Преподобный Серафим Саровский - один из самых близких нам и любимых русских святых. Нет, наверное, православного дома, где не было бы ему иконы. Вот он стоит в белом холщовом балахоне, смиренный, седовласый, сгорбленный старец, подпирающийся мотыгой или топором. На груди - медный крест, которым благословила его родная мать, отпуская из дома, за плечами - сумка, в которой он носил при себе святое Евангелие. Крест и Евангелие - всегда с ним. Вся жизнь его - перед Крестом и Евангелием, как непрестанное таинство исповеди, и с дыханием его соединено имя Иисусово: «Боже, милостив буди мне грешному». И потому в глуши тамбовских лесов, где он подвизается, у него и Иерусалим, и Гефсимания, и Голгофа. Для него естественная потребность каждый день читать столько Евангелия, сколько по уставу Церкви полагается после сорокадневного поста и молитвы на Страстной седмице, когда вся Церковь предстоит перед Крестом Христовым. Вся жизнь его - на глубине Страстной и Пасхи. Всегда, весь год - Страстная, и потому всегда, весь год - Пасха.
Мы слишком привыкли к исповеданию нашего Символа веры. Эти слова часто скользят по поверхности нашего сознания, не потрясая нас чудом истины. Однако все, что мы произносим, превосходит наше естественное восприятие. Как мгновенен этот переход от слов «воплотившегося от Духа Свята и Марии Девы» к словам «и страдавша, и погребенна». От Рождества - сразу к страданиям на Кресте. Как если бы ничего не происходило в промежутке между этим. Все Евангелие как будто исчезает. Тридцать три года на земле Сына Божия, о которых Символ веры ничего не говорит или, вернее, все заключено в слове «Крест». Это потому что Крест является единым и единственным измерением Бога на земле. Здесь Его центр, Его час (Ин. 12, 23). Здесь суть всего. Здесь преподобный Серафим молится с воздетыми к небу руками, стоя на камне посередине России. Здесь его лицо сияет как у Христа на Фаворе среди мрака и холода наших дней. Его исцеление Михаила Васильевича Мантурова после того, как тот не одними устами исповедал Символ веры, - образ исцеления каждого приходящего к нему человека и всей нашей России.
Бог есть полнота любви. Любви до конца, то есть готовности умереть за того, кого любишь: «нет больше той любви» (Ин. 15, 13). Он приносит Себя в жертву за нас. Это непостижимо, это не перестает поражать. И преподобный Серафим обретает благодать ходатайствовать пред Богом за убивавших его разбойников. Но родство с Богом и всеми святыми и есть Крест. Не только данный, но и принятый. Незадолго до смерти преподобный Серафим говорил, показывая на иконы: «Это все мои родные, близкие». И дважды в видении Божия Матерь указует апостолам Петру и Иоанну на него, лежащего на одре болезни: «Сей от рода нашего».
Чем ближе человек к Богу, тем в большее родство вступает он со всеми людьми. Сама Божия Матерь благословила преподобного Серафима, после того, как многими скорбями стяжал он радость о Духе Святом, выйти из затвора к людям. Смысл жизни - стяжать радость, чтобы давать радость другим. Мы видим эту его пасхальную радость о каждом человеке. Кто бы к нему ни приходил - нищий в рубище или прославленный генерал, в каком бы греховном состоянии ни находился, всем кланялся он до земли, и, благословляя, сам целовал руки у всех, как если бы они имели священный сан, и говорил: «Радость моя, Христос воскресе!» И это звучало как слово святого Иоанна Златоустого посреди Пасхи: «Приидите все, постящиеся и непостящиеся, никтоже да плачет своего убожества, ибо прощение от гроба возсия». И ныне, среди небывалого равнодушия к человеку и войны против человека, звучит это его «радость моя». Каждый человек - радость, потому что Христос воскрес. Потому что Крестом прииде радость всему миру.
Вот почему так торжественно праздновал недавно весь православный мир столетие со дня прославления преподобного Серафима, а затем столь же радостно - двухсотпятидесятилетие со дня его рождения. Здесь и в будни - праздник, потому что ежедневно стекаются сюда тысячи паломников. Все хотят припасть к его чудодейственным мощам, пройти с молитвой по Богородичной Канавке. Все знают наизусть названия его источников - Казанский в Дивеево, Цыгановка, Сатис. Сама Божия Матерь, явившись Своему возлюбленному избраннику у реки Саровки, ударила в землю жезлом и обещала этому месту благодать большую, чем некогда имела вода Вифезды в Иерусалиме.
