Ответы на вопросы читателей журнала «Русский Дом» — январь 2017 г.

Почему одни христиане, которые живут как будто вполне благочестиво, все исполняют, регулярно исповедуются и причащаются святых Христовых Таин, — становятся все более теплохладными по отношению к своей вере, а другие, даже пришедшие ко Господу от многих грехов, покаявшись, и причастившись однажды, исповедуют — и не одними устами — что Христос для них все?

Н.А. Абалышев, Иркутск

Каждый раз читая правило ко святому причащению, мы повторяем молитву: «Во светлостех святых Твоих како вниду недостойный, аще бо дерзну совнити в чертог, одежда мя обличает, яко несть брачна, и связан извержен буду от ангелов: очисти скверну души моея, и спаси мя, яко Человеколюбец». Эта молитва связана с известной евангельской притчей о званых на брачный пир.

Начало этой притчи относительно легко понять. Разумеется, Бог удивляет нас, когда Он зовет всех подряд — верующих и как будто не очень верующих. Но это не шокирует нас. Мы уже знаем это милосердие без меры. И мы рассчитываем на него. Такой Бог представляется нам понятным. Но остальная часть притчи — трудней. Вот, брачный пир наполнен приглашенными — самого разного рода. Среди них нет ни одного, кто имел бы на это право. Все оказались здесь к своему собственному изумлению ни за что. Но у одних — брачная одежда, у других — нет. Эти последние изгоняются тотчас же, и бросаются со связанными руками во тьму. И Христос говорит: «Много званых, но мало избранных».

Что хочет сказать Господь? Почему такая жестокость? Почему одни званые, ответившие на приглашение, не достигают цели, а другие — достигают, потому что они избранные? И что это за брачная одежда, почему в нее надо абсолютно обязательно облачиться, чтобы не лишиться благодати Бога, о Котором мы знаем, что Он весь любовь и милосердие?

Существует простой, известный всем ответ, что отсутствие брачной одежды — признак небрежения, неверности. Чтобы не в суд или во осуждение причаститься святых Христовых Таин, чтобы войти в Царство Божие, надо соответствовать ему и быть подготовленным к нему. В притче нигде не сказано, что изгнанные были в грязной рабочей спецовке или в модных джинсах с дырами на коленках. Может быть, они нарядились как на торжественный прием, надели лучший костюм для земного брачного пира. Но неужели только внешний наряд позволяет войти в Царствие Божие, неужели это единственное, что Бог может признать? Нет, речь идет не о том, чтобы просто все исполнять, как полагается, и иметь чистые руки. Разве Христос не говорил до этого, что блудницы и грешники предваряют всех в этом Царствии? Возможность быть среди избранных дается и грешникам, при условии, если они оденутся не в одежду этой земли, как бы ни была она красива, а в настоящую, единственную одежду брака Царства.

Так что же такое эта брачная одежда? Апостол Павел говорит, что это новая одежда нового человека, сотворенного во Христе. Это одежда — Иисус Христос. Мы должны совершенно совлечься ветхого человека и всех его претензий, как изношенной одежды. И облечься в сияющую, новую — в Самого Христа, в смирение Его Креста и в силу Его Воскресения. Царь не потерпит среди гостей никого — не имеет значения, добрые они или злые, — кроме тех, кто являет черты Его Сына. Тех, кто хотят быть избранными и возлюбленными в единственно Избранном и единственно Возлюбленном Иисусе Христе.

А каковы черты Иисуса Христа? Апостол Павел ясно обозначает их: «Облекитесь, как избранные Божии, святые и возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение, снисходя друг другу и прощая взаимно, если кто на кого имеет жалобу: как Христос простил вас, так и вы». Лик Христов — это кроткое сострадание, это милосердие, не имеющее конца по отношению ко всем нашим ближним. Такова и брачная одежда — единственная, которую Бог может признать на празднике пира веры. Если дано нам было ощутить однажды эту Его благодать, и мы постарались в свою очередь обратить ее в любовь к нашим ближним.

