Отречение Государя Императора от Престола Государства Российского. Что мы, Христиане, можем о нем знать. Продолжение

11. Является главной причиной отказа признать святость Царя со стороны миролюбцев.

Именно отношением к Отречению определяется существующее в Церкви вопреки официальной канонизации разделение на признающих и не признающих святость Царя.

Отказ признать единственной причиной Отречения Христианский порядок в душе Государя, его Христианскую кротость, Христианское доверие к приближенным и Христианскую любовь к подданным — влечет неизбежный отказ видеть в смерти Государя смерть за Христа. Те, кто говорят: «Не за Христа пострадал Николай Второй» — говорят это, по сути и прежде всего — про событие Отречения – так как Отречение Государя — это и есть его смерть, отложенная на 16 месяцев.

Отказ видеть в Отречении явление этого высочайшего духовного порядка, диктуемого верой во Христа — неизбежно приводит лжехристиан, не имеющих таковой веры, к отказу считать его мучеником за Христа.

12. Является основным и главным поводом для клеветнического обвинения Государя в «малодушии», «слабодушии» и «трусости» со стороны представителей универсальной земной религии.

Идеологи земной религии коллективного самоспасения на этом свете, то есть религии, противоположной Христианской Вере в индивидуальное, личное спасение конкретной и отдельной от всего мира души в Вечной жизни за гробом — заменили понимание понятного и открытого — мотивации Отречения, подписанной самим Царем – безумными попытками овладеть историей, дав ей в своем воображении противоположное течение, то есть гностическим бунтом против Бога и первой реальности.

Таковы, к примеру, «Размышления над Февральской революцией» А. И. Солженицына, в которых он бесстыдно бредит:

«Вообразим зоркую и решительную власть: как просто и коротко она бы блокировала этот дальний, уже сам собой невыгодно отрезанный болотный пункт, — совсем не надо и посылать в петроградское кипение никаких войск: отсоединить телеграфные линии, на четырёх железных дорогах вынуть по несколько рельсов и на эти места поставить 4 отряда из верных войск — да 444 было таких у Ставки, — и никогда бы жалкие запасники, ещё достаточно и оторвавшись от города, не посмели бы атаковать стреляных, атаковав же — проиграли бы. А чуть-чуть затем изменись положение, стань в Петрограде вместо фунта хлеба — полфунта, затем и четвертушка, — и все эти расхлябанные, необученные да и невооружённые запасные батальоны с такой же лёгкостью отъединились бы от революции, как они к ней присоединились. Верховный Главнокомандующий был вправе объявить вне закона мятежный город в военное время — и быстро бы пересохли глотки у ораторов» — и т д, и т п.

Сочинители – фантасты, они дают волю своему, опьяненному жаждой власти, воображению:

«А сам Алексей, несовершеннолетний, и права бы не имел в том году отречься, как легко сделал Михаил. И Родзянке и думскому Комитету не оставалось наотрез ничего другого, как поддерживать наследника. А так как Совет депутатов не был готов к революционной атаке, то монархия бы и сохранилась, в пределах конституционной реформы. Но береженьем столь многобережёного сына Николай толкнул монархию упасть».

Это текст и пьяного и злого: и умопомрачение и клевета. Михаил не имел «права» отречься, ему заповедал Брат.

Государь же поступил правильно, не предав своего сына. И в этом усматривается четкий нравственный порядок: когда вся страна предала своего Царя, Царь не предал своего сына и не отдал его душу и тело на растерзание ради конституционной монархии.

Вот порядок: он исполнил долг Царя, повелев усмирить бунт. Повеление это подданные не выполнили. Свой царский долг правления людьми Государь далее исполнять не мог, так как никто из подданных не выполнил свой долг присяги, не защитил его, Николая Второго, царскую власть над страной. В таком случае оставался лишь личный христианский, в том числе отцовский — долг, который Государь не намерен был нарушать ради политических расчетов предавших его подданных.

В отличие от множества великих князей русского Средневековья, воевавших с родными и двоюродными братьями ради великого стола для своих сыновей, Государь отдает престол не сыну, а брату, совершенно справедливо полагая, что он, наследник не только Василия Темного, но и Владимира Мономаха, Юрия Долгорукого и Андрея Боголюбского, каждый из которых оставил великое княжение не сыну, а – по лествичному праву – брату или племяннику – и имеет безусловное право применить порядок престолонаследия Древней Руси, когда речь идет о спасении настоящей России от смуты и военного поражения.

Слова Акта отречения говорят о непреклонном решении царя отдать власть брату. Это больше чем приказ: это благословение младшему брату Михаилу и заповедь ему.

Но если и родной и любимый брат отринул благословение старшего брата и ни во что вменил данную ему заповедь, на кого мог рассчитывать русский царь?

