Ответы на вопросы читателей журнала «Русский Дом» — июнь 2017 г.

Прочитала недавно на одном православном «модернистском» сайте предложение заменить слово грех более современным — таким, например, как «ошибка», «заблуждение». Так будет понятнее большинству, может быть, заставит многих задуматься и привлечет скорее к вере. Я думаю, что подобного рода «русификация» связана со всем «модернизмом», которому следуют некоторые в нашей Церкви по примеру Второго Ватиканского Собора. В одной из статей Вы приводите немало таких ярких примеров. Так, пишете Вы, в некоторых католических приходах родителям не советуют помещать распятие в детской, я«чтобы не травмировать их», но предлагают заменить его «изображением, понятным их возрасту, например, собаки — как символа верности» — изображением, которое они, повзрослев, найдут в катехизисе, где не будет ни слова о распятом Христе.

Понятно, что суть у наших модернистов та же. Но мне невольно приходит такая мысль. Даже «профанное» употребление слова «грех» напоминает, что совесть человека, утратившего веру, все равно сознает грех как что-то противозаконное. И это в свою очередь заставляет задать вопрос: употребление слова «грех» даже в безрелигиозном разговоре не есть ли свидетельство выживания, несмотря ни на что, религиозного языка, а значит и религиозного, может быть, глубоко сокрытого сознания? Пусть это нечто устаревшее, вышедшее из «музея христианства», но по-прежнему живущее в расцерковленном обществе. Или выражение некоей интуиции того, что реально является грехом? Может быть, именно к этому чувству с обязательным сохранением главных библейских слов, определяющих сокровенные тайны жизни, надо обращаться прежде всего нашим миссионерам-проповедникам, чтобы заставить неверующих задуматься о тайне Церкви?

Л. Кутикова, г. Пенза

Да, грех всегда есть, во-первых, преступление против разума и совести, против истины и правды. И, во-вторых, всегда есть оскорбление Бога. Почему одно связано с другим? Всякое ли заблуждение — грех? Почему всякий грех связан с Богом и имеет религиозный смысл? Может быть, заблуждение — просто ошибка? И следует говорить не о грехе, а об ошибке? Зачем искать грех в делах не духовных, а временных, «профанных»? Можно поставить вопрос о вине, но при чем здесь грех? И, в-третьих, в отношении Бога многие скажут: Бога нельзя оскорбить. Он — неприступен, Он превыше всего, что мы можем сделать. В таком случае логично задать вопрос: почему Бог стал человеком? Почему Он послал Сына Своего Единородного к нам?

Ответ один: мы, увы, не сознаем, насколько грех серьезен, не понимаем тяжести греха. Мы должны идти глубже и дальше, чтобы осознать тяжесть греха. Мы должны попытаться проникнуть в эту тайну всем нашим сердцем, всей нашей верой. Попытаться не потерять из виду все, что говорит нам наша вера, даже если нам не дано еще было лично пережить тайны веры. Нашей верой мы исповедуем, что тяжесть греха столь велика, что она стоила жизни Богу. Ради искупления нашего греха умер Сын Божий. Тяжесть греха открывается нам, только когда мы сознаем, какую цену должен был заплатить Бог, чтобы искупить нас.

Почему тема греха часто звучит в нашей Евхаристии, где мы творим воспоминание смерти и воскресения Христа? «Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет» (1 Кор. 11, 26). Всякий раз, когда мы приносим эту жертву, совершается дело спасения. Только так мы измеряем глубину нашего греха и того, что это стоило Богу.

Иначе говоря: только участием в литургии, предстоянием перед Крестом, смертью и воскресением Христовым открывается нам реальность греха. Мы начинаем лучше понимать, почему вопрос греха столь исключительным образом стоит в христианстве — ибо только Христом по-настоящему это нам открывается.

До прихода Христа в мир могли еще так или иначе ошибаться, поскольку люди не знали еще, как велик на самом деле грех. Только на Кресте Христовом человек может увидеть тяжесть своего греха. Мой грех стоил жизни Богу, наш грех — во всех грехах мира, вся тяжесть греха, которую Агнец Божий взял на Себя.

