Самое великое поражение и самая великая победа

Слово в день памяти святых Царственных мучеников

Жизнь святого царя-страстотерпца, несмотря на необыкновенный взлет во всех сферах экономики и культуры, достигнутый во время его правления, можно сказать, с самого начала была обречена на неуспех. Что это значит? Надо ли этим восторгаться, потому что чем больше скорбей, тем больше радости? Или в православии есть все-таки некая ущербность, как говорят наши недруги, которую оно принимает за полноту неповрежденной истины, отвергая всякую надежду на земные победы и заранее благословляя любые свои поражения?

Почему Господь попустил такой разгром нашей Православной Церкви в 1917 году? В чем смысл сегодняшнего поражения России? Могут ли христиане надеяться хоть на какой-то земной успех? Ведь Господь не зря претворил воду в вино и благословил чудесную ловлю рыб? Или нас ждут только страдания?

Судьба России неразрывно связана с судьбой нашей Церкви. Ясно, что не только с 1917 года, но и теперь православие в целом идет путем поражения. Хотя поражение поражению рознь. И вот здесь мы должны помнить, что Голгофа — самое великое поражение в истории в плане внешней видимости. И одновременно — самая великая победа.

Нам надо хорошенько задуматься, чего мы ждем. Успеха? Ужасное слово. Когда речь идет о Царстве, не существует успеха. Слово «успех» имеет слишком временное звучание. А у поражения могут быть несравненно более прочные основания. Надо соединить его с Крестом и сравнить с тем, что можно назвать ночью учеников Христовых во время Его Страданий. Всем ученикам Христовым дается узнать эту ночь. Святой патриарх Тихон сказал, что после его кончины ночь будет долгой — ночь смысла, ночь духа, ночь глубокого перехода Церкви через смерть. Святитель Тихон Задонский также писал о ночи в жизни христианина. Мы должны понять, что для святых, подобных преподобному Серафиму Саровскому, пророку будущих скорбных испытаний России, когда он в течение трех лет молился молитвой мытаря: «Боже, милостив буди мне, грешному», стоя на камне, — это ночь созерцания. Она тождественна поражению апостолов. И мы должны всегда соотносить все, происходящее с нами, с Крестными Страданиями Господа, потому что через них Христос открывает нам глубину Бога.

Бывают такие моменты в нашей жизни, когда мы остро ощущаем, что значит Крест Христов. В другое время сердце наше более всего влечется ко Христу, проповедующему на берегу Тивериадского озера или совершающему чудо на браке в Кане Галилейской. Есть время для претворения воды в вино, и есть время для претворения вина в кровь. Это нормально. Вначале претворение воды в вино, в котором Божие благословение чистой земной радости. Но радость, которую христианство придает жизни, не имеет смысла, если эта радость в конце не может быть принесена в жертву. Это есть претворение вина в кровь. Потому-то есть время Каны Галилейской и время чудесной ловли рыб на озере. Сколько раз Сам Христос говорил: «Еще не пришел час Мой» (Ин. 2, 4). Каждый из нас в определенные моменты жизни мог бы повторить: «Еще не пришел час мой». Я знал одного человека, он рано умер, в юности он писал: «Пока не подошел твой срок, ходи, свисти, гуляй, и золотую пятерню тебе протянет май». Может быть, у нас еще час деятельности, час труда, и если идти дальше, можно даже сказать: час успеха. И здесь мы должны быть внимательными. Потому что приходит день, когда Христос скажет: «Ныне Мой час пришел».

И этот час придет для нас, как он пришел для Него. На самом деле в течение всей нашей жизни мы должны готовить себя понемногу к этому часу. И никогда не должны забывать о Кресте Христовом, никогда не должны бояться его. В Великую Пятницу мы не предстоим перед Крестом, как перед чем-то ужасным. Это, несомненно, самое ужасное, что только может быть, но мы предстоим перед тайной искупления, мы созерцаем Откровение Бога.

Есть люди, даже из тех, кто ходит в Церковь, которые суеверно боязливы. Они не осмеливаются приблизиться к страданиям Господа. Иногда можно слышать от них что-нибудь в таком роде: «Что будет со мной — я нашла крестик?» Или, например, даже такое: «Бог испытывает тех, кого Он любит. Может быть, мне подальше держаться от Него?» Люди пугают себя подобными нелепостями. Им, действительно, страшно. В то время, как они предстоят перед любовью, которая идет до конца любви и которая страдает до смерти — нашей смерти. Чтобы Крестом Его и нашим нам принадлежала вечная пасхальная радость.

Протоиерей Александр Шаргунов