Пассия. Евангелие от Матфея

Апостол и Евангелист Матфей.

Преподобный Исаак Сирин говорит: «Никогда не приступай к чтению Писания, не помолившись, да не раскаешься». Как хорошо, что Евангелие о страданиях Христовых в храме звучит среди общей церковной молитвы. Но, как бы мы ни молились, надо чтобы мы всегда обращались ко Господу подобно первым ученикам Христовым: «Господи, научи нас молиться». Мы помним ответ Господа: «Молитесь же так» и все знаем наизусть молитву «Отче наш», предлагаемую Им. Мы называем ее «молитвой Господней». Она — поистине образ всех молитв. В центре этой молитвы — слова: «Да будет воля Твоя». Точно так же как в центре тайны Боговоплощения — молитва Пречистой Девы: «Да будет Мне по глаголу Твоему». Чтобы лучше понять, как мы должны молиться молитвой Господней, постараемся увидеть, как молится в час Своих решающих испытаний Сам Господь. Потому что даже святейшая молитва «Отче наш», если она произносится нами одними устами, может быть не услышана.

Мы видим, как после общей молитвы с пением псалмов Христос снова молится один — как до этого в течение стольких ночей. Но Он позволяет сейчас быть рядом с Собой трем ученикам, которым дано было узнать благодать молитвы в иных обстоятельствах, в особенности на горе Преображения, — Петру, Иакову и Иоанну. Несмотря на то, что неоднократно их побеждает сон, они становятся свидетелями этого ночного сражения Господа. Евангелие от Марка повествует, что Господь «начал ужасаться и тосковать. И сказал им: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте» (Мк. 14, 33—34).

Призыв к бодрствованию уже звучал при восхождении Господа в Иерусалим, и теперь он звучит с абсолютной неотложностью. Однако, будучи связанным именно с этим часом, этот призыв заранее обращен к будущей истории христианства. В течение веков сонливость учеников будет благоприятным обстоятельством для сил зла. Эта сонливость — оцепенение души, которую не трогает торжество сил зла в мире со всей его неправдой и страданиями, опустошающими землю. Речь идет о нечувствии, предпочитающем ничего не замечать. Успокаивающем себя тем, что на самом деле все не так страшно, и можно продолжать жить жизнью, исполненной благодушия и самодостаточности. Но это нечувствие души, это отсутствие внимания как по отношению к близкому присутствию Бога, так и по отношению к угрожающей силе зла, есть не что иное, как передача власти над миром диаволу. Господь говорит ученикам, не особенно отягощающим себя ночным бдением: «Душа Моя скорбит смертельно». Это слова созвучны словам псалма: «Вскую прискорбна еси, душе моя?» (42, 5). И во время Страстей — на горе Елеонской и на Кресте — Господь молится псалмами. Эти слова становятся Его словами. Они абсолютно соответствуют Его Крестным испытаниям. Они написаны ради Него. Его личная молитва и слова молитв страждущего богоизбранного народа соединяются на все века в христианской молитве.

После этого призыва к бодрствованию Господь отходит немного от учеников. В Евангелии от Матфея и от Марка сказано, что Он «пал на лице Свое». В этой Его молитве — совершенная покорность воле Божией, предельное предание Себя Отцу. Таким должно быть наше молитвенное стояние при монашеском постриге и священническом рукоположении, и, строго говоря, при всяком христианском служении.

А в Евангелии от Луки сказано, что Господь молится, преклонив колена. Такой будет молитва Церкви, когда архидиакон Стефан преклонит колена во время побивания его камнями (Деян. 7, 60), апостол Петр преклонит колена прежде чем воскресить Тавифу (Деян. 9, 40), апостол Павел преклонит колена, прощаясь с пресвитерами в Ефесе (Деян. 20, 36), а также когда ученики скажут ему не ходить в Иерусалим (Деян. 21, 5). Все они молятся, преклонив колена перед лицом смерти. Мученик может устоять в испытаниях только благодаря молитве Первомученика Христа — образа всех мучеников.

И далее следует та истинная молитва, с которой связано все наше искупление. В Евангелии от Марка сказано, что Господь молится, «чтобы, если возможно, миновал Его час сей» (Мк. 14, 35). А затем мы слышим все определяющие слова этой молитвы: «Авва Отче! Все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты» (Мк. 14, 36).

