. 355).

Глубокая уверенность в безукоризненной правильности содеянного дышит в записи Дневника Императора на следующий день по Отречении.

«3-го марта. Пятница.

Спал долго и крепко. Проснулся далеко за Двинском. День стоял солнечный и морозный. Говорил со своими о вчерашнем дне. Читал много о Юлии Цезаре. В 8.20 прибыл в Могилёв. Все чины штаба были на платформе. Принял Алексеева в вагоне. В 9 1/2 перебрался в дом. Алексеев пришёл с последними известиями от Родзянко. Оказывается, Миша отрекся. Его манифест кончается четырехвосткой для выборов через 6 месяцев Учредительного Собрания. Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость! В Петрограде беспорядки прекратились — лишь бы так продолжалось дальше».

Царь, как видим, не жалеет о своем поступке и хочет только одного: чтобы не было продолжения беспорядков.

Та же уверенность, что власть, отданная им не врагам России, а патриотам, любящим Родину, хоть и настроенным против него, послужит во благо и доведет страну до победы, сквозит в другом точном наблюдении Жильяра:

«В семь часов вечера наверху, в детских комнатах, происходит богослужение. Нас всего человек пятнадцать. Я замечаю, что Государь набожно крестится, когда священник поминает Временное правительство» (П. Жильяр. Император Николай II и Его Семья. «Русь». Вена, 1921, с. 172).

3. Принято единолично.

«Государь сказал: „Я решился. Я отказываюсь от престола“, и перекрестился. Перекрестились генералы» (Ген. С. С. Саввич. Принятие Николаем II решения об отречении. Отречение, с. 198).

«Сегодня я вижу вас в последний раз. Такова воля Божия и следствие моего решения» (Ген. Н. М. Тихменев. Последний приезд Николая II в Могилев. Отречение, с.211).

«…мне не верилось, что государь, самый великодушный и честный из всей семьи Романовых, будет осуждён стать невинной жертвой своих родственников и подданных. Но царь с совершенно спокойным выражением глаз подтвердил всё это, добавив ещё, что «если бы вся Россия на коленях просила его вернуться на престол, он бы никогда не вернулся (А.Танеева (Вырубова). Страницы моей жизни. М., 2016, с. 124).

«И мне казалось, я был тогда даже убежден, что решение возникло у государя уже раньше, еще до получения телеграмм главнокомандующих и настояний Рузского. Оно вероятно мелькнуло в его мыслях впервые, еще во вторник 28 февраля поздним вечером, когда его осмелились не пропустить в Царское, а потребовали препровождения в Петроград, и начало укрепляться в мучительную ночь с 1 марта на 2, когда утром меня так поразил его измученный вид. Это Решение было принято им, как всегда, единолично, в борьбе с самим с собою, и посвящать в свою душевную Драму других, даже близких, он по складу своей застенчивой, самолюбиво-благородной натуры, вероятно, не только не хотел, но и не мог» (Полк. А. А. Мордвинов. Последние дни Императора. Отречение, с.121).

4. Принято по совести и поэтому правомочно.

Отвлеченный от практики и опыта жизни, неподвижный в своей вертикали отвес — совесть – или внутренний Закон Божий — есть основа права.

«Почли МЫ долгом совести» — объяснил Царь Своему народу причину Своего отречения.

«Его Величество спокойно и твердо сказал, что он исполняет то, что ему подсказывает его совесть, и он отказывается от престола за себя и за сына, с которым, в виду болезненного состояния, расстаться не может». (Дубенский, Отречение, с.71).

Царь отрекался, уступая не революции, а голосу Своей совести, говорившей что надо отречься в пользу следующего Царя, а самому оставить царство ради умирения своих подданных – патриотов и монархистов. Ради победы своей страны в войне. Из 11 фраз Акта об отречении восемь посвящены войне, фронту и победе над внешним врагом, которого Государь называет «жестоким» и «стремящимся три года поработить нашу Родину». Никакого внутреннего врага Государь в тот час не видел, так как ни Родзянко, ни Рузский, ни Алексеев не были в его сознании врагами. Не были врагами и вышедшие из повиновения части в Петрограде.

5. Явилось результатом обмана.

Да, Государя обманули.

Да, его предали собственные служилые люди.

Да, он поверил им, они его убедили. По-видимому, Государю в голову не приходило арестовать главного предателя Рузского, в котором он до конца видел верноподданного.

Это пришло в голову флаг-адмиралу Нилову и другим искренне любящим Государя членам Свиты.

«Генерал — адъютант К. Д. Нилов был особенно возбужден и когда я вошел к нему в купэ, он задыхаясь говорил, что этого предателя Рузского надо арестовать и убить, что погибнет Государь и вся Россия». (Дубенский, Отречение, с. 61).

Но они не решились на это без воли Царя. Царь же, по приезде во Псков поздно вечером 1 марта сознательно вызвав к себе Рузского, вел с ним откровенную беседу, спорил и возражал, доверяя ему при этом переговариваться с Председателем Думы Родзянкой по прямому проводу и не подозревая ни в нем, ни в других генералах измены.

Подлинный — подлый — нрав русского Иуды — генерал-адъютанта А. В. Рузского открылся Государю лишь поздно вечером второго марта. «В дверях Он обратился ко мне со словами: „А Гучков был совершенно приличен в манере себя держать; Я готовился видеть с его стороны совсем другое… А вы заметили поведение Рузского?“ Выражение лица Государя лучше слов показало мне, какое на Него впечатление произвёл Его генерал-адъютант» (С Царем и без Царя. Воспоминания последнего Дворцового Коменданта Государя Императора Николая II В. Н. Воейкова. М., 1994, с. 141).

