Четыре рода почвы

Слово в Неделю 19-ю по Пятидесятнице

Мы слышали в Евангелии притчу о сеятеле, о сеянии слова Божия. В этой притче нас поражают две вещи. Первое — как много людей, словесных существ, отличающихся от всех прочих творений Божиих тем, что они одарены даром слова, отвергают слово Божие или не принимают его в свою жизнь. И второе — как удивительно щедр Господь по отношению к тем, кто это слово принимает. Потому что оно приносит плод во сто крат, то есть в той полноте жизни, которая есть у Самого Слова Божия, у Самого Бога.

Эти четыре рода почвы, о которых говорит сегодняшнее Евангелие, определяют разнообразие людей в мире. Во-первых, это те, кто представляет собой, по существу, дорогу, и кого слово Божие не достигает, сразу похищаемое птицами, то есть бесами. Но и эти люди не освобождаются от ответственности за то, что они будто бы не слышали благовестия Христова. Обратим внимание, что и прохожие, превращающие землю в дорогу, и птицы, поглощающие семя, ставятся наравне. Люди, ходящие по накатанным путям, и бесы могут одинаково губительно воздействовать на восприятие нами слова.

Второй род почвы — когда семя падает на каменистую почву. Некоторые с радостью воспринимают слово Божие, но, не имея глубины, не могут принести плода. На мгновение они загораются верой, но достаточно одного удара — скорбей, которых нельзя никому обойти, — чтобы сокрушить все, что они приняли.

Третий род почвы — это когда воспринятое семя постепенно удушается. Плевелы — забота о богатстве, о сладостях земной жизни — оказываются настолько сильными, что слово Божие тоже не приносит плода.

Обратим внимание, что хотя любящему Бога все содействует во благо, и не бывает таких обстоятельств, которые были бы против нас, если мы с Господом, большинство людей, к сожалению, зависят от них.

В наше время все три рода почвы сливаются в одну. До этого их можно видеть как три периода нашей истории, где преимущественное значение имела каждая из них. Вначале — попытки превратить поле общественной жизни в проезжую дорогу, затем — жестокие гонения на слово, которое хранит Церковь, и, наконец, нынешнее удушение слова беспрепятственным ростом терний греха. Самое главное, что можно сказать о том, что происходит сегодня в России и во всем мире, — слово на всех уровнях обесценивается. Одна писательница, муж которой был знаменитым диссидентом в советские годы и за смелые выступления против коммунистической идеологии сидел в тюрьме, сказала, что тогда слово правды что-то значило. За слово могли человека посадить. Теперь ты можешь говорить все, что угодно. Можешь говорить в глаза нынешним убийцам, преступникам и растлителям: «Вы убийцы, преступники и растлители». Слово не имеет никакой силы, оно ничего не может изменить — они не страшатся слова, как страшились раньше, и потому принимали против него такие меры.

Если бы это происходило только в области политической! Но это может происходить и в области духовной. Главная задача сатаны — добиться такого состояния общества, чтобы слово истины и жизни потеряло силу. Враг хочет обессмыслить слово, обессолить соль, чтобы она ни на что не годилась, как только на попрание людям. По телевизору показывают кощунственный фильм о Христе — бесы демонстрируют свою власть: мы дадим вам другое семя — семя смерти. Как после этого миллионы людей будут воспринимать слово жизни, когда все отравлено?

Будем молиться святым угодникам Божиим и особенно новым мученикам и исповедникам Российским, которые жизнь свою положили в защиту православной Церкви, ради того чтобы все могли принять слово Божие в свою жизнь. Наша боль о разрушении православной монархии в России означает только эту заботу, и больше никакую другую. И наше сегодняшнее противостояние пропаганде растления существует только для того, чтобы не было беспрепятственного сеяния зла в душах человеческих.

Да сохранит Господь нашу Церковь от ереси невидения зла, которое в мире, когда, «что б ни сказали мудрецы или глупцы, — всем все равно».

Протоиерей Александр Шаргунов