18 марта почил в Боге писатель Юрий Михайлович Калинин. Многолетний прихожанин храма свт. Николая в Пыжах, он памятен всем своим благочестием и глубокой церковностью. Еще накануне смерти Юрий Михайлович был храме, на своем привычном месте у солеи.
Подростком Юрий Калинин пережил блокадную зиму 1941-42 гг. Потеряв отца и родственников, с больной матерью он был эвакуирован летом 1942 г. через Ладогу. Этот опыт жизни и смерти раб Божий Юрий осмыслил в своем творчестве как духовный путь в небо, как ответ на вопросы нашего века: века призрачной свободы и истинного тоталитаризма.
Глубоко верующий, истинный христианин, знакомый с заступничеством Божией Матери, Юрий Михайлович Калинин является автором книги "Голос Неба и немота Земли" о Царице Небесной и Ее явлениях страждущему человечеству в XX в.
Вечная память!
* * *
Калинин, Георгий (Юрий) Михайлович
[15.3.1930, Ленинград - 18.3.2011, Москва]
— прозаик, публицист.
Родился в семье потомственных петербуржцев. Отец — железнодорожный служащий, мать — машинистка. Пережил тяжелейшую блокадную зиму 1941-42, когда потерял отца и близких родственников. С больной матерью был эвакуирован летом 1942 через Ладогу, до лета 1944 жил в Пермской обл.
Окончил филологический факультет ЛГУ по отделению журналистики (1954). Работал в комсомольских газетах г. Фрунзе и Калининграда (1954-57), литературным консультантом журнале «Костер» (1958-59). Опробовал профессии рабочего лесопилки, грузчика, почтальона и другие.
С 1959 проживает в Москве. Работал в издательстве «Прогресс», в пресс-центре международных выставок, литературным редактором.
С 1957 пишет художественную прозу. Оставив престижную службу, в 1976 ушел на должность заведующего складом московской детской туристской станции, удовольствовавшись материально прожиточным минимумом ради обретения времени для каждодневных занятий писательским трудом (на службе - до 1988).
Большая школа литературы началась для Калинина в последние 3 года студенчества с приобщения к сочинениям Льва Толстого в поисках мировоззренческой опоры личным духовным стремлениям и в целях изучения художественных способов изображения внутреннего «я» индивидуальности.
В период журналистской службы появлялись социально-требовательные очерки Калинина (Взрослые и дети // Литература и жизнь. 1959. 30 авг.), рецензии на книги молодых одаренных писателей-однокашников — В. Головинского, Г. Горышина (Нева. 1959. № 2, 6). Тогда же были написаны первые рассказы — от стилизаций, с вхождением в русскую историю XVIII в. («Покаяние») до современной антикультовой проблематики, обновлявшей представления о социальных путях России советской поры. Это были попытки овладения многослойностью родного слова, опыты запечатления «мгновенно-медленного», детализированного в своем движении внутреннего времени человеческого бытия, с аналитикой его состояний, конфликтностью сознания. Параллельно шло изучение прозы крупных западных и отечественных прозаиков — Ш. Андерсона, Э. Хемингуэя, А. Платонова, Ю. Казакова.
В убеждении, что для русских литература — более, чем искусство, Калинин изначально поставил задачей постижение «тайны духа человеческого».
