Русские как факт сознания?

Роман Вершилло

Параллельно распаду либерализма происходит и дальнейший распад патриотизма, причем не только в России эти два процесса развиваются одновременно. Вот любопытная статья неизвестного автора "Будущее России: смена архетипов", которая появилась на www.glazev.ru и была перепечатана здесь: www.contr-tv.ru/print/2004-07-14/tsarik

Эта умная статья определяет как центральную проблему "утрату русской идентичности". Все прочее: крушение нравственности, отказ от патриотизма и интеллектуальную деградацию - автор объявляет "не главным". Главное, что идет информационная война против России, которая разрушает архетипы. А без архетипов русский уже не русский.

Из этого краткого изложения видно, что автор создает свою конструкцию даже не на пес-ке, а прямо в воздухе. Он переносит все что нужно и не нужно в область сознания. Например, автор пишет о "разрушительном воздействии прозападных сил на ориентации российского общества". Заметьте, не на общество, а на "ориентации".

А в это время катастрофа происходит с самим предметом замысловатых рассуждений: русским народом, а не с "русской идентичностью", которой может обладать кто угодно: от Чубайса до Геращенко. Идентичность - это значит всего лишь, что человек по тем или иным причинам причисляет себя к русским.

И в историческом плане была разрушена Российская империя как государственно-исторический факт, а не "имперское сознание", которым до сих пор обладают и оккультисты вроде Юлиуса Эволы и Александра Дугина.

Со "сменой архетипов" тоже все не так просто.

Согласно автору, достаточно "информационным оружием" поразить сознание, как происходит смена одних архетипов другими. Автор, как на смех, не приводит ни одного из архетипов, об изменении которых взялся писать. Во всяком случае, нравственность русским архетипом для него не является. И в этом он прав: утратив нравственность, не то что русским, но просто человеком быть перестанешь, так как нравственность заложена в каждую человеческую душу без различия.

С другой стороны, очевидно, что архетипы вообще не могут меняться, иначе они не архетипы. И исчезают они только вместе со своим носителем: народом или личностью.

Архетипы - это обычные идеи, только с культурологическим оттенком: это и обычаи, и предрассудки, и свойства характера. Например, английский народ хранит свои врожденные особенности, как и валийский или китайский. И не надо быть непременно патриотом, чтобы это заметить. Можно быть и Глебом Павловским.

Политические и рекламные технологи не меняют архетипы, а используют их против носителей архетипов. Это как если бы кто-нибудь обвинял Ходорковского в том, что он превращает нефть в помои. Все прямо наоборот: российская нефть остается нефтью, но используется против России.

Сам автор пишет об образе Путина, как царя и государственника. Вот это и есть не уничтожение архетипа, а его использование. Во всяком случае, пять лет назад Павловский сознательно строил именно такой образ Путина.

Русский народ действительно обладает удивительным умением подчиняться, что делает русского человека образцом православного государственника, не в пример даже прочим государственникам и православным. То есть архетипы у русского народа есть, и хорошие архетипы, а правильного применения их в государственной и общественной жизни - нет.

Русский народ серьезно болен, и это значит, что ноги у него есть, а он не ходит. И глаза у него есть, а они не видят.

Избрав неверный подход, наш автор перестает видеть очевидное. Вот он пишет о мифе Путина, и сожалеет, что его нельзя разрушить. "Миф о В.В.Путине как сильном государственнике нашел такую благодатную почву в массах, что развеять его, кажется, не способны никакие заявления самого президента, - пишет автор. - Неоднократные заявления президента РФ о приверженности либеральным ценностям, о готовности продолжать реформы любой ценой и прочее - все это остается как бы за кадром, не воспринимается массами".

Но давайте задумаемся: а можно ли разрушить миф? Например, миф о Сталине благополучно пережил несколько государственных атак на него при Хрущеве и Горбачеве. Разрушением мифа занимались высокие профессионалы пропаганды, и у них почти ничего не вышло.

Или античный Зевс считался всемогущим, и в то же время подверженным человеческим порокам. Так происходит оттого, что противоречия входят в один миф, и в нем прекрасно уживаются. Этим вообще отличается мифологическое - точнее, языческое, - сознание от Христианского. Нужна вера, нужно Христианское мировоззрение, и только тогда развеются мифы.