Таковы избранные Божии и возлюбленные Его. Со страхом и трепетом приступают они ко Господу — как Петр, как Павел, как Мария Магдалина, как Мария Египетская, как разбойник благоразумный. С сердцем сокрушенным, умягченным, с пламенеющим сердцем святого, которое трепещет при малейшем приближении всякой подлинной любви. Такова брачная одежда, вызывающая трепет у Самого Господа, ибо таких причастников ищет Господь.

После того как Господь совершает чудо исцеления слепых, неотступно следующих за Ним, Он говорит: «Смотрите, чтобы никто не узнал об этом». А они, сказано в Евангелии, вышли и возвестили об этом по всей стране. Почему Господь запрещает этим людям говорить о чуде, которое Он совершил? Разве чудо не является свидетельством явления особой силы Божией и милости по отношению к нам? Разве оно — не самая сильная проповедь, приводящая многих к жизни по Христовой правде?

О. Лаврентьева, г. Иваново

Среди множества свидетельств о чудесах царственных страстотерпцев есть рассказ об исцелении от слепоты одного человека, который всю жизнь был атеистом. Полковник Советской Армии — человек, которого, как говорится, «не сдвинешь». И вот перед мироточивой иконой заступничеством святого царя Господь даровал этому человеку исцеление. Псалом говорит, что где исцеление от слепоты — там присутствие и знамение сугубой силы Божией.

Святые отцы свидетельствуют, что чудо, которое Господь совершает по отношению к одному человеку, не принадлежит ему одному, а всей Церкви. Вся Церковь, настаивал блаженный Августин, должна знать об этом чуде, потому что оно касается всех. И Сам Христос порой, совершая чудо, отправляет исцеленного к другим, чтобы они узнали, как действует сила Божия.

А здесь Он поступает по-иному. Господь-Сердцеведец всегда все совершает с великим рассуждением и знает, кому что полезно. В данном случае Он хочет научить всех нас тайне сокровенности, чтобы мы знали, что благодать, которую Он дает, милость, которой Он нас сподобляет, должна быть хранима в нашем сердце, чтобы мы не выставляли ее напоказ. Не говорили всем: «Посмотрите, какой я особенный, Господь сподобил меня благодати Пасхи!» Не старались показать всем своим видом: «Посмотрите, какое я покаяние приношу Господу, какие слезы у меня!» Это добро, которое сразу же губится тщеславием и исчезает. В русском народе говорят: «Сердце без тайности — пустая грамота».

Когда мы хотим обязательно выставить наружу свое добро (а истинное добро исходит от Отца светов, от Бога), показать его всем, мы оказываемся в странной, страшной пустоте. Это так понятно! Нельзя о самом сокровенном возвещать всем. Горе нам, если мы даем святыню псам и бросаем наш жемчуг перед свиньями. Но следует остерегаться также и того, чтобы стать ненароком соблазном для кого-то, вызвать даже у доброжелательно настроенных к нам людей недоумение. Нужно помнить, что для незнающих благодати это может — вместо пользы — послужить преткновением на их медленном продвижении к истинному добру.

Мы должны понять, почему многие великие подвижники порой молили Господа, чтобы Он избавил их от дара прозорливости и исцеления. Так глубоко поврежден каждый человек, что вслед за добрым делом, тем более чудотворением, которое совершается благодатью Божией, легко может следовать тщеславие и превозношение.

«Что наши добрые дела? — говорят святые отцы. — Пыль, развеваемая и мгновенно уносимая дуновением гордости». Что бы мы ни сделали, стоит нам только потщеславиться: «Как хорошо, что я это сделал, что благодаря мне это случилось» — тотчас отнимается от нас плод доброго дела.

Мы обкрадываем себя, когда делаем добрые дела напоказ, как бы с пьедестала — с неким калькулятором, исчисляя, как на нас посмотрят или чем возвратится нам то, что мы совершили. Мир, не знающий Бога, с неизбежностью только так и поступает, поэтому добро его все время рассыпается, что бы он ни делал. Не напрасно преподобный Исаак Сирин говорит, что добрые дела, взятые сами по себе, есть самоистуканство. То есть вместо благодарного поклонения Богу — поклонение идолу. Под знаменем добрых дел совершались на наших глазах все самые разрушительные программы в мире, и Господь показывает, насколько эти дела непрочны.

