Высота смирения и богатство нищеты

Преподобный Серафим Саровский и святой царь Николай II

Эти двое русских святых исключительным образом связаны не только друг с другом, но и с судьбами России. Много было написано и сказано глубоких проникновенных слов великими нашими гениями о смирении и нищете русского народа («Не поймет и не заметит гордый взор иноплеменный, что сквозит и тайно светит в наготе твоей смиренной»). Но эти черты обретают свою высоту и красоту, когда они во Христе. Ибо в каждом человеке и в каждом народе истинно, то есть единственно и неповторимо, — только то, что принадлежит Христу. Без Христа, как убедительно показывает история, смирение — рабская покорность, а нищета — беспросветное уныние, в котором тьма всех грехов, вместе взятых. Потому мы и говорим о пророческом служении этих наших святых. О том, что преподобный Серафим Саровский (вместе с преподобным Сергием Радонежским и множеством сотаинников) — в центре русской святости, а святой страстотерпец царь Николай (вместе с сонмом мучеников и исповедников Российских) — увенчание ее.

Подвиг пустынножительства и подвиг мученичества, при всем их различии, едины. И там, и здесь — стояние за заповедь Божию до крови. Верность Христу на всех путях Его. История XX века, и Россия здесь на первом месте, пророчески предостерегает, как опасно пренебрегать внешними событиями, все более приобретающими апокалиптический характер. Ибо внешнее бодрствование над миром и внутреннее бодрствование над собой питаются из одного источника молитвы и приводят к одной и той же брани. Самое строгое внимание к событиям мира и самое тонкое различение духов не разнятся между собой. Сегодняшнее духовное сопротивление царству растления и наживы, как и вчерашнее духовное сопротивление лжи коммунизма, — той же природы, что духовное сражение отцов пустынников. Суть зла всегда одинакова, хотя оно меняет личину.

* * *

Из многочисленных пророческих дарований преподобного Серафима нельзя не выделить по крайней мере главные три: такие скорби на нашу землю придут (и мы видим, что пришли), что утешить их может только Пасха. Только такой святой, только такая Церковь, которая может всегда сказать умирающему от горя человеку: «Радость моя, Христос воскресе!» Среди диавольского холода и нелюбви не как пустые слова, а как главную правду каждому приходящему сказать: «Радость моя» может только тот, у кого в сердце всегда Пасха.

Второй пророческий дар его — избранничество Божией Матери. Двенадцать раз являлась ему в земной жизни Божия Матерь. Никому из святых не было такой милости — он избранник Ее возлюбленный, чтобы пророчествовать, что последнее спасение, когда, кажется, надеяться уже не на что, дается заступничеством Божией Матери, и что Россия не напрасно была «Домом Пресвятой Богородицы».

Третий пророческий дар преподобного — в том, что он показал силу православия. Все мы помним его страшные прозрения: «Будет время, когда архиереи и другие духовные лица Русской Православной Церкви отступят от чистоты православия и будут учить учениям и заповедям человеческим, но молитвами святых (его молитвами, готовностью пойти во ад за отступников, зная, что такое ад, как бесы гнусны, и зная, что значит быть лишенным Христовой любви), этой любовью Церковь устоит, и за православие Бог помилует Россию».

И особое место среди этих пророчеств занимает пророчество о будущем царе-мученике. «Того царя, который меня прославит, — говорит преподобный Серафим, — и я прославлю». Это пророчество начало исполняться в 1903 году при прославлении преподобного Серафима, когда государь написал: «Немедленно прославить». Помним мы предсказание преподобного о том, что будет великое торжество и радость, когда царская фамилия приедет, и среди лета воспоют Пасху, предсказание, которое заканчивается скорбным изображением грядущих испытаний России: «А что после будет — ангелы не будут успевать принимать души». Царская семья действительно посетила Саров и Дивеево в дни открытия мощей преподобного в 1903 году. Государь с архиереями нес раку со святыми мощами, и народ пел в великой радости Пасху. И вторая часть предсказания после этого скоро стала реальностью.