Статья "Будущее России: смена архетипов", которую мы разбираем, интересна как симптом, поскольку не написана с какой-то определенной позиции. Автор не отказывается от патриотизма, но производит его разложение, и понравившееся оставляет, ненужное - выбрасывает и заменяет, например, американским социологом Тэлкоттом Парсонсом.

Похоже, что автор ищет некий новый патриотизм, поскольку старый патриотизм, скажем, Дм. Васильева и Вяч. Клыкова, зашел в тупик и не может ответить на некоторые важные вопросы. Даже если это правда, то и самый новейший патриотизм должен оставаться в рамках традиции. Ответы все равно надо искать в патриотизме Победоносцева, Тихомирова, Леонтьева.

Некогда общество "Память", как умело, восприняло эти традиции через призму Белого движения. Кто-то обретает их посредством философа Ивана Ильина. И в том и в другом случае - это благородная родословная, которой новый патриотизм похвастаться не может. Здесь другие традиции: Парсонс, так Парсонс; левые идеи - очень приятно, правые идеи - тоже сгодятся для придания колорита.

Такая эклектика и есть, выражаясь словами автора, "утрата русской идентичности". Потому что совершенно те же процессы идут в среде американских правых, где повестку дня определяет уже не Патрик Бьюкенен, а неоконсерваторы, типа Штраусса (см. мою статью "Философия на марше").

Далее автор статьи "Будущее России" подчеркивает "огромную и все возрастающую важность информационной сферы жизни общества как основного театра боевых действий в современном мире". Он указывает также на "столь же огромное по темпам расширение этого театра, включение в него всей жизни общества и, таким образом, превращение его в отдельный квазимир".

Он сообщает: "Информационное поле становится всеохватывающим, опосредующим любую активность членов социума и все более самодостаточным (при том, очевидно, что полной самодостаточности оно достичь не может). Воздействие через информационную сферу, следовательно, приобретает принципиально новые качества в современном мире. Тотальность этого воздействия позволяет в буквальном смысле слова создавать новых людей, изменяя их сознание. Человека не склоняют более сделать что-то, ему дают установку быть кем-то (понятное дело, кем-то отличным от того, что он есть на самом деле)".

Здесь автор впадает в распространенную ошибку. Он говорит об информации, не указывая, какая это информация и в каких понятийных формах она представлена. Информация сама по себе - это пустышка, слово без значения. Ведь информация - это и правда и ложь, это кинофильм и зеленый глаз светофора. Это буквально все: от молекулы ДНК до черных дыр.

Таким понятием хорошо оперировать в кибернетике, а в общественных и гуманитарных науках чистая информация - это прибежище шарлатанов. Правда и ложь различаются настолько радикально, что вместе их нельзя называть одним словом "информация".

Поэтому непонятно, о чем в данном случае автор пишет. Например, информационное поле в принципе является всеохватывающим. В общественной жизни буквально все несет в себе информацию, и можно сказать, что в традиционных обществах, даже у дикарей-папуасов, знаки и смыслы, с ними связанные, пронизывают всю жизнь человека. Так в чем же автор статьи видит особую "огромную и все возрастающую важность информационной сферы жизни общества"?

Информационное поле всегда окружает человека целиком, в любом обществе опосредует любую активность членов социума. Даже когда человек идет по лесу, то информация окружает его со всех сторон, сверху и снизу, справа и слева.

И где же автор увидел "столь огромное по темпам расширение" информационной сферы? Ей некуда больше расширяться: от создания мира эта сфера охватывает все мироздание.

Напротив, можно указать автору, что именно в наши дни информационная сфера засорена бессмысленной информацией, не воспринимаемой человеком. То есть особенностью XX века было как раз то, что внутри понятийной картины мира появились провалы: нечто непонимаемое и непонятное.

То же можно сказать об особой "самодостаточности информационного поля" в наши дни. Сфера идей, знаков, смыслов - принципиально самодостаточна, если вообще в нашем мире есть что-либо самодостаточное. Иначе мы бы не могли говорить о языке как системе.

Автор также неясно выражается, говоря о превращении информационного поля в отдельный квазимир. Мир мыслей, идей - это все-таки особый мир. И если есть что-либо необычное в наши дни, так это как раз противозаконное смешение мира идей и мира вещей.

По приведенным соображениям никак невозможно согласиться с выводом автора о том, что "воздействие через информационную сферу, следовательно, приобретает принципиально новые качества в современном мире". Именно, не "следовательно". Автор не указал ничего, что бы отличало современное общество от любого другого.

