Ответы на вопросы читателей журнала «Русский Дом» — сентябрь 2015 г.

В своих дневниковых записях, опубликованных в журнале «Новый мир», поэт Юрий Кублановский (лауреат Патриаршей премии этого года) говорит, что люди делятся для него на два рода: тех, кто знает тайну святого причащения, и тех, кто ее не знает. Как Вы относитесь к этому высказыванию? И еще. В последнее время в православной печати и на православных сайтах активно обсуждается вопрос, как часто надо причащаться христианину. Причем высказывающие противоположные мнения, те и другие, ссылаются на авторитет святых отцов. Как Вы думаете, какое из этих мнений более подходит для нас?

Д. Карташова, г. Москва

Во времена земной жизни Спасителя Евхаристия была откровением, которое давало каждому возможность определиться. Многие ученики отошли, это было слишком сильно для них. После некоторого колебания двенадцать устояли. Но во все времена это было камнем испытания истинной веры. И до наших дней для каждого из нас Евхаристия является таковой. Скажи мне, какое у тебя отношение к Евхаристии, и я скажу, какова твоя вера. Где мы находимся по отношению к этой тайне? Не являемся ли мы подобными ученым, которые отвергают то, что наука не может объяснить? Не являемся ли такими реалистами-атеистами, которые просто считают, что такое невозможно слышать? Есть только видимый мир, говорят они, и забывают, что самые простые явления жизни (хлеб, вино, вода) могут быть символами невидимого и свидетельствовать о присутствии Творца.

Не являемся ли мы символистами, которые видят в хлебе и вине только восстановление в памяти Тайной Вечери? Или, может быть, мы являемся равнодушными участниками, не задумывающимися о неслыханном значении участия в евхаристической Трапезе? Или, может быть, мы настолько строги к себе, что считаем себя недостойными приблизиться к Чаше, потому что не имеем достаточно любви для принятия этого дара? Не говорите, что вы недостойны причастия. Это правда, но как бы вы ни были недостойны, вы нуждаетесь в нем. Разумеется, за грубые грехи Церковью установлены епитимьи, продолжительность которых может сокращаться сегодня. Это значит, что в наше время особенно опасно быть надолго лишенным причастия, и что требуется покаяние, глубина которого восполняла бы его продолжительность.

Или, может быть, мы из тех, кто машинально и рассеянно, по привычке, подходят к причастию, не думая, что они приступают к Тому, Кто Господь Вседержитель, что эти Тайны воистину страшные, несмотря на то, что Он — весь Любовь, и нам дается стоять сердцем к сердцу со Христом?

Принадлежим ли мы к этим Двенадцати, к Церкви, которая с совершенной верой принимает слово Христово: «Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь, во Мне пребывает и Аз в нем». Как можно называть себя христианином и не причащаться святых Христовых Тайн, не иметь глубокого желания соединиться со Христом?

Мы с радостью думаем сегодня о всех тех христианах, которые, просвещенные Духом, со страхом и трепетом ждут часа причащения (во оправдание и освящение), потому что нельзя насытиться этим Хлебом раз и навсегда: вчерашней пищи недостаточно для сегодняшнего дня. О тех, для кого вопрос причащения — вопрос жизни и смерти, вопрос постоянного духовного возрастания. Если кто рискнет вкушать эту небесную пищу только раз в году, тот рискует заболеть анемией или умереть.

Да, святые отцы говорят, что чем чаще причащается христианин, тем лучше. Но при этом никогда не забывают напомнить слова апостола Павла о тех, кто приступает к таинству, «не рассуждая о Теле Господнем»: «Кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Оттого многие из вас немощны и больны, и немало умирает» (1 Кор. 11; 27, 30). Полезно для нас было бы усвоить и такие предельно простые и понятные слова святителя Иннокентия Московского: «Всякая пища должна быть усвоена».

Мы с радостью думаем также о причастии, которое совершается в Церкви в Великий Четверг, когда все без исключения собираются в Сионскую горницу. Евхаристия совершается не для того, чтобы Пречистое Тело Христово оставалось в дарохранительнице или для потребления его одними священнослужителями. Не ради этого Христос сходит каждый раз с небес. А ради того, чтобы обрести другое небо, которое для Него бесконечно дороже первого — небо нашей души, созданной по Его образу, живой храм Пресвятой Троицы.

И не ради того только, чтобы пребывать в дарохранительнице благоговейного сердца, но чтобы соединились все сердца в этом Теле, которое есть Церковь. Церковь передает нам от Господа Хлеб Евхаристии, и этот Божественный Хлеб созидает Церковь.

Мой вопрос снова о так называемых «правах человека». Мы знаем, к чему приводят эти «права», когда в Европе многие государства узаконивают «права сексуальных меньшинств» и их «право» усыновлять детей. В одном из ответов Вы приводите стихи известного советского поэта Владимира Соколова: «Я устал от двадцатого века и его окровавленных рек. И не надо мне прав человека, я давно уже не человек». Не потому ли «давно уже не человек», что не надо «прав человека»? И в связи с этим еще одна, в общем-то, очевидная мысль. Я обычно требую, чтобы с уважением относились к тому, на что я имею право. Не означает ли это, что я должен обратить внимание на права, которые другие имеют по отношению ко мне?