Но разве все уже совершилось из того, что сказал преподобный? Прославление Господом царя-страстотерпца Николая Александро­вича в мученической кончине запечатлелось и церковным прославлением. Но мы знаем из Священного Писания, что пророчества часто имеют не одно только исполнение — исполнившееся может иметь продолжение и по-новому раскрываться на новом этапе истории. Второе обретение мощей преподобного Серафима в 1991 году, когда православная Россия среди лета пела Пасху, не было ли дано нам в утешение накануне новых скорбей, о которых преподобный Серафим сказал, что ангелы после этого не будут успевать принимать души? Или эти слова в полноте раскроются накануне кончины мира, когда наступит краткий расцвет православия в России? Судьбы Отечества нашего связаны с прославлением царственных мучеников и с молитвенным заступничеством преподобного Серафима. Мы прославили царя, но Россия должна принять это прославление своим покаянием. Потому не перестанем взывать к преподобному Серафиму, чтобы он вымолил для нас у Господа и этот дар.

До сих пор мы говорили о пророчествах преподобного, известных почти всем. В заключение, в подтверждение истинности всего сказанного, приведем благодатное откровение преподобноисповедника Сергия (Сребрянского), духовника преподобномученицы великой княгини Елизаветы, из его дневников, которые я получил в 1983 году от монахини Надежды, подвизавшейся в Марфо-Мариинской обители. Перед началом февральской революции преподобноисповедник Сергий (тогда еще, до пострига, отец Митрофан) видел предутренний сон, который сильно взволновал его. Придя в церковь в большом волнении, он попросил позвать к нему в алтарь матушку Елизавету. Вот их диалог:

— Матушка, я так сильно взволнован только что виденным мною сном, что не могу сразу начать служение литургии. Может быть, рассказав его Вам, я смогу несколько успокоиться. Я видел во сне четыре картины, сменяющиеся одна за другой. На первой я видел горящую церковь, которая горела и рушилась. На второй картине я видел в траурной рамке Вашу сестру императрицу Александру, но затем из краев этой рамки стали вырастать ростки, и белые лилии покрыли изображение императрицы. Затем на третьей картине я видел Архангела Михаила с огненным мечом в руках. Эта картина сменилась, и я увидел молящегося на камне преподобного Серафима.

Выслушав этот рассказ, преподобномученица великая княгиня Елизавета сказала:

— Вы видели, батюшка, сон, а я Вам расскажу его значение. В ближайшее время наступят события, от которых сильно пострадает наша Русская Церковь, которую Вы видели горящей и гибнущей. На второй картине — портрет моей сестры. Белые лилии, заполнившие портрет, говорят о том, что жизнь ее будет покрыта мученической кончиной. Третья картина — Архангел Михаил с огненным мечом — говорит о том, что Россию ожидают большие бедствия. Четвертая картина — молящийся на камне преподобный Серафим — обещает России особую молитвенную защиту преподобного Серафима.

Как тысячу дней и ночей молился преподобный Серафим на камне: «Боже, милостив буди мне грешному!» — так молится он сейчас о каждом из нас, о всей нашей России. И с новой, соединяющей его святость с судьбами всей России глубиной, открывается нам смысл его слов: «Радость моя, спасись сам, и тысячи вокруг тебя спасутся».

* * *

Откуда эта все возрастающая во времени любовь православного народа к преподобному Серафиму? Господь показывает две особенности его подвига. Во-первых, у него было исключительное сострадание к горю людскому, которое раскрылось в полноте как завершение его пути. Мы помним, как по благословению Божией Матери принимает он после многолетнего затвора бесконечные толпы страждущих, больных и нищих. И это его служение продолжается до сегодняшнего дня, и будет длиться до скончания века.