Мы призываемся сегодня задуматься и о том, что отличительным признаком всякой ложной духовности является искание похвалы от людей, а не от Бога. Книга «Дидахи» — «Учение двенадцати апостолов», древнейшая книга вслед за книгами Нового Завета, — напоминает, что лжеучители (а мы можем сказать это о всех сегодняшних совершающих ложные чудеса целителях, экстрасенсах, магах, оккультистах) отличаются тем, что ищут для себя славы или какой-либо земной выгоды.

Печально, если мы, находясь в Церкви Христовой, побеждаемся тем же тщеславием. Мы должны помнить, как глубока может быть подмена. Тот, кто имел когда-то величайшую красоту, денница, оттого что он залюбовался своим добром и отделил его от Бога, стал падшим ангелом. Его свет превратился в самую мрачную черноту.

Все святые постоянно предупреждают нас об этой опасности. Мы помним слова святителя Феофана Затворника о «внешней видимости без существа дела». Все, что хранит Церковь, — высшее добро. (Золото мы приняли, золото должны и передать). Но когда хранение этого золота только внешнее — начинает раскрываться «тайна беззакония» в самой Церкви. Все соблюдается, говорит святитель Феофан, а внутри — полная пустота.

Надо молить Господа, чтобы Он научил нас истинному добру. Потому что можно отличаться как будто необыкновенной щедростью, но при этом не отдавать себя. «Если я все раздам, все имения свои, а любви не имею, — то есть благодати Божией, сокровенной, лишенной всякой тьмы тщеславия и самолюбования, — то нет мне в этом никакой пользы. Я только медь звенящая и кимвал звучащий».

Где же взять это истинное добро, как научиться ему? Есть рассказ в «Отечнике», как к одному подвижнику пришел ученик и спросил его: «Что мне делать? Когда я делаю добрые дела, я побеждаюсь тщеславием. И что бы я ни делал, всегда тщеславие, как тень, следует за мной». И тот сказал ему: «Будем сеять пшеницу вместе с плевелами, потому что мы не имеем пока чистой пшеницы. Будем сеять, чтобы когда наступит голод, мы могли хоть что-то пожать». Покаянием в нашем тщеславии — в грехе, в котором заключены все грехи, — будем учиться приобретать подлинное добро и хранить его.

В этом все искусство духовной жизни. Для этого Господь призывает нас неустанно творить добро, и напоминает, что значит наша жизнь, если она не подкрепляема сокровенной благодатью Божией. Спаситель дает нам победить какой-нибудь мучащий нас грех, но как только мы начинаем превозноситься, Он отступает от нас, и мы впадаем в горшее. Мы побеждаемся унынием, какие бы подвиги мы ни совершали, потому что ищем не того единственного нетленного добра, которое подается от Отца светов, а собственного самоутверждения.

На Страшном Суде Господь прославит тех праведников, которые не будут знать о своих добрых делах. «Господи, — скажут они, — когда мы видели Тебя алчущим или жаждущим, или нагим?» Вот на какой глубине находится сокровенное добро. Благо нам, когда мы не замечаем наших добрых дел, не даем им самоцена. Тогда Господь замечает их, тогда Он, видящий втайне, воздает въяве. Нередко сокровенное добро, которое хранит человек в своем сердце, раскрывается ослепительными внешними делами, о которых он не смел и подумать. А самое главное, когда мы учимся жить в Христовом смирении, когда мы храним добро, подаваемое Господом, нам дается узнать тайну вхождения в Царство Небесное.

Господь не как господин наемникам выдает плату за наш труд, а как любящий отец — до предания Себя за нас. Где Крест Христов, где наш крест, там не может быть никакого самолюбования, там победа над всяким злом, над всяким ложным добром, над диаволом, над смертью.

Протоиерей Александр Шаргунов