Американский политолог Френсис Фукуяма (Francis Fukuyama) на днях объявил, что более не может поддерживать политику нынешней американской администрации. Это не вызвало бы большого резонанса, если бы Фукуяма не считался проницательным аналитиком, чьи предвидения уже повлияли на мировую историю.
Ф. Фукуяма - известный специалист по стратегическим исследованиям, профессор международной политэкономии в институте Высоких международных исследований при американском университете Джонса Хопкинса. Среди его сочинений можно выделить доклад 1989 года "Конец истории?", в котором он предрекал окончательный крах советской системы и установление неограниченного владычества Запада. Идеи этого доклада Ф. Фукуяма развил в книге "Конец истории и Последний Человек" (The End of History and The Last Man). В последнее время он выступил с мрачными пророчествами в своей книге "Наше постчеловеческое будущее. Последствия биотехнологической революции" (Our Posthuman Future: Consequences of the Biotechnology Revolution).
Фукуяма на протяжении десятилетий принадлежал к кругу так называемых "неоконсерваторов", группе американских философов, политологов и политиков. Они пришли на руководящие посты уже во время президентства Р. Рейгана, и сейчас составляют костяк команды президента Дж. Буша. Один из самых влиятельных неоконсерваторов – это Пол Вулфовиц, занимающий пост президента Всемирного банка.
Ф. Фукуяма неоднократно призывал американское правительство к силовым действиям против Саддама Хуссейна и других стран "оси зла". Однако уже в 2002 году он начал постепенно дистанцироваться от силовых методов администрации. И вот в статье "После неоконсерватизма" (After Neoconservatism) в "Нью-Йорк Таймс" от 19 февраля Фукуяма подводит катастрофические итоги политики США.
По статье заметно, что последней соломинкой для политолога оказалась победа организации "Хамас" на последних выборах в Палестине. Он пишет: "Хотя иракские выборы в декабре прошлого года сами по себе были достижением, в результате к власти пришел блок шиитских партий, тесно связанных с Ираном (а за несколько месяцев до этого в самом Иране победил консерватор Махмуд Ахмадинежад). Но главным американским поражением стала решительная победа Хамаса на выборах в Палестине, когда к власти пришло движение открыто стремящееся к уничтожению Израиля. Вступая во второй срок своего президентства, Буш заявил: "Отныне американские жизненные интересы и наши глубочайшие демократические убеждения составляют единое целое". Несмотря на это все больше говорят о том, что администрация Буша совершила большую ошибку, разбередив ближневосточный муравейник, и что для США было бы гораздо лучше держаться своих традиционных авторитарных друзей-правителей. В самом деле, попытки продвигать демократию по всему миру осуждаются как незаконные и левыми, вроде Джеффри Сакс, и традиционными консерваторами, как, например, Пэт Бьюкенен".
Фукуяма пытается понять, почему неоконсерваторы действуют столь абсурдно, и находит объяснение в той эйфории, которая возникла с падением СССР. Сам он и был одним из тех, кто породил этот энтузиазм. Он пишет: "То, как закончилась "холодная война", определило взгляды сторонников иракской войны, в том числе таких "младших" неоконсерваторов, как Уильям Кристол и Роберт Каган. Прежде всего, они пришли к убеждению, что все тоталитарные режимы можно сокрушить легким толчком извне. Образцовым примером смены режима для них служила Румыния Чаушеску: стоит ужасному колдуну умереть, очаровательные малыши восстанут с колен и начнут радостно воспевать свое освобождение".
Наш политолог признает: вместо радостных песен о свободе, мировая гегемония США столкнулась с противодействием на всех фронтах. Уже в середине 90-х, во времена Клинтона, экономическая глобализация вызвала во всем мире враждебность к Америке. Глобализация воспринимается, как чисто американский трюк.
Аналогичным образом силовое вмешательство США привело к дискредитации "доброго гегемона", который решает неразрешимые проблемы Земного шара. Во-первых, выяснилось, что не решает, а создает, как это видно на примере войны в Ираке, или агрессии против Югославии. Во-вторых, мир не верит, и не обязан верить, в бескорыстие Америки. Как пишет Ф. Фукуяма: "В американского "доброго гегемона" не поверили еще и потому, что сама эта идея предполагает, что США – особая страна, которой позволительно применять силу там, где это не разрешено никому другому, просто потому что Америка более добродетельна, чем другие страны". Осталось найти еще пять-шесть млрд. человек, готовых согласиться с прирожденной добродетельностью Америки.
Все это заставляет политолога обратиться к корням неоконсервативного движения. Фукуяма вычленяет четыре принципа этого политического учения, как оно сложилось к началу 70-х:
- забота о демократии, правах человека и, вообще, о внутренней политике стран мира;
- вера в том, что американская сила может быть использована для достижения моральных целей;
- недоверие к международным законам и учреждениям;
- и, наконец, убеждение в том, что смелые социальные проекты часто приводят к совершенно неожиданным и нежелательным результатам.
Фукуяма отмечает, что два из этих принципов противоречат друг другу, а именно: "Неверие в социальную инженерию, в частности, в успех таких внутренних американских проектов, как "положительная дискриминация" в пользу черных, социальное обеспечение и т.п., естественно должно бы выражаться в осторожности и во внешнеполитических действиях. Ведь самое благонамеренное вмешательство во внутренние дела других государств также приводит к непредсказуемым результатам. С другой стороны, неоконсерваторы верили в возможность применения силы, и, значит, предполагали, что Америка может изменить мир к лучшему с помощью насильственных действий. Ко времени начала Иракской войны вера в силу победила все сомнения относительно возможностей социальной инженерии".