У Божией Матери научился он, и учит всех, приходящих к нему, быть источником радости для других, с кем бы мы ни встречались, даже если эти встречи мгновенны. Божия Матерь - Живоносный Источник, есть в Церкви такой праздник и икона с таким названием, к которой часто отправлял ищущих у него утешения преподобный Серафим. И сам он как святой источник, к которому все приходят за целебной водой. Одни приходят с большим сосудом, другие - с маленьким. И все наполнены до краев. Некоторые сосуды грязные, но вода очищает их. И никто не уходит пустым. Таково наше общение с преподобным Серафимом. Такова должна быть наша жизнь. «Радость моя, стяжи дух мирен, и тысячи вокруг тебя спасутся». Всякий, кто приближается к нам, должен от общения с нами исполниться большим миром. Всякий, кто навещает нас во время болезни или просто дружески, или по работе, или по соседству, должен уйти от нас, хотя бы немного более радостным, чем пришел. И, по самому главному счету, от всей Церкви, от ее благодатного переживания Христа и единства с Ним, должна исходить радость, которую ничто не может омрачить. Не мы - источник радости. Вода, которую мы можем дать, истекает из другого источника. Источник нашей радости - в Боге, и преподобный Серафим ведет к Нему. Когда источник перестает отдавать воду, он загрязняется. Как душа, которая перестает быть источником мира для других. Потому что ее отношения с Господом не чисты. Если нет у нас радости, и мы побеждаемы унынием, не оттого ли это происходит, что есть некая преграда между Богом и нами. Не в том беда, что много у нас скорбей, а в том, что мы не имеем решимости принять Крест Христов как нашу победу.
Какие бы ни ждали нас впереди испытания, если с нами будет крестная сила, они послужат только к большей славе верных. Мы все помним пророчество преподобного Серафима о времени, «когда ангелы не будут успевать принимать души». Но не все, наверное, знают его пророчество о предстоящих апокалиптических бурях, которые он в свете крестной благодати уподобляет только песчинкам. «Смотри на дно колодезя, - говорит он юноше (Андрею Филлиповичу Леопольдову), спасая его от отчаяния и безверия. - Видишь, вода бьет ключом из земли, и вместе с нею поднимаются песчинки. Они поднимаются и падают, поднимаются, и опять падают, а вода остается чистою. Эти песчинки не могут возмутить воды. Так и те, кто старается возмутить Церковь православную, замутить ее чистое и святое учение, подобно этим песчинкам со своим учением будут падать вниз, а учение святой православной Церкви будет стоять чистым вовеки».
Радость рождается от любви. Любовь имеет такую силу, что мы забываем о себе и помним о том, кого любим. Если нам надо понести большие труды и скорби, зная, что они угодны Богу, мы с радостью понесем их. Они будут для нас сладки. И мы услышим завет Преподобного среди небывалых скорбей: «Нет нам дороги унывать. Христос все победил, диавола посрамил, смерть умертвил». И только за Православие - за верность Кресту Христову и Воскресению, предстательством Божией Матери, Бог помилует Россию. Аминь.
Преподобный Серафим Саровский - один из самых близких нам и любимых русских святых. Нет, наверное, православного дома, где не было бы ему иконы. Вот он стоит в белом холщовом балахоне, смиренный, седовласый, сгорбленный старец, подпирающийся мотыгой или топором. На груди - медный крест, которым благословила его родная мать, отпуская из дома, за плечами - сумка, в которой он носил при себе святое Евангелие. Крест и Евангелие - всегда с ним. Вся жизнь его - перед Крестом и Евангелием, как непрестанное таинство исповеди, и с дыханием его соединено имя Иисусово: «Боже, милостив буди мне грешному». И потому в глуши тамбовских лесов, где он подвизается, у него и Иерусалим, и Гефсимания, и Голгофа. Для него естественная потребность каждый день читать столько Евангелия, сколько по уставу Церкви полагается после сорокадневного поста и молитвы на Страстной седмице, когда вся Церковь предстоит перед Крестом Христовым. Вся жизнь его - на глубине Страстной и Пасхи. Всегда, весь год - Страстная, и потому всегда, весь год - Пасха.