Ни на кого – кроме Своей Семьи.

И второго состава Свиты (в Пскове был первый!), чины которой добровольно разделили с Ним арест, ссылку и расстрел. Они его не предали, как и он не предал своего сына, оставив его при Себе.

Богу угодно было предусмотреть и послать именно это и никакое другое, единственное стечение обстоятельств. Все остальное существовало и существует только в ретроспективной фантазии людей, мыслящих политически, то есть в умах атеистов. Мыслящих понятиями земной силы как самостоятельного земного бога, живущего в их воображении и поэтому позволяющему подобные экстраполяции.

Но этих обстоятельств никогда не существовало в Превечном Совете Божием.

То есть: не было и как «возможности» .

13. Типология клеветы на Царя в связи с Его отречением от Престола.

Враги Государя озвучили три внешне противоположные, но внутренне сходные идеи об Отречении, клеветнические в отношении личности Императора.

Первая: Царь слаб, и поэтому отречение необходимо для спасения России.

Этой идеей были одержимы Гучков, Рузский, Алексеев, Родзянко, Брусилов, Шульгин, Эверт, Непенин, Вел. Кн. Николай Николаевич, Вел. Кн. Кирилл Владимирович и вся просвещенная и патриотическая Россия образца марта 1917: отрекайтесь! Спасайте монархию и Россию Вашим отречением!

Второй штамп: Царь отрекся, и этим погубил Россию.

Лозунг, исходящий от тех же либерал-патриотов середины ХХ — начала ХХI столетий: как он посмел отречься, изменить нам, изменить клятве, предать нас! и т. д. Те же Шульгины и Родзянки в лице Поспеловских, Кураевых, Зубовых, Солженицыных, Осиповых. А также в лице писателя М. А. Булгакова и – увы! — митрополита Иоанна (Снычева).

«Слабый царь, он предал нас!» (Солженицын, «Размышления над Февральской революцией»).

« —?Ему никогда, никогда не простится его отречение на станции Дно. Никогда. Но все равно, мы теперь научены горьким опытом и знаем, что спасти Россию может только монархия. Поэтому, если император мертв, да здравствует император! — Турбин крикнул и поднял стакан.» (М. Булгаков. Дни Турбиных (Белая гвардия). Роман. “CONCORDE”. PARIS, 1927, С.46)

— Вы считаете, что он тогда проявил малодушие?

— Да, я так считаю. Допустим, он почувствовал, что потерял доверие народа. Допустим, была измена — измена интеллигенции, измена воинская. Но ты же царь! И если тебе изменяет командующий, отстрани его. Надо являть твердость в борьбе за российское государство!

— Да, это, конечно, была слабость.

— Недопустимая слабость. (Иоанн (Снычев), митр. Русь соборная. Очерки христианской государственности. — СПб.: Царское дело, 1995. — С. 214-215. — 249 с.).

«До сих пор совесть моя никогда меня не обманывала» — отвечает на это «недопустимо слабый» Царь.

Вообще – так как совесть – от Бога – она никого никогда не обманывает. И она припирает любого присяжного человека не словами – выдумкой: «Но ты же Царь!», а словами – правдой: «но ты же подданный Царя!»

Третий: Отречения не было.

Этот лозунг — приказ новых фантастов-маргиналов, стремительно захватывающих главное течение «исторической мысли»: Царь не отрекался! Отречение — конспирологический трюк, подделка. Столь же антихристианский, столь же гностический, этот последний штамп современного масскульта чудовищнее двух первых по степени разрушения христианского сознания, так как подменяет Царя его виртуальным двойником, созданным в воображении невежд. По происхождению же эта последняя клевета на Царя идентична двум первым: от дьявола, отца лжи. Эти негодяи представляют Государя лгуном, притворщиком, махинатором, политическим актером. Но Николай II им не был.

Как сметь твердить о том, что Отречения «не было», если в душе Царя оно свершилось, если Царь считал, что отрекся от Престола? Где реальность? В бумагах, которые сгорят? Или в бессмертной душе, подлежащей Суду Божию?

14. Личная подсудность Отречению — противоядие модернизму и массовой идеологии.

Отречение доныне судит русских.

Каждый русский судим актом Отречения Государя Императора.

На совести одних, обвиняющих Царя в малодушии – грех личной измены Помазаннику Божию. Это мифотворцы, ни разу в первой и реальной действительности не применившие к себе последний призыв своего Государя. Ведь он обращался ко всем русским.

Те же, кто испытывает муку и чувство горькой, тяжкой и непростительной вины перед Царем за свою — в лице собственных отцов — измену, трусость и обман — остаются в своих душах верноподданными этого Царя. Это дает им иммунитет от заражения политическими мифами и гностической массовой идеологией.

15. Виновность в Отречении, то есть в революции, распространяется на всех русских кроме самого Царя.