В этой молитве — три момента. Прежде всего смятение перед властью смерти, ужас перед бездной небытия, заставляющий Его трепетать и, как сказано в Евангелии от Луки, «был пот Его, как капли крови, падающие на землю» (Лк. 22, 44). В Евангелии от Иоанна, как и в других Евангелиях, явственно выражена бездонность этого потрясения: «Душа Моя теперь возмутилась». То же слово передает внутреннее состояние Господа у гроба Лазаря: «Иисус, когда увидел ее плачущую и пришедших с нею Иудеев плачущих, Сам восскорбел духом и возмутился» (Ин. 11, 33). И на Тайной Вечери Господь, говоря о предательстве Иуды, «возмутился духом» (Ин. 13, 21).

Вне всякого сомнения, мы предстоим перед ужасом разумного творения при приближении смерти. Но в этом присутствует нечто большее — особенный трепет Того, Кто есть жизнь, перед бездной разрушения, перед тем, что открыто противостоит Богу и все собой заполняет, перед тем, что Он должен теперь взять на Себя, более того, принять в Себя, чтобы стать лично «грехом» и «клятвою»: «ибо написано: проклят всяк, висящий на древе» (Гал. 3, 13). «Не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех» (2 Кор. 5, 21). Именно оттого что Он Сын Божий, может Он с предельной ясностью видеть всю гнусность бесовской нечисти, всю власть лжи и гордыни, все коварство и жестокость зла, носящего маску жизни и постоянно уродующего и уничтожающего жизнь. Именно оттого что Он Сын Божий, переживает Он во всей глубине ужас, мерзость и вероломство того, что Он должен испить из этой Чаши, предназначенной Ему, — всю силу греха и смерти. Это все Он должен принять в Себя, став лишенным власти и побежденным.

Страдания Господа — нечто несравненно более глубокое, чем страдание всякого человека перед лицом смерти. Это само противостояние света и тьмы, жизни и смерти, подлинный смысл выбора, характеризующего всю историю человечества. И каждый из нас может совершенно личным образом отнести это к себе: мой грех присутствовал в этой Чаше ужаса.

В молитве Господа — как бы противостояние двух воль: человеческой воли, которая трепещет перед чудовищностью смерти и молится, чтобы, если возможно, миновала Его Чаша сия, и воли Сына Божия, всецело предающего Себя воле Отчей. Если мы хотим, насколько это возможно, попытаться понять тайну двух воль, мы должны услышать эти Его две молитвы: «Отче! Избавь Меня от часа сего!» и «Отче! Прославь имя Твое» (Ин. 12, 27—28).

Ужас человеческой души Иисуса заставляет Его молить об избавлении от этого часа, но сознание Своего служения, того, что именно ради этого часа Он пришел, подвигает Его произнести вторую молитву, чтобы Бог прославил имя Свое. Именно Крест, принятие этого ужаса, вхождение в бесчестие уничижения человеческого достоинства, в бесчестие оскорбительной смерти — все это становится прославлением имени Божия. Именно так Бог являет Себя таким, каков Он есть — Богом в бездне Своей любви, в отдаче Себя, в противостоянии всем силам зла подлинной властью добра. Обе эти молитвы произносит человек Иисус Христос. Но первая — об «избавлении Его» соединяется со второй — о прославлении Бога исполнением Его воли. Нашего ради спасения Господь приобщается всей нашей немощи.

