Если Христос не воскрес

Слово в субботу Светлой седмицы

Христос воскресе!

«Если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша. Притом мы оказались бы и лжесвидетелями о Боге, потому что свидетельствовали бы о Боге, что Он воскресил Христа, Которого Он не воскрешал, если мертвые не воскресают» (1 Кор. 15, 14—15). Этими словами, которые большинство верующих знают наизусть, апостол Павел решительным образом подчеркивает важность для всего христианского благовестия — веры в Воскресение Христово. Оно — основание ее. Христианская вера держится истиной свидетельства о том, что Христос воскрес из мертвых, или же она рассыпается.

Если упразднить эту веру, несомненно, возможно найти в христианстве много идей о Боге и о человеке, достойных всяческого внимания (таковыми искателями были, например, Ренан, Толстой, и, увы, как ни странно, являются сегодня многие западные богословы), но христианская вера в этом случае будет мертва. Иисус Христос окажется религиозным деятелем, Который потерпел полное поражение. Несмотря на это, Его личность останется великой в чисто человеческом плане (и Его власть действенной в той мере, в какой Его проповедь убеждает нас). Он перестанет быть критерием истины, единственным критерием будет наша личная оценка, избирающая полезное для нас. Это означает, что мы останемся тем, что мы есть. Наша личная оценка — высшая инстанция.

Только если Христос воскрес, является что-то подлинно новое, изменяющее мир и все, что происходит с человеком. Тогда Христос становится критерием, на который мы можем опереться. Ибо Бог истинно явился нам. Вот почему Воскресение является решающим пунктом. Существовал ли Христос только в прошлом или, напротив, Он существует в настоящем, сейчас? Это зависит от Воскресения. В зависимости от того, отвечаем мы «да» или «нет» на этот вопрос, — речь идет не о каком-то простом событии, одном среди других, но о том, кто такой Иисус Христос.

Вот почему необходимо с особенным вниманием слушать свидетельство о Воскресении, которое предлагает нам Новый Завет. Но мы должны прежде всего отметить, что это свидетельство, если рассматривать его с исторической точки зрения, представляется в исключительно сложном виде, и рождает много вопросов. Что же произошло? Очевидно, что для свидетелей, которые встретили Воскресшего, было нелегко это выразить. Они оказались перед явлением, которое было абсолютно новым для них — тем, что выходило за пределы их восприятия. То, что случилось, глубоко потрясло их и подвигло к свидетельству об этом — тем не менее это было совершенно необычным.

В Евангелии от Марка мы читаем, как ученики, сойдя с горы Преображения и услышав слово Христа, что Сыну Человеческому надлежит «воскреснуть из мертвых», спрашивали друг друга, что это значит (Мк. 9, 9). В самом деле, что это значит? Ученики не знали этого, и должны были узнать, только реально встретившись с воскресшим Господом.

Всякий, кто приближается к повествованиям о Воскресении в надежде понять одним умом, что может значить воскресение из мертвых, не может не воспринимать их ложным образом. Не обязательно отвергать их как нечто безумное. Многие справедливо утверждали, что даже если Христос возвратился к жизни из гроба, тем не менее следовало бы сказать, что чудесный факт природы — такой как возвращение к земной жизни одного умершего — не может ни в чем помочь человечеству. И с точки зрения нашего существования среди смерти, он не имеет ни малейшего значения.

В этом все дело. Если Воскресение Христово — чудо реанимации, оно, в конечном счете, нисколько бы нас не интересовало. Это имело бы не большее значение, чем реанимация, осуществляемая искусством медицины после клинической смерти. Для мира в целом и для нашего существования ничто бы не изменилось. Чудо реанимации означало бы, что Воскресение Христово было того же порядка, что и воскрешение юноши из Наина (Лк. 7, 11—17), дочери Иаира (Мк. 5, 22—24) или Лазаря (Ин. 11, 1—44). В самом деле, они возвратились к течению прежней жизни, чтобы спустя некоторое время, достаточно непродолжительное, умереть навсегда.

Новозаветные свидетельства не оставляют нам никакого сомнения, что в Воскресении Сына Человеческого произошло что-то совершенно иное. Воскресение Христово открыло переход к совершенно новому роду жизни, к жизни, которая уже не подчинена закону смерти, но находится за пределами этого, к жизни, являющей новое измерение человека. Вот почему Воскресение Христово не единичное событие, которым мы могли бы пренебречь и которое принадлежит только прошлому, но это род «абсолютной мутации» (если возможно здесь употребить эту достаточно двусмысленную аналогию), «качественный скачок». В Воскресении Христовом является возможность совершенно новой жизни для всех людей, для всего мира открывается будущее совершенно нового рода.

Вот почему апостол Павел соединяет неразрывным соединением наше воскресение и Воскресение Христово: «Ибо если мертвые не воскресают, то и Христос не воскрес. Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших» (1 Кор. 15, 16, 20). Иными словами, апостол Павел говорит, что Воскресение Христово — событие, касающееся всех людей, или его не существует. И только в той мере, в какой мы понимаем его как начало нового измерения человеческого существования, вступаем мы на путь истинного разумения свидетельства о Воскресении — такого, каким оно представлено в Новом Завете.

Только исходя из этого мы можем понять начало этого новозаветного свидетельства. Христос не возвратился в нормальную человеческую жизнь этого мира, как это произошло с Лазарем и с другими умершими, воскрешенными Христом. Он перешел к иной новой жизни — к непостижимой огромности Бога, и Он является Своим апостолам, исходя оттуда.

Для учеников это было также совершенной неожиданностью, и для них требовалось время, чтобы придти в себя. Правда, что ветхозаветная вера говорила о воскресении мертвых в конце времен. Новая жизнь была связана с началом нового мира, и в этой перспективе здесь было нечто доступное для понимания: если существует новый мир, существует также и новый образ жизни. Но воскресение к совершенно иной жизни среди старого мира, продолжающего существовать, — такое не было предвидено, и потому прежде всего не было понятным. Вот почему обещание Воскресения первое время оставалось непостижимым для учеников.

Вера в Воскресение раскрывается так же постепенно, как это было по отношению ко Кресту. Никто не мог помыслить о распятии Мессии. Теперь, когда это стало фактом, следовало по-новому читать Писание — исходя из этого факта. Писание раскрывалось по-новому, и в этом его свете факт обретал смысл. Новое чтение Писания могло, очевидно, начаться только после Воскресения, ибо только в свете его Иисус Христос мог быть увиден как Посланный Богом. Потому в Писании следовало различать два события — Крест и Воскресение, по-новому понимать их и таким образом обретать веру во Христа как Сына Божия.

Это значит, что для учеников Воскресение должно было быть столь же реальным, что и Крест. Но реальность просто превосходила их, и после всех сомнений и ужаса, которые были вначале, они не могли уже противиться этой реальности. Это поистине Он, Он — Живой, Он говорил с нами, Он давал нам прикоснуться к Нему, даже уже не принадлежа к миру того, к чему уже обычно невозможно прикоснуться.

Парадокс был неописуем: факт, что Он был совершенно иной, Тот, Кто силою Божией живет совершенно новым образом. Не принадлежа уже нашему миру, Он всегда присутствует в нем реальным образом — это подлинно Он, в полноте Своей личности. Речь шла об абсолютно небывалом явлении, превосходящем обычное человеческое знание и, тем не менее, абсолютно несомненном. Это объясняет единственность свидетельств о Воскресении: они говорят о том, что превосходит всякое разумение и тем не менее присутствует в нашей жизни абсолютно реальным образом.

Протоиерей Александр Шаргунов