Во-вторых, он сам вольно приобщился этому страданию, от всего отказался от юности своей, оставив богатый купеческий отчий дом, взяв с собой только медный крест — материнское благословение. Мы знаем все эти подробности его жития — как он питается снытью-травой, как избивают его разбойники, которые ищут у него богатство, а находят только две картофелины, как предупреждает он Церковь, что «бытоулучшительная партия» погубит Россию и приведет мир к антихристу. И у нас всегда перед глазами стояние с непрестанной молитвой этого человека, который и среди славы Фавора называл себя не иначе как «убогим Серафимом». А Господь всю жизнь утешал его чрезвычайными дарами благодати, вводя туда, где могут быть только избранные апостолы и где Божия Матерь неоднократно свидетельствует: «Сей от рода нашего».

В день памяти преподобного за Божественной литургией мы слышим Евангелие о заповедях блаженства. И первая из них — «блаженны нищие». С первых слов Своего благовестия Христос задает тон, который охватывает все, что нам надо услышать. Нищие, жаждущие и алчущие, плачущие, отвергнутые — одним словом, все несчастье мира Господь называет счастьем. Этому принадлежит Его Царство, без этого — Его Царство не может наступить.

Какими обманутыми оказываются те, кто столь отважно сражался, чтобы не было на земле несправедливости и несчастья. «Напрасный труд», — как бы говорит им Господь. И какое разочарование для тех, кто надеялся когда-нибудь уничтожить здесь всякую нищету, услышать из Его уст, что нищих всегда будете иметь, а Его не всегда (Мф. 26, 11), что нищета не может не сопутствовать им. Значит, там, где сосредоточена вся нищета мира, и будет его Царство? Но почему и как?

Первое объяснение очевидно в евангельском благовестии: нищие и малые сии — таинство Господа. Никогда не бывает так близок Господь к нам, как там, где нищета во всех ее видах. Принять бездомного, накормить голодного, одеть нагого — значит необманно, реально коснуться Господа. «То, что вы сделали одному из малых сих, вы сделали Мне» (Мф. 25, 40).

Но есть и второе объяснение: встреча нищего и Господа — таинство нашего спасения. Это значит нищета — место, где осуществляется чудесный обмен между Богом и человеком, между бесконечно богатым и безмерно нищим, между Спасителем и грешником. «Он, будучи богат, обнищал ради нас, дабы мы обогатились» (2 Кор. 8, 1). Из-за нашей всеобщей нищеты Бог послал Своего Сына Единородного воспринять нашу плоть, стать нищим среди нищих, смиренным среди смиренных. Так велика была Его любовь, что Он восхотел не только приобщиться нашей нищете, но дать возможность приобщаться Себе только нищим и грешникам, которые предваряют всех в Его Царстве (Мф. 21, 31).

Насколько я могу быть уверенным в том, что, прикасаясь к нищему, я прикасаюсь ко Господу, настолько я могу быть уверенным в том, что Господь касается меня только в моей собственной нищете. Потому дважды блаженны нищие, ибо Господь приходит к ним, прикасается к ним. И только они имеют право следовать за Господом, куда бы Он ни шел, и Его учениками могут быть только те, кто все продал ради нищих, чтобы удостоиться чести пребывать с Ним. Он будет их единственным сокровищем, которое принесет стократный плод и которого им будет достаточно для жизни земной и вечной.

Если относительно легко, до определенной степени, продать свои материальные богатства — нищета, о которой говорит Господь, не останавливается на совлечении внешнего. Всю человеческую нищету взял на Себя Господь, чтобы преобразить ее в сокровище Царства. Он хочет обнажить в нас самую глубокую нашу нищету, чтобы коснуться ее и исцелить ее. Без осознания этой нищеты, столь сокрытой от наших глаз, хранение материальной нищеты не принесет плода. Это может стать таким же самообманом — новым богатством, еще более опасным, чем материальные богатства.