И. А. Базанов, г. Орел

Христос говорит в Евангелии, что у государства — не все права. «Отдавайте кесарю кесарево, а Божие Богу». Человек не определяется только местом, которое он занимает в земном обществе. Созданное Богом человеческое существо призвано еще здесь разделять жизнь Бога. Политика, сколь бы она ни была значительна, не все для человека, не то, что является существенным для него. «Не хлебом единым жив человек», ни роскошным жильем, ни супермаркетами. Если кесарь мог запечатлеть свой образ на монетах, которые следует поэтому ему отдавать, насколько больше оснований у человеческой личности, запечатленной образом Божиим, уважать права Бога и всего себя отдавать Ему.

Мы хорошо убедились в двадцатом веке и продолжаем убеждаться в двадцать первом, что там, где к Богу не относятся с должным уважением, об уважении к человеку и правам его говорить не приходится. Когда государство не принимает в расчет личность человека, оно уничтожает человека. Всякое общество без Бога — трагически бесчеловечно.

Знаменательно, что Христос придает такую ценность нашему долгу по отношению к Богу, в то время как Его спрашивают только о временном. Эти Его слова: «Отдавайте Божие Богу» должно прояснять и нашу обязанность по отношению к временной жизни. Вся жизнь Господа непрестанно вопиет об этом. Прежде всего, мы должны служить Богу. Во всем.

Когда-то давно я прочитала в одной книге, теперь уже не помню, в какой, замечательные рассуждения священника. Он говорит: счастлив человек, который в детстве имел возможность часто молиться вместе со своей матерью. А недавно мне встретилось высказывание только что прославленного преподобного Паисия Афонского: чтобы по-христиански воспитать детей и научить их молиться, надо прежде всего обращаться к Божией Матери. Не кажется ли Вам, что эти два рассуждения в чем-то глубоко созвучны? Не зря же говорят, что дети — это земные ангелы Церкви.

Е.А. Кропанина, г. Тула

Страшно, когда эти ангелы, возрастая, по слову святителя Григория Двоеслова, становятся бесами. Мы без конца повторяем слова святителя Иоанна Златоуста: «Перед задачей христианского воспитания детей все остальное должно отступить на задний план». Совершенно ясно, что подлинное воспитание невозможно без молитвы. Как научиться нам молиться за наших детей, как их научить молиться?

Для ребенка молитва легче всего усваивается от молитвы Божией Матери. Икона Божией Матери, известные церковные песнопения, обращенные к Ней, — первое, что ребенок может узнавать о Господе и небесном мире. Сам Господь может еще долго оставаться отвлеченным для ребенка, в то время как его Небесная Мать уже конкретней воспринимается им. Ей он может доверяться, Ей передавать то, что ему непонятно, Ее просит научить его. Ребенок не знает, почему некоторые вещи, которые ему нравятся, запрещено делать, но он уже понимает, что это огорчает его Небесную Мать. И он переносит в свой маленький детский мир то, что относится к непостижимому духовному миру. Божия Матерь вся обращена к ребенку, сохраняя его от страхов перед страшными тайнами невидимого мира. Он знает: Мать, которая любит его, знает этот таинственный мир. И оттого что мы чувствуем себя уверенными рядом с Ней, мы научаемся также искать защиту в Ее Сыне и Боге.

Христианская молитва хранит всю нашу жизнь чем-то подобным этому детскому знанию — оно конкретно. Открытость бесконечности Отца Небесного, которую Его Сын осуществляет в нас, основана на всецелой первой открытости Матери Своему Сыну. Самое конкретное в Сыне так глубоко сокрыто, что не может быть увидено совне. Самая сокровенная мысль — тайна Его сердца, Его Крестной любви и Его требования, содержащие совершенное раскрытие нашей свободы и наших чаяний — все это мы начинаем видеть чаще всего позднее, порой после долгого знакомства с главными событиями Его жизни, Его слов и прежде всего Его заповедей. И Божия Матерь уготовляет нас к уразумению сокровенных истин Ее Божественного Сына. Даже если грех, совершенный мной, касается только меня, на самом деле он распространяется дальше, достигает Христа и Его Креста.

И я узнаю это прежде всего благодаря Божией Матери. Это касается всякой христианской истины: Божия Матерь показывает равным образом то, что достигает Сына и Отца — за пределами человеческого понимания. Ею открывается нам смысл жизни. Он в том, чтобы возрастая в противостоянии греху и приобщаясь благодати, мы становились детьми Божиими.

Одним из самых драгоценных качеств человека еще до христианства, даже у язычников, считалось мужество. А у христиан — спроси любого верующего — выше всего ставится то, что язычникам и в голову не приходило, — смирение. Конечно, язычники могли с похвалой отзываться о человеческой скромности, но достоинство мужества не шло с этим ни в какое сравнение. Однако и христианам, особенно когда смертельная болезнь или иное большое несчастье, требуется, наверное, прежде всего мужество? Так как трудно бывает в этих обстоятельствах смириться.

Г.К. Попов, г. Арзамас

У христиан подлинное мужество не бывает без смирения. Святое мужество, благородство сердца, которые требуются в наших отношениях с Богом, необходимы не для того, чтобы чего-то достигнуть. А для того чтобы душа, узнавшая недоступность совершенства (Того, Кто «в свете живет неприступном»), не отступала, но собирала все свое мужество и отвагу, чтобы следовать невозможным путем, на котором Бог не перестает возрастать, а человек — умаляться. Потому что только на самом деле умаливший себя будет вознесен. Даже до Бога.

Протоиерей Александр Шаргунов