Царь — тот, кто мешает

Слово в день памяти Царственных мучеников и страстотерпцев

Святой царь, подобно всем святым, мешал и мешает, как когда-то и теперь, их Учитель и Господь Иисус Христос. Свидетельство царя-страстотерпца о вере может мешать. Может даже вызывать презрение у тех, кто не хочет верить в любовь, в силу смиренной любви, у тех, кто провозглашает принцип «око за око» и «зуб за зуб» как высший закон жизни. И у тех, кто совершает самую гнусную жестокость и насилие в словах и делах как преимущественный способ решения всех проблем. Царь-страстотерпец мешает тем, кому нравится жить на пепелище лжи о недавнем прошлом России, в презрении ко всем, кто пострадал за свою веру и имел мужество жить по совести. Образ царя мешает тем, кто живет по «духу плоти», рабам своих страстей, неспособным поверить в свободу, которую принес Христос. Но заповеди блаженства — не утопия, не недостижимый идеал, превращающий в лжеца Того, в Чьих устах от века не было лжи, Того, Кто требует совершенства, которое возможно всем предающим себя водительству Духа Святого в этом исходе из нашего падшего, ожесточенного «я» в землю свободы чад Божиих, живущих в самоотдаче.

Царь мешает также потерявшему соль теплохладному христианству. Образ царя — сильная проповедь христианства, ибо его жизнь, прожитая как самоотдача в служении ближним, является именно тем, что святые отцы называют решающим доказательством истинной веры. Это означает готовность умереть за Христа и правду Его. Ибо предмет нашей веры есть явление на Кресте самой великой любви Божией ко всем людям. Царь исполнил заповедь Христа, данную Его ученикам все оставить, чтобы стать рабом Божиим. Что означает это «царства земнаго лишение», о котором торжественно поет Церковь за богослужением? Ничего, кроме того, что жизнь и смерть государя стали сильным свидетельством ценности Креста. Он мог произнести как свои слова апостола Павла: «Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня» (Гал. 2, 19—20).

Вера в силу любви и самоупразднение, подобно святому Иоанну Предтече, чтобы дать действовать Христу, остается путем, которым мы должны следовать. Это не путь слабых, как полагал Ницше, и разного рода сегодняшние его единомышленники, но путь мужества любви. Единственно убедительный! Потому что верят только любви. Быть мучеником любви — вот чему учит нас благочестивый царь Николай Александрович. Это значит в час смерти упасть на землю подобно пшеничному зерну, чтобы дать жизнь всем, кто ищет истину. Но также и тем, кто гонит христиан, будь это большевистский террор или нынешние устроители вакханалии греха как нормы, принуждающие христиан молчать, как если бы им нечего было сказать на новом повороте истории. Церковь всеми способами должна противостоять новому небывалому распаду, напоминать о бесценном вкладе великих христианских деятелей в нашу государственность и культуру. Но главное в христианском сражении со злом и просвещении мира — свет Христов. Потому что очень часто нам ничего не остается, кроме силы смиренной любви, чтобы пробудить вопрошание о сути жизни в сердцах еще не ставших равнодушными ко всему на свете людей.

Да, мы знаем, что христианству есть еще что сказать миру — не только в его благовестии любви к ближнему, но также и прежде всего укорененностью этой любви в любви Божией. Исполненное небесной красоты свидетельство святого царя (как свидетельство всех новых мучеников и всех святых) причастно свидетельству его Учителя и Господа Иисуса Христа. Это свидетельство истины, веры, основанной на глубочайшем убеждении, что Бог есть любовь. Наш святой царь — это слово живое, которое продолжает говорить и привлекать ко Христу всех жаждущих истины, добра, красоты, любви в этом мире, умирающем из-за отсутствия любви, поклоняющемся идолам блуда, смерти и маммоны. Слова царя, столь часто цитируемые нами, которые он передал через великую княжну Ольгу, говорят сами за себя. Царь как бы просит нас: «Молитесь за меня и мне, и всем новым мученикам Российским, и всем нашим святым. Но без уныния и скорби. Расширьте сердца ваши в еще большей любви. Нет большего блаженства, чем любить всех людей, всех без исключения, даже тех, кто не заслуживает никакой любви. Они — самые несчастные. Умоляю вас, чтобы в ваши сердца не вошли никакая злоба, никакой яд горечи. Если мы примем что-либо подобное, мы уже не будем христианами». Это письмо показывает нам, что наш святой царь глубоко понимал, где находится сердце христианства, в чем заключается правда любви, закон Христовой любви. Он знал, в чем самая великая воля Божия — она в том, чтобы наши дела были в согласии с Богом, Который есть любовь.

Протоиерей Александр Шаргунов