В этом противоречии Фукуяма видит корень всех нынешних проблем неоконсервативной администрации. Он пытается вернуться к первоисточнику: "Когда-то неоконсерваторы доказывали, что самонадеянные попытки достичь социальной справедливости часто наносят непоправимый вред. Ведь массированное вмешательство государства нарушает естественные отношения в обществе, как, например, в случае принудительной десегрегации на американском Юге. Распространение социальной помощи привело в свою очередь к росту числа неполных семей. Неоконсерваторы прошлого приходили к мысли, что невозможно решить проблему преступности с помощью борьбы с бедностью и расовой дискриминацией. Гораздо эффективней краткосрочные меры, следующие за сигналами общественного недовольства, такими, как уличное хулиганство или молодежные граффити". Иначе говоря, неоконсерваторы указывали на опасность коренных преобразований общества. Лечение последствий болезни более разумно и безопасно, нежели титанические попытки искоренить болезнь вообще.
Конечно, есть большая ирония в том, что, как отмечает Фукуяма, группа с такой предысторией додумалась к концу 90-х годов до того, что "ближневосточный терроризм порожден отсутствием демократии и что США обладают и умением и способностью решить эту коренную проблему и что демократия придет в Ирак быстро и безболезненно".
Последнее выступление Ф. Фукуямы вылилось в подведение горестных итогов безраздельной гегемонии США с 1991 по 2006 год. Правда, сам политолог в конце своей статьи утверждает, что "после неоконсерватизма" что-то есть, но не очень ясно, что именно. Некоторое утешение он находит в том, что арабские движения вроде Хамас или Аль-Каеды сами являются продуктом модернизации. Но вот опереться на авторитарные режимы уже не удастся: ситуация настолько сильно "подвинута" усилиями США, что невозможен хоть какой-нибудь статус кво. Социально-политическая конструкция стала настолько зыбкой, что удержать ее в равновесии способна только демократия, но в обозримом будущем она тоже недостижима.
"Оранжевые революции" являются для Ф. Фукуямы примером успешной американской инженерии. Но в русле его же собственных размышлений можно спросить: а что было создано в Грузии, на Украине? Кто рискнет ступить на это зеленеющее болото? Как мы замечаем, США не особенно стремятся это сделать. Фукуяма предлагает США положиться на демократические устремления народов и ни в коем случае не применять силу. Но можно ли ожидать самостоятельности от "оранжевых" фантомов, созданных не стремлениями, а иллюзиями масс?
"Нам нужно, - пишет Фукуяма, - демилитаризировать глобальную войну с терроризмом и перейти к другого рода инструментам... Слово "война" здесь вообще неверно отражает ситуацию. Противостояние исламскому джихаду – это длительная борьба, сутью которой является политическое состязание за сердца и умы обычных мусульман по всему миру".
Он указывает: "Ареной этой борьбы станет Европа, как это показали французские и датские события последнего времени".
Выступление Фукуямы – прекрасный пример того, как идея оказывается "умнее" своего носителя. Ведь сам же он провозгласил в 1989 году тезис о "конце истории", поскольку разрешен последний исторический конфликт между либеральной демократией и коммунизмом. Согласно политологу, достигнута конечная цель исторического процесса, в либеральной демократии воплощен идеальный смысл человеческого существования. Если так, то после конца истории не может быть ни целей, ни смыслов, ни осмысленных целенаправленных действий, ничего нового и никаких "после".
Понятно, что Фукуяма имеет в виду конкретную историю Запада, и даже точнее: историю Нового времени. Однако дело в том, что история Запада – это единственная наличная история, поскольку Русская история, если и не кончилась, во всяком случае, насильственно прервана на неведомый срок.
В строгом смысле слова, не существует исламской или китайской истории. Ведь само по себе историческое сознание – плод Христианства, и даже постепенное отступление от Христианства – тоже история. Так вот и получается, что процесс отступления достиг своей идеальной цели. То есть, разумеется, будет и дальнейший "прогресс" к людоедству и сатанизму, но это уже только оттенки того, что уже есть во всей полноте. И в этом отношении Ф. Фукуяма прав, говоря о конце истории, как был прав британский кардинал Мэрфи-О'Коннор, когда объявил несколько лет назад о поражении Христианства в Англии.
Сегодня Фукуяма призывает к мирному и постепенному переустройству мира. Это последовательно вытекает из его воззрений: либерализм и демократия должны охватить весь мир как гниение, как плесень. И только так они способны побеждать. Насильственные действия вредны, поскольку вызывают ответную самоорганизацию, как в случае с палестинским сопротивлением.
Странно только, что Фукуяма ожидает от правителей США осмысленных и разумных действий, которых никак не может быть после конца Истории. Мы и не видим никакой государственной логики в действиях американского "гегемона". Везде избирается насильственный слом основ, а не медленное гниение. "Перестройка" СССР тоже могла бы продолжаться лет десять-пятнадцать, но был избран распад страны, геноцид, уничтожение элиты. Н. Нарочницкая в свое время писала, что Западу не выгодна слабая Россия. Разве здесь речь идет о выгоде, разве здесь речь идет о смысле?
Все эти абсурдные действия – симптомы мировой анархии, и американское всемогущество – самый главный из них. Как нам указывает Откровение, на смену анархии придет не какой-то новый политический и социальный строй, а известная личность. И с этим согласен Фукуяма, поскольку писал о том, что после конца Истории воплощением смысла и целей человеческого существования станет так называемый "Последний человек".
Сегодня эта смена становится непосредственно возможной.
На мутном фоне беззаконного порядка - с его эвтаназией, политкорректностью, гей-парадами, гарри-