Главным потрясением в судьбе Калинина явилась блокада Ленинграда в Великую Отечественную войну. «Тогда бухнула на чашку весов моей жизни столь тяжелая гирька, что прошедшие десятилетия <...> не смогли дать ничего такого, чтобы ее перевесить. Одним словом, я — человек блокадный»,— напишет Калинин в автобиографии 1988, вступая в Союз Писателей. Книга рассказов и повестей «Посреди зеленого поля» (1987) была высоко оценена критикой и читателями. Повесть «Колодец памяти» (Наш современник. 1987. №4), позже переозаглавленная («Из какого колодца дует»), рассказ «Вспоминаю блокадных детей», очерк «Блокада на всю жизнь» стали уникальным вкладом блокадников в познание самого себя и мира в экстремальных условиях на рубеже бытия и смерти, когда против детства объединялись голод, холод, оружие войны и человеческое отчуждение, деформируя нормы морали, выдвигая на первый план агрессивную животную потребность выживания. Следуя в своей манере за Достоевским, Калинин стремился снять покровы шаблонов в изображении отношений между людьми, с бескомпромиссной фактографической честностью рисуя ленинградскую трагедию, увиденную глазами «двенадцатилетнего старика, умудренного блокадой, узнавшего человека во всей его наготе». Петербургская военная проза Калинина, оправленная в исповедь и раздумья, выявляла кричащие противоречия поведения личности. Наблюдающее мир сознание, используя право суда и право самоосуждения, одновременно творило самостроительство души ребенка, вело его через испытания совести «хлебушком» к высшей человеческой любви, к обретению прочных нравственных ориентиров, открывало жертвенные движения сердца.
Автобиографическая в своей основе блокадная проза Калинина естественно переходила далее в прозу о мирной жизни современников, где писателю дороги идеальные тяготения и порывы героев (повесть «Светопад сквозь листву»), где жизненные итоги не сводятся к сверхординарному результату, а подтверждают важность просто быть «честным и прямодушным человеком». Такова «одна из самых глубоких человеческих истин», освобождающая нас от тягостного тщеславия. Получающие высокую осмысленность и цену в духовном опыте Калинина идеалы обыденной жизни сближаются со временем в его творчестве с идеалами религиозными.
Так появилась очерково-публицистическая книга «Голос Неба и немота Земли» (1996), философский пафос которой ведет читателя от переживаний явлений Богородицы в португальском селении Фатиме (1917) через рассмотрение кризисных политических ситуаций всемирной истории XX в. к оценке нынешнего положения России, когда «кажется, снова переполнилась чаша народных бед и черная мгла затягивает наше будущее». Калинин одушевлен верой, «что Россия не погибнет, что она будет спасена». С лирической силой звучит его убежденность, что «светлое, печально-протяжное имя Родины нашей, будто долгим эхом обегающее бескрайность ее просторов», имеет высшую небесную защиту и покровительство. Страстным призывом Калинина пронизано его открытое письмо А.И.Солженицыну «Сила державы в духовном единстве» (2002). Навязываемой русским «устремленности <...> к деньгам как мере всех начал, к стяжанию <...>, к преступной вседозволенности» — с пересадкой к нам «всех западных пороков» — противопоставлена как упование эпохи реальная праведность России, ее единение в православии — «духовном начале». В новейших рассказах и повестях Калинин вновь предстает строителем человеческой души, доказывающим — в особенности в образах чудаков и детей — бесценность частной жизни, всегда способной оставить в суровом, «страшном мире» неповторимый, удивительный след: цикл рассказов «Пробуждение» (Новый мир. 2003. №8), рассказ «Сильнее жизни, сильнее смерти» (Москва. 2004. №2). Как и прежде, одной из подкупающих черт Калинина-писателя остается пластическая свобода, энергия и интонационное богатство его слова.
Сочинения:
Посреди зеленого поля. М., 1987;
Диво наше земное, дивище // Культура и свобода. 1992. №1-2;
Блокада на всю жизнь: очерк // Новая Европа. 1993. №2;
Саракташ — поселок надежды: очерк // Москва. 1995. №5;
Голос Неба и немота Земли. Фатима: чудо и трагедия. [М.], 1996;
Пойди и посмотри // Русский дом. 2000. № 12;
Хлеб жизни нашей: рассказ // Подмосковье. 2002. №4;
Сила державы в духовном единстве: Открытое письмо А.И.Солженицыну // Подмосковье. 2002. №18;
Черные ландыши с Вороньей горы: рассказ // Подмосковье. 2002. №23.
День един. М.: Сибирская Благозвонница, 2011
Литература:
Лавров В. Думая о человеке // Ленинградская правда. 1981. 30 апр.;
Палей М. Фигурка на оголенном поле // Новый мир. 1988. №11. С.245-248;
А.А.Горелов, Электронная библиотека - "Люди и Книги"
© Общественный Комитет "За нравственное возрождение Отечества"