«Убийство легло на совесть и душу всего народа. Виноваты все в той или иной степени: кто прямым мятежом, кто его подготовкой, кто изменой и предательством, кто оправдыванием совершившегося или использованием его в выгоду себе. Убийство Царя-Мученика есть прямое следствие их.

«Кровь Его на нас и на чадах наших» (Мф. 27, 25). Не только на современном поколении, но и на новом, поскольку оно будет воспитано в сочувствии к преступлениям и настроениям, приведшим к Цареубийству.

Лишь полный духовный разрыв с ними, сознание их преступности и греховности и покаяние за себя и своих предков освободят Русь от лежащего на ней греха» (Святитель Иоанн (Максимович), архиепископ Шанхайский и Сан-Францисский. «Кровь Его на нас». Слово в храме – памятнике Иова Многострадального, 1962).

Для Христианина единственно законной реакцией на память Царя является – горе нам! Мы виноваты. Мы не сберегли Его.

Я виноват. Я в лице моих предков предал. Это моя родня, и я не лучше своих отцов. Он не отрекся бы, если бы не мои предки, такие же, как я! И отрекся, и поступил правильно, так как был тотально окружен такими как я.

Это абсолютно правильное отождествление себя с виновниками – отцами вытекает и из клятвы дому Романовых, подписанной нашими предками от лица всех русских, то есть и от нашего имени. Такое сознание нарушает «права человека» с их верой в «право выбора» и миф об абсолютной свободе личности. Да, наши предки подписались за нас в 1613 году, не спросившись у нас. Да, нас не спрашивали родители, хотим ли мы быть Христианами, когда крестили нас младенцами. Да, Господь не спросил у нас, хотим ли мы быть, и хотим ли быть русскими. Как видим, наши «права» отменены Самим Богом. И остается только смириться и принять с благодарностью волю Божию о себе — и вину своих предков признать своею.

Все служилые люди России оказываются соучастниками преступления перед Богом. Все, начиная с Великих князей, Рузского и Алексеева, Родзянки, командующих фронтами, Гучкова, Шульгина (саморазоблачения и самообличения их хорошо известны) – до чинов Свиты, чинов Конвоя, начальников и чинов гвардейских частей, посланных усмирять бунт и остановившихся – до высшего духовенства и духовенства военного, не призвавшего паству не грешить перед Богом, спасти Царя – являются участниками Революции. И в их лице и мы, их потомки, как бывшие в их чреслах, как не отрекшиеся фарисейски от той России и от них, как не лучшие их. Да, это наши предки. Стало быть их грех предательства Помазанника на нас. Кровь его на нас – сказал Святой Иоанн Максимович. И прекрасно объяснил, почему. Или мы от них отрекаемся, чисты от этого предательства и крови. Но тогда мы уже не русские. Упаси Бог!

«Стойте в вере» – говорит Апостол. В вере стоял Государь, в сердце своем непрестанно испытывая перед Богом движения своей души, вызванные докладами пользующихся его доверием подданных — взвешивая доводы подчиненных и непрестанно повергая результаты своих размышлений на Божий Суд в совести своей, о которой он имел дерзновение свидетельствовать, что она никогда его не обманывала.

Кем же в таком случае оказываются обвинители Государя в слабости, вменяя в слабость Государю его Христианскую веру?

Он поступал именно как Самодержавный Царь, совершенно сложив с себя всякую деятельность и активизм, всякий политический анализ. Доверившись только Богу и верности своих клевретов. Не самим слугам доверяя, не «веря в людей», но только их верности доверяя, то есть их вере в Бога, Богом же данной.

Служения Помазаннику Бога требовала присяга, причем служения прямого, перед Богом, не спрашивая у самого Царя, спасать ли его или не спасать. Так у священника или у родителей не спрашивают: блудить ли или не блудить, воровать или не воровать. Это прямая власть Божия, власть Его Заповеди над любым крещеным. Подчинение ей – признак правового сознания доброй и верующей души.

Но А. И. Солженицын и Митрополит Иоанн настаивают на ином выходе для верующих: посмотреть на дело политически. «Надо являть твердость в борьбе за Российское государство».

Не твердость в вере, а твердость в борьбе. Сделать верой политику.

Для модерниста то, что в душе перед Богом — несущественно, факультативно. Существенно, духовно – лишь то, что «влияет» на мир. Само влияет, как будто Бога нет.

И если обвинить Царя в малодушии перед миром, то результатом такого обвинения будет оправдание перед Богом не исполнивших своего долга подданных Государя. Это оправдание неизбежно происходит в душе, где мир и Бог нераздельны.