Чтобы попытаться понять, насколько наш грех велик и тяжек, мы должны прежде узнать Божественную искупительную любовь, явленную в распятом Христе. Только исходя из нее, мы можем и должны говорить, что реальность греха раскрывается по-настоящему только Христом. До Его прихода многое оставалось сокрытым. Но после Крестной смерти и Воскресения, когда в первый день Пасхи Он дунул на апостолов, и в Пятидесятницу послал им Духа Святого, — только тогда была явлена вся огромность греха. Господь возвестил о ней на последней трапезе Тайной Вечери со Своими учениками. Трижды Он говорит о пришествии Утешителя, Духа истины, Которого Он пошлет от Отца и Который «обличит мир о грехе» (Ин. 16, 7), то есть выведет грех на свет. Это значит, что Дух Святой откроет нашей совести тяжесть греха. Реальность греха может быть явлена только в полноте благодати и прощения.

Простой человеческий опыт показывает нам, что чем больше человек осознает себя любимым, тем больше он осознает тяжесть греха. Возьмите пример ребенка. Если он знает, что он подлинно любим своими родителями, он чувствует себя несчастным, когда сделает что-то плохое, потому что понимает, что ранил любовь своих родителей. Это может показаться странным на первый взгляд, но более всего, как свидетельствует преподобный Силуан Афонский о своем отце, к осознанию вины ребенком может приводить даже не упрек: «Зачем ты это сделал», а молчаливое страдание родителей — он сам страдает, оттого что сделал зло тем, кого он любит, и кто, он знает, любит его.

Не в этом ли тайна всей Благой Вести? Апостол Иоанн Богослов говорит нам: «Он первым возлюбил нас» (Ин. 4, 19). Бог любит нас не за то, что мы умные и мудрые. Напротив, оттого что Бог любит нас, можем мы осознать свое несчастье и весь грех, который есть в нас. Только в свете этой Божественной любви мы сознаем тяжесть нашего греха. И, к несчастью, мы должны всегда быть как ребенок, который всегда что-то выпрашивает и всегда обвиняет других, и который всегда оказывается неспособным признать свою вину из страха быть отвергнутым, осужденным. Однако ничто, может быть, в Евангелии не выражает реальность любви Божией, как слова Спасителя, обращенные к женщине, взятой в любодеянии: «И Я не осуждаю тебя, иди и впредь не греши» (Ин. 8, 11). Отсутствие осуждения ведет к осознанию греха. Вот почему благодать всегда идет впереди греха.

Апостол Петр узнал этот дар благодати, когда Господь взглянул на него (Лк. 22, 61). Мы не видим этого взгляда Христова, но мы веруем, что Он всегда смотрит на нас, и верою мы прозреваем его. В этом взгляде нет никакого следа осуждения, в нем — только любовь, которая приходит к нам, принимает нас (там, где есть покаяние) и дает нам все. Вот почему Петр плачет горько: он встречается со взглядом своего Господа, Которого он только что трижды предал в ночь суда над Ним. Веруем, что этот взгляд открыл ему всю безмерность и весь ужас его греха, но также всю благодать прощения, неотделимую от него.

Мы можем постигнуть весь смысл греха только в той мере, в какой мы постигаем, что такое прощение Божие. Только тот, кто встречается с этой любовью, начинает измерять тяжесть своего греха, потому что он отверг эту любовь, а не просто нарушил правила. Мое страдание и подлинное покаяние исходят из того, что у меня не было ответной любви.

«Тебе Единому согреших и лукавое пред Тобою сотворих», — исповедуем мы в нашем покаянном псалме. Грех есть отвержение любви Божией к нам и отказ наших сердец от Него. Грех есть также любовь к себе до презрения Бога, как говорит блаженный Августин. Всякий грех — против Божественного порядка в мире, а также против разума. Ибо наш разум дает нам возможность познать Бога.

В СМИ время от времени появляются сообщения о подготовке космических аппаратов к полетам на другие планеты, где предположительно возможны примитивные формы жизни в виде микробов. Надо ли говорить, что значат эти фантастически дорогостоящие проекты — в условиях, когда миллионы людей на нашей планете недоедают или просто умирают от голода. Но самое существенное здесь другое. С одной стороны, как бы создается иллюзия могущества человека, а с другой, мы не можем не ощущать, какая он — ничтожная песчинка, к тому же предназначенная к скорому исчезновению, среди бескрайних миров. Говорят, Церковь благословляет и даже освящает космические корабли. Но, согласитесь,  незавидная перспектива для обычного нормального человека — надеяться на звездные миры как на выход из нынешнего тупика, в который загнал себя мир. Не есть ли это своего рода унижение человеческого достоинства?