Неужели автор не понимает, что "информационные войны" идут испокон века? Возьмем, Куликовскую битву. Она разве не была идейной, вероисповедной? Разве не сопровождалась обычная война - войной Христианства с язычеством и исламом?

Наверно, сейчас информационные войны отличаются от прежних, но в чем же их отличие? Автор не дает никакого ответа.

Вот он говорит "о новой форме глобального конфликта, которая вошла в обиход под названием "Пятая мировая война", выделяя в качестве ее существенной особенности использование консциентального (манипулирующего, влияющего на сознание) оружия и направленность военных действий на изменение качества человеческого материала по всему миру. В рамках этой войны осуществляется, в частности, программа "нацибилдинга" и реализации идентификационного управления народами мира".

Этого совершенно недостаточно. Например, литовский народ подвергся "идентификационному управлению", и не однажды в своей истории. В результате, он идентифицировал себя с западной, а не славянской цивилизацией. Причем известно, что крестоносцы Литву покорить не смогли, а ксендзы смогли. А распространение протестантизма с помощью книгопечатания - прямо классический пример "информационной войны".

Очень хорошо заметно, что рассуждения автора почерпнуты не из наблюдения за реальностью, а из западной социологии. Он, например, упрекает советское общество времен перестройки в неспособности "понять свой интерес", "проинтерпретировать обстоятельства с точки зрения своего интереса".

Автор пишет о "применении ложных (заимствованных) стандартов отбора имеющихся альтернатив интерпретации, в совокупности образующих явление ложного ожидания". Все это будто бы "способствовало активному вовлечению масс в уничтожение своей же страны и - далее - принципиальной невозможности придти к общему знаменателю в дискуссиях о пути России в 90-х годах ХХ века".

А ведь советский народ и не искал своего интереса. Люди довольно часто не ищут своего интереса, а руководствуются своими принципами. И это что, признак болезни общества?

Другое дело, что советские принципы свободы, равенства и братства - принципы ложные, и ничего хорошего от их применения не дождешься. Принципы не верны, но это не значит, что надо их заменить осознанием "интереса".

В заключение заметим, что автор пишет удивительные вещи о стандартах, то есть о норме. "Невозможно отделить от субъекта те стандарты, которые им применяются при определении критериев истины, так же как и стандарты, применяемые им при определении критериев полезности для общества (то есть, критериев добра и зла), так же как и моральные стандарты - те, исходя из которых, субъект делает выбор и собственно действует. Если изменить эти стандарты, то прежний субъект прекращает существование и уступает место новому".

Давайте все же разберемся: что меняется - норма, архетипы или субъект, и как они меня-ются.

Прежде всего, норма, стандарты и архетипы не меняются. Возьмем самый яркий пример: десять заповедей. Заповеди - это норма и стандарты, и никогда никто из здравомыслящих людей не скажет, что они могут меняться.

Эти заповеди вложены Богом в человеческую душу, и они остаются в душе неизменными. Даже если человек утратил под влиянием страсти память о заповеди, в его душе остается и действует совесть, осуждающая или оправдывающая его. И совесть может быть совершенной, или слабей действовать под тяжестью грехов, но она остается в каждой человеческой душе на веки вечные. На Страшном Суде и самые закоренелые грешники будут приведены к сознанию справедливого суда над ними по их делам.

Значит, и норма неизменна, и связь этой нормы с субъектом - неизменна. Следовательно, неизменен и субъект. Одна и та же личность рождается и совершает поступки, должные или недолжные, умирает и судится.

В том и состоит грех, что вопреки норме, вопреки самому себе, человек совершает преступление.

Как все это приложимо к России и русскому народу?

А так, что русский народ согрешил, допустив революцию, убийство Царя-мученика, осквернение храмов. И, несмотря на это, он продолжает существовать, помня о норме, сохраняя прекрасные свои качества. Но он не поступает по этой норме, он не применяет, как следует, свои прекрасные свойства. Поэтому народная совесть обличает своего носителя в неправомыслии и неправодействии.

Именно то, что субъект русского народа неизменен, означает, что возможна и благотворная перемена, возможно обращение и покаяние. Но если этого не произойдет, то наказания будут продолжаться, пока с лица Земли не исчезнет Россия и русский народ.