При этом правильность принятого решения не вызывала у Царя сомнений.

6. Не содержит никакого иного смысла и мотивации, кроме открытого Самим Государем в подписанном Им в 15 часов 2 марта 1917 года публичном документе.

Мотивы отречения Императора от престола сводятся к емкой фразе арестованной Императрицы, сказанной Пьеру Жильяру в Александровском дворце после приезда Керенского с требованием разлучить Их Величества на время следствия:

«Немного позднее подошла ко мне сильно взволнованная Государыня и сказала:

— Поступать так с Государем, сделать ему эту гадость после того, что он принес себя в жертву и отрекся, чтобы избежать гражданской войны, — как это низко, как это мелочно! Государь не пожелал, чтобы кровь хотя бы одного русского была пролита за него. Он всегда был готов от всего отказаться, если бы имел уверенность, что это на благо России». (Жильяр, с. 171).

7. Явилось политической ошибкой — то есть такой ошибкой, которая ничего не значит пред Богом.

Отречение было ошибочно политически: не достигло ни одной из провозглашенных его инициаторами земных целей и привело к падению тысячелетней Российской Империи, чего никак не хотели те, кто уговаривал Царя отречься.

Царь был обманут людьми, которым он безгранично доверял.

«Слёзы звучали в его голосе, когда он говорил о своих друзьях и родных, которым он больше всех доверял и которые оказались соучастниками в низвержении его с престола. Он показал мне телеграммы Брусилова, Алексеева и других генералов, членов его семьи, в том числе и Николая Николаевича: все просили его величество на коленях, для спасения России, отречься от престола.» (А.Танеева (Вырубова). Страницы моей жизни. М., 2016, с.124).

8. Безгрешно перед Богом.

Отречение безгрешно: принято по совести и в резонанс с чувством Царского долга перед Богом, что и составляло предмет клятвы Царя при Священном Миропомазании и Короновании в 1896 году.

«Я берег не самодержавную власть, а Россию» — сказал Государь генералу Иванову в ночь на 28 февраля. (Дубенский, с.53).

«Нет той жертвы, которую я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родной матушки России. Поэтому я готов отречься от престола в пользу моего сына с тем, чтобы он оставался при мне до совершеннолетия при регентстве брата моего великого князя Михаила Александровича. Николай.» (телеграмма Государя Родзянке 2 марта днем).

«К 2 1/2 пришли ответы от всех (главнокомандующих). Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии, нужно решиться на этот шаг. Я согласился» (Дневник, 2 марта).

«Почли Мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы» (Акт Отречения).

«Его Императорскому Величеству Михаилу. События последних дней вынудили Меня решиться бесповоротно на этот крайний шаг. Прости Меня, если огорчил тебя и что не успел предупредить. Остаюсь навсегда верным и преданным Братом. Возвращаюсь в Ставку и оттуда через несколько дней надеюсь приехать в Царское Село. Горячо молю Бога помочь Тебе и Твоей Родине. Ники». (Телеграмма Государя брату Михаилу после Отречения).

По сути это мотивация Святых князей Бориса и Глеба в их отказе от верховной власти чтобы не проливать ради себя самих братской крови.

Для граждан земного Града такая мотивация — безумие.

Для граждан же Небесного Града является приснопамятным примером безошибочного решения в личном предстоянии Богу.

9. Является причиной смерти Императора и Его Семьи. Отречение Государя — это и есть отложенный на 16 месяцев расстрел.

Добровольное Отречение Государя Императора является главной причиной его насильственной смерти: согласившись отдать власть во избежание смуты и военного поражения России на фронте, он стал подвластен своим врагам, которые не отпустили его, но довели до расстрела.

Через шесть дней после Отречения Царь был вероломно арестован теми, кто только что коленопреклоненно умолял его отречься. Ничем кроме расстрела этот арест не мог окончиться. Перед лицом этого поистине сатанинского предательства, которое и есть убийство Государя, становится несколько беспредметным поиск пресловутого «ритуала». Царь был предан на заклание русскими посреди России и не спасен русскими за полтора года ареста.

10. Царь остался Царем и после Отречения. Оно не сделало Царя «гражданином Романовым», но оставило в неприкосновенности несмываемое Царское помазание.

Лучше всех это осознавали самые лютые враги. Отрекшийся от командования войском и от государственной власти в стране, Государь оставался до смерти истинным Царем: отцом, молитвенником и Хозяином русских.

«…Следующий мой приезд в Москву выпал уже после падения Екатеринбурга. В разговоре со Свердловым я спросил мимоходом:
— Да, а где царь?
— Кончено, — ответил он, — расстрелян.
— А семья где?
— И семья с ним.
— Все? — спросил я, по-видимому, с оттенком удивления.
— Все — ответил Свердлов, — а что?
Он ждал моей реакции. Я ничего не ответил.
— А кто решал? — спросил я.
— Мы здесь решали. Ильич считал, что нельзя оставлять нам им живого знамени, особенно в нынешних трудных условиях.» (Л. Д. Троцкий. Дневники и письма. Запись 9 апреля 1935).

Протоиерей Владимир Переслегин