В.А. Елагин, г. Симферополь

Церковь — не против науки, если она направлена на созидание, а не на разрушение. Мы помним известные слова великого ученого: «Только малое знание удаляет от Бога, а большое — приближает к Нему». Но одновременно мы не должны забывать слова Спасителя: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит» (то есть утратит Бога). Вот о чем нам надо прежде всего задуматься.

Созданный из земли, человек возводится из грязи в князи, в цари, в Царство Небесное. Созданный из земли человек состоит из обыкновенных элементов планеты. Ученые говорят, что в нем 60% воды, 39% — органических веществ, 1% — минеральных солей. На первый взгляд, как будто нечем хвалиться. Нацисты в лагерях смерти использовали человеческие тела в качестве удобрения. Невысоко они оценивали полезность человека — им в голову не приходило добывать из них золото или алмазы, хотя в теле человека представлена вся таблица Менделеева. Но для нас, христиан, остается неизменным то, что человек призван превзойти человека. Его мозг весит всего тысячу триста граммов. Но эти тысяча триста граммов вещества могут создавать, благодаря их сотне миллиардов нейронов и миллиардами миллиардов связующих соединений, космический корабль, изобрести телевидение, компьютер, вести наблюдение за галактиками, находящимися на расстоянии сорока миллионов световых лет. Или взорвать нашу планету.

Прах и пепел, песчинка, случайно брошенная в мир. Но эта песчинка — человек — исключительным образом интересует Творца миров, Который создал его по Своему образу. Крошечная букашка, привязанная к земле, человек должен иметь бесконечную цену, поскольку Бог восхотел стать человеком. Почти незаметный среди бесконечных миров, человек больше, чем любая звезда, потому что звезда, даже если она весит больше тысячи солнц, даже не знает, что она существует, в то время как человек способен узнать ее вес и ее строение. Маленькое, хрупкое существо, совсем крошечное, когда он приходит в мир. Самый маленький человек — мягкий воск, на котором еще ничто не запечатлено, но он обладает непостижимой способностью роста. Его мозг — более сложен, чем электросети всех больших городов мира. Пустой сосуд, это правда, но сосуд — безмерный, способный вместить Бога, способный вместить бесконечность.

Мы предназначены для жизни вечной. В этом призрачном переходе через земную жизнь человек остается всегда быть призванным к жизни вечной. Что такое человечество, в его не имеющем конца гигантском шествии? Перефразируя псалом, это стада, уготованные на заклание смерти. Но Пастырь Добрый ведет их к зеленеющим и цветущим пастбищам Вечности.

Таков человек: загадка, тайна, хрупкое и мощное существо, маленькое и огромное, в нем немощь и величие, грех и тоска по чистоте, одним словом — тварь и бог. «Я сказал — вы боги», — свидетельствует Писание. Наше призвание — раскрыть по дару Христа Божественное сияние нашей личности. Мы призваны стать в полноте самими собой, осуществить невероятные возможности, сокрытые в нас, эту способность к обожению. Но мы должны знать, что можем совершить переход от нашей немощи к божественному величию только силой благодати Божией и только нашим покаянием. Только Дух Святой, Который дается сердцу сокрушенному и смиренному, может соделать сынами Божиими ограниченные существа, каковыми мы являемся. Вдохнув дыхание жизни в глину, в землю («Адам» значит «земля»), Бог соделал его человеком живым. Бог творит даром Своей благодати нас, убогих, богами.

Наша жизнь, чем бы мы ни занимались, должна прежде всего быть обращена к Богу. Сознавая свою первозданную немощь, мы обращаемся к Тому, Кто ведет нас, чтобы говорить с нами в глубокой сокровенности. Отринув все наши мечтания о собственном всемогуществе, не рассчитывая на собственные силы, мы должны дать возможность Богу назначить встречу с нами еще здесь на земле — когда Он благоволит. Потому одна из наших главных задач — просить Бога научить нас молиться. Подлинная молитва — благодарение Бога и глубокое покаяние. Постараемся, сколько бы ни осталось нам времени жить, приобрести то, чем мы так долго пренебрегали!

Не только Великим постом или иным другим нам предлагается отправиться в путь на поиски Бога, в путь, ведущий к Пасхе. Смысл всякого поста — оставить все лишнее, без чего можно обойтись. Но и во все дни жизни нашей мы должны учиться этой главной тайне. Самое трудное — оставить то, чем мы сами являемся, то, что мы хотим иметь отдельно от Бога, то, чем мы сопротивляемся Богу.

Протоиерей Александр Шаргунов