Велика тайна этого приобщения. Помраченный грехом человеческий разум искушается, как мы знаем из истории Церкви, вопросом: если Христос — Божественная личность, соединяющая в Себе два естества, что происходит с человеческим естеством? Не должно ли оно быть неизбежно поглощено Божественным, по крайней мере, в самой возвышенной своей части — в воле? Так родилась последняя христологическая ересь под именем «монофелитства» (учение об одной воле). В одной личности, утверждали еретики, может существовать только одна воля. Личность с двумя волями — это явление раздвоения личности. В конце концов, личность проявляется в воле. И тут же возникает другой вопрос: человек без воли — является ли он подлинно человеком? Истинно ли Бог стал человеком во Христе, если у этого человека не было воли? Великий византийский богослов VII века преподобный Максим Исповедник дал ответ на этот вопрос, когда разгорелись богословские споры о тайне молитвы Господа в Гефсиманском саду. Человеческая природа Господа не упраздняется вследствие ее единства с Божественным Логосом, но сохраняется в полноте. Воля — составная часть человеческой природы. Но эта двойственность человеческой и Божественной воли в Господе не приводит к раздвоению личности. Природа и личность должны быть рассматриваемы согласно своему образу действия. Это значит, что в Господе есть «естественная воля» человеческой природы, но есть только одна воля личности, воспринимающая в себе «естественную волю». Это становится возможным, потому что человеческая воля устремлена к воле Божественной. В соединении с Божественной волей человеческая воля обретает свою полноту, а не разрушение. От начала творения по своему естеству человеческая воля стремится к соединению с Божественной волей, но вследствие греха она противостоит ей. Падший человек видит в своем подчинении Божественной воле не возможность стать в полноте самим собой, но угрозу своей свободе. И сопротивляется этому изо всех сил.

Суть Гефсиманской молитвы Господа заключается в том, что Он приводит искаженную грехом человеческую волю, противостоящую Богу, к соработничеству с Богом. И таким образом восстанавливает человека в его величии. Господь принимает на Себя весь наш грех, все сопротивление нашего человеческого естества Богу. В Своем молитвенном сражении Он возводит наше естество к Божественной высоте, к его подлинной сущности.

Святые отцы говорят, что переход от противостояния двух воль к их единению осуществляется Крестом послушания. В смертельном ужасе Гефсимании совершается этот переход. И молитва: «Не Моя воля, но Твоя да будет» — поистине молитва Сына к Отцу, в которой естественная человеческая воля всецело входит в «Я» Сына Божия. И ее сущность выражается во всецелом предании Себя Богу Отцу. Это «Я» Господа исцеляет противостояние человечества Богу и преобразует его. И мы все присутствуем в этом послушании Сына Отцу, обретая возможность стать сынами Божиими.

Будем помнить всегда, какой ценой получили мы этот дар. Пусть перед нашим внутренним взором всегда будет тайна, предельно ясно выраженная апостолом: «Он, во дни плоти Своей, с сильным воплем и со слезами принес молитвы и моления Могущему спасти Его от смерти; и услышан был за Свое благоговение» (Евр. 5, 7). Несомненно, эти слова относятся не только к ночи в Гефсимании, но ко всем страданиям Господа — до распятия на Кресте, до момента, когда, как сказано в Евангелии, «возопил Иисус громким голосом: Или, Или! лима савахфани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мф. 27, 46) и потом, «опять возопив громким голосом, испустил дух» (Мф. 27, 50). Речь всегда идет о встрече Господа с силами смерти, в которых Он, Святый Божий, видит всю бездонную глубину небытия и ужасается. Все страдания Господа — от Елеонской горы до последнего вопля на Кресте — запечатлевают Его ни с чем не сравнимое огненное воззвание к Богу в молитве о жизни мира, против силы смерти.

Сражение Господа с диаволом в Гефсимании и Крестные Страсти возносят Его молитву к Богу Отцу в человеческом естестве. В этом — осуществление Его Первосвященнического служения. Только так — крича, плача и молясь, являет Христос Себя Великим Первосвященником. Он ставит человека перед Богом, принося Себя как совершенную жертву, чтобы исполнить волю Отчую. В этой отдаче Себя, в приношении Богу человечества Христос воистину становится «священником вовек по чину Мелхиседекову». Он входит в ночь смерти, чтобы в Воскресении Своем быть навсегда спасенным от смерти. Воскресший Христос уже не умирает, смерть Им не обладает. И это «уже» имеет бесконечное значение. Ибо Его Воскресение — не только для Его личного спасения. Это была смерть «за других». Это было преодоление самой смерти.

Таково услышание молитвы Господней: «Отче! Прославь имя Твое» — «И прославил и еще прославлю». Крест стал славой Божией, явлением славы Божией в любви Сына. Эта слава простирается над всей историей человечества. Эта слава — жизнь. На самом Кресте сокровенным, но ощутимым образом является преображение смерти в жизнь. Смерть побеждена на Кресте. Услышание Господа Иисуса Христа относится ко всему человеческому роду. Его послушание до смерти и смерти Крестной становится жизнью для всех.

Протоиерей Александр Шаргунов

1 марта 2015 года