Истинное совлечение проникает в предельную нашу глубину. Как легко жалеть таких-то и таких-то блудных сынов, будучи уверенным, что ты лучше их! Но подлинная нищета — нищета духа, по слову Христа, от которой именуется всякая другая нищета — та, что, в лучшем случае, только знак ее. Подлинная нищета заключается в том, чтобы пережить хотя бы в малой степени состояние блудного сына, который отчаянно пытается спрятаться в нашем сердце, признать однажды себя заблудшей овцой, которую пришел взыскать добрый Пастырь, и которую Он радостно несет на Своих плечах в Свой двор овчий.

Блаженны эти подлинно нищие, у которых нет иного богатства, кроме Христа, нет другого сияния, кроме Христа. Как лик Христа на иконах мы видим на фоне Креста, так и их лица отмечены тем же крестным светом. Вглядитесь в них. По их любви, которые они имеют друг ко другу, вы узнаете их (Ин. 13, 35).

Вот почему преподобный Серафим Саровский — радость наша, солнце Церкви нашей. Как преобразился он, подобно Спасителю на Фаворе, на русской зимней поляне, беседуя с Николаем Александровичем Мотовиловым, так обращен он сегодня ликом этой же любви к каждому из нас.

* * *

Православное чудо всегда связано с тайной Креста. Мы с восхищением повторяем слова царя о том, что «если потребуется жертва для спасения России, я готов стать этой жертвой», но наше принятие царственных страстотерпцев заключается в том, чтобы приобщиться содержанию этих слов своей собственной жизнью. Иначе ничего не переменится. И враги православия и России действительно постараются превратить все в бессмысленный декоративный узор.

Государь Николай II был подлинно «нищим духом». Что значит быть «нищим духом»? Человек исполняет свой христианский долг, чего бы это ему ни стоило, предоставляя все остальное Промыслу Божию. Напротив, темная мистика (прагматически-мистически видевший исход войны с Германией Распутин) ищет прежде всего земного благополучия, земной сладости, и ради этого готова пожертвовать истиной, правдой, заповедью Божией.

Вопрос заключается всегда в одном: что для нас является главным — вечное или временное. «Мои пути — не ваши пути», — говорит Господь. Почему православная Россия с таким православным — святым — царем, с таким множеством храмов и монастырей, с сонмом теперь уже прославленных угодников Божиих, рухнула в одночасье в расцвете своего могущества, экономического, политического, культурного и духовного? Как будто одного малейшего дуновения ветра оказалось достаточно, чтобы поднялась небывалая буря, и российский корабль пошел ко дну. Конечно, можно проследить, как это постепенно готовилось, попытаться дать всему рациональное объяснение, однако недоумение остается. Сам Бог позаботился о том, чтобы разрешить его.

Если мы веруем в Бога и Божий Промысл, мы должны понимать, что смыслом человеческой истории является приведение как можно большего числа людей к Царству Божию и славе Его. И Бог совершает это порой самым неожиданным, самым ослепительным образом. Вне сомнения, прославление святых царственных страстотерпцев и всего сонма новых мучеников и исповедников российских, (точно так же как слава всех святых в грядущих испытаниях) более соответствует замыслам Божиим, чем сохранение процветающей, но только по видимости, православной России. Подлинная и живая Россия — это они, новые мученики со святым царем. Временное поистине существует для воплощения в нашей жизни вечного. Крест над ним проступает все ярче по мере приближения Второго Пришествия Христова.

Конечно, с точки зрения этого мира, ценящего более всего внешний успех, попытка Агнца навязать свое видение жизни волкам не имеет смысла. Мы знаем, что у нашего святого царя было немало земных побед. Но в целом жизнь его (и его царства) не закончилась победой, в земном плане она была поражением (совсем иной результат был, скажем, у имперской политики Сталина). Но поражение святого мученика царя Николая распространяет далеко вокруг себя духовную силу и небесное сияние. Временное участвовало таинственным образом в замыслах вечного, где все перевернуто с точки зрения здравого смысла, где первые становятся последними, где работники одного только одиннадцатого часа получают ту же плату, что и трудившиеся весь день. И где поражение становится величайшей победой.