Тогда уже виновным перед Богом делается не тот, кто виновен перед совестью, а тот кто обвинен миром в поражении, неуспехе, в ком мир нашел вину своих неудач. Виновен в таком случае Царь. Ведь решение принял он и только он. Предавшие Царя оправданы как невиновные перед «волей обстоятельств», перед «условиями», в которые их поставил Бог.

И это – причина их яростного неприятия канонизации как «ошибки» Церкви.

Но важно то, что потомки русских людей – предателей делаются в этом случае невиновными. Полное самооправдание – и от предков не отрекаться, и вину их перед Богом не признавать.

Это историческое самооправдание как нельзя больше соответствует ортодоксии новой религии с ее заменой веры в Догмат Искупления верой в земное самоспасение. То есть – спасение для вечной жизни человечества на земле через земную политику, социальную деятельность, гностическое образование, пропаганду «духовных ценностей», борьбу с неравенством, дискриминацией меньшинств и загрязнением планеты, ставшими новыми религиозными догматами. Религия, заменившая в душах современных христиан неотмирную религию Искупления, или Оправдания Божественного.

Эта религия с удобством опирается на идеологему «элитно-массового» сознания: лучшие люди находятся в России сейчас, таких людей тогда не было, это я и те, в кого я верю, это люди настоящего Возрождения. Вопрос о личной преданности памяти последнего законного русского Монарха и личной верноподданности ему, вопрос о духовно – нравственной ответственности за предков, которые не уберегли Помазанника Божия от совершенного им акта Отречения, — этот вопрос не может встать в уме «элитно-массового» человека, так как этот вопрос ставит его перед Богом и принудительно вытрезвляет от опьянения «обладания смыслом» земной истории, того опьянения, в котором находится правый модернист. И в этом патологическом сознании Государю Императору Всероссийскому и Помазаннику Божию, Святому Царю – Мученику Николаю Второму – нет места. Это второе убийство Царя. Как Ленин и коммунисты, они оправдывают свое убийство клеветой.

Как современные иудеи «возрождают» разрушенный за Богоубийство Иерусалим, не желая признавать вину своих отцов в богоубийстве, так и они «возрождают» самодержавную Россию, не желая признавать своей вину в лице своих предков в предательстве последнего Богом данного Самодержца.

Он не хотел отрекаться? До второго марта — не хотел.

Царя обманули, перехитрили? Но это означает только «горе нам!», а не «горе ему!»

16. Отречение Царя является образом Христианского противостояния массовому бесстыдству в заботе о своей собственной душе.

Царь дал нам прекрасный и приснопамятный пример противостояния бесстыдству. Он не вступил в патологический диалог с опьяненной радостью и восторгом страной.

Революционное опьянение масс.

«Значение того, что произошло в ночь на 2 марта на железнодорожном вокзале Пскова, безмерно и выходит за пределы понимания участников драмы», — справедливо пишет в 1960-х годах эмигрантский историк Катков в своем англоязычном исследовании. При этом «явная невозмутимость, с которой царь принял навязанное ему отречение , показалась противоестественной даже его доброжелателям». «Спокойная уверенность, которую демонстрировал Николай II после отречения, озадачивает больше всего», — пишет этот западный историк революции. «Эти ресурсы русский царь черпал в убеждении, что все его решения принимались с чистой совестью». «Убеждения царя опирались на веру, что его душа, находящаяся в руках Господа Бога, чиста» — делает окончательный критический вывод этот светский исследователь (Георгий Катков. Февральская революция. Пер. с англ. М, Центрполиграф, 2006, с. 369, 378-379).

Верующий Царь дал возможность протрезветь своим неверующим подданным, уйдя из дому – и не хлопнув при этом дверью. Но подданные не воспользовались этой милостью – у них было полтора Богом данных года до расстрела Царской Семьи – и они не устыдились своего опьянения революцией и не умолили Помазанника Божия вернуться на трон.

В лице хулителей Царя Николая Второго мы сталкиваемся с тем же тотальным политическим бесстыдством, с атеизмом, для которого не существует апрактического и бескорыстного подчинения Истине.

Государь, пожелав остаться частным человеком ради спасения своей души, не пожелав ценой насилия над своей совестью «скручивать в бараний рог» восставшую против него в восторженном энтузиазме страну, — поступил по-Христиански.

Все Евангелие учит нас этому духовному эгоизму.

Серов. Портрет Николая Второго.

Спасение собственной души выше всех социальных и государственных целей. «Кая польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит?»(Мф.?16,?26).

Государю не виделось никакой пользы в развязывании и возможной победе в гражданской войне русских с русскими за Его особу – так как ценой этой победы он видел гибель своей души, преступившей через совесть во Христе. Он выбрал чистоту совести как залог личного спасения.

И как залог милости Божией для его страны, за которую он, как Иов, не поддавшийся ни на какие искушения, принял власть ходатайствовать перед Богом.

Протоиерей Владимир Переслегин