По земным понятиям там, где временное — самодовлеющая ценность, даже если она служит самым высшим целям, все определяется прежде всего внешним результатом. А там, где временное — только дорога к Вечному, для нас важнее всего не успех сражения, а то, как ведется сражение и какие средства употребляются для него. Если это оружие Света, Истины, Правды, если руки наши чисты от измены, трусости и обмана — пусть мы будем сокрушены. Пусть «объективные» историки и лжепатриоты вынесут нам беспощадный приговор. Невозможно быть сокрушенным тем, кто сражается с таким оружием. Не имеет значения, победили мы или потерпели поражение — нам всегда принадлежит победа.

Мы далеки от мысли, будто земное не имеет никакого значения, и что не нужно ничего делать для его развития. Но необходимо понять, что существует вечное, и оно важнее. Есть труд воина и рабочего, царя и художника, и, как говорит преподобный Серафим Саровский в беседе с Николаем Александровичем Мотовиловым о цели христианской жизни, всякий духовный труд и все, что мы делаем на земле, должно быть направлено к одному — к благодатному единению с Богом. А преподобный Силуан Афонский, которого можно назвать собеседником преподобного Серафима, хотя один отделен от другого на целый век, добавляет, что любить Бога (то есть, исполнять волю Его), никакие дела не мешают. Но чем больше эти дела и средства богаты земным богатством, тем тяжелее они делаются в руке христианина.

«Кто душу свою погубит ради Меня и Евангелия, тот спасет ее», — говорит Христос. Он не говорит: «Кто потеряет свое земное царство, спасет его». Святой царь-мученик был прекрасным правителем. Он делал все, чтобы укрепить свое царство. Именно при нем экономика, культура и духовная жизнь достигли небывалого расцвета. Он был бесстрашным воином — во многих видениях и на многих иконах он предстает в военной форме. И доныне он воинствует за наше Отечество. Но он прежде всего воин Христов, подчиняющийся уставам вечной правды и сражающийся оружием Креста. И он показывает нам глубокий смысл тех сражений, которые православные христиане призваны вести в этом мире. Евангельский закон переворота ценностей («блаженны нищие», «блаженны плачущие» и «горе вам, богатые», «горе вам, смеющиеся ныне») есть высший закон жизни. И все земные средства достижения успеха должны быть отмечены знаком Креста. Было бы нелепо их презирать или отвергать. Без них нельзя обойтись, они составляют естественную часть человеческой жизни. Но ради нашего вечного спасения необходимо, чтобы иерархия средств сохранялась. Чтобы земное по отношению к вечному занимало свое относительное, ему принадлежащее место.

Существуют другие временные средства — чисто духовные. Чем легче они вещественно, чем менее они видимы, тем более они действенны. Таково свойство проповеди Церкви. Ей необходимы средства, чтобы быть услышанной. Заблуждение — думать, что лучшими средствами для нее будут самые мощные и самые сверкающие. Но когда нет возможности достигнуть временного успеха с помощью таких средств, надо дать место действенности Духа. Когда сама воплощенная Премудрость Божия пришла в мир, Она явила в полноте эту тайну жизни. У Христа было единственное оружие — нищета проповеди. Если бы Христос хотел обратить мир с помощью богатых временных средств (мы можем теперь сказать — американскими методами, используя стадионы, телевидение и т. д.), казалось бы, — что могло быть легче! Разве не предлагал Ему некто все царства мира и славу их, искушая Его: «Все сие дам Тебе, если падши поклонишься мне»? Какая возможность апостольства, казалось, открылась бы! Но невозможно найти у Христа ничего подобного, Он отверг все это.

Смысл прославления царственных страстотерпцев и всех новых мучеников и исповедников российских заключается в осознании того, что произошло с православной Россией, что происходит с ней сегодня. Чтобы их заступничеством мы могли преодолеть то сатанинское искушение, которое ныне угрожает Церкви. Прежде всего — искушение унынием. И, во-вторых, искушение компромиссом. Может быть, ради расширения возможностей проповеди или, хотя бы, сохранения того, что есть, следует идти на все большие уступки, как того неизбежно будет требовать мир?

Мир погибает от тяжести, говорят нам наши святые. Он может обновиться только бескомпромиссной верностью Христовой истине и правде, только нищетой духа. Желание спасти духовное, ища наиболее мощные средства вещественного порядка, — не новое заблуждение. В «годы застоя» мы слышали обличительные проповеди о мощной финансовой деятельности Западной Церкви, в том числе о так называемых «банках Святого Духа», где собираются средства для поддержки церковной проповеди. (Как не вспомнить тут слово преподобного Серафима о средствах «стяжания» Святого Духа!) И теперь мы знаем об участии «новых русских» своими денежными вкладами в церковное строительство. Было бы лицемерием утверждать, что церковное дело, проповедь Церкви не нуждается в деньгах. Требуется немало материальных средств для реставрации храмов и монастырей, для организации духовных школ, для издания книг. Но все заключается в том, какие деньги мы принимаем и как мы их используем. Потому что возрождение храма может быть действительно символом возрождения России. Деньги можно использовать как бедное временное средство и как богатое временное средство, так что оно может даже стать прежде всего средством добывания новых денег. Да, для Церкви, да, для того, чтобы проповедь Церкви шла успешней, но только после того как будут обеспечены для этого внешние благоприятные условия.

Что превращает современный мир в страшного искусителя для Церкви? То, что он временные средства хочет сделать для нее главными. Они главные — для материального мира. Но они не главные для мира духовного. Об этой тайне Христа и Его Церкви мы не должны никогда забывать, прославляя подвиг преподобного Серафима, святого царя-страстотерпца и всех новых мучеников и исповедников Российских.

Когда Давид решился выступить против Голиафа, он вначале примерил доспехи Саула, но они оказались слишком тяжелыми для него (1 Цар. 17, 38—40). Царь Давид, говорят святые отцы, — это царство духовное. Саул — представитель прежде всего земного царства, уповающего на земную силу. По-земному он царственно оснащен — в том числе, как ему кажется, для служения Богу и сражения с диаволом. И когда Давид стал царем, он согрешил в свой черед, совершив перепись населения, чтобы утвердиться в своей силе и опереться на нее.

И Христос, «зная, что хотят придти нечаянно, взять Его и сделать царем», опять удалился на гору один (Ин. 6, 15).

Вот почему дана нам сегодня возможность стать причастниками Царства Небесного. Вот почему, прославляя святого царя Николая, мы благоговейно размышляем о том, что значит для него и для нас это «царства земного лишение».

Господь постоянно повторяет Своим ученикам: «Многие последние будут первыми и первые — последними». Нет никакого сомнения, что место, которое должен занимать христианин, ищущий встречи с Господом, — последнее место. Когда откроется Царство Христово, пусть никто не удивляется, увидев все наши земные звания перевернутыми вверх дном. Потому что никто не устоит перед славой Божией, кроме тех, кто был немощен и безумен в глазах мира. Все увидят, что «незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее» (1 Кор. 1, 28).

И это последнее место, которое станет первым, — место Господа нашего Иисуса Христа и Его служение среди нас на земле. Чтобы спасти все человечество и вознести его с Собой на небо, одесную Отца, надо было Ему занять последнее место, оказаться исторгнутым из жизни человечества, до бездн смерти, откуда Он воскрес из мертвых и восшел на небо со славой. И вместе с Ним — все грешники, облагодатствованные Его любовью. Все святые, преподобный Серафим Саровский и святой страстотерпец царь Николай. Христос — первый из этих последних, которые стали первыми, Первенец из мертвых. Кто хочет быть там, где Он, тот должен прежде сойти до этого последнего места.

Протоиерей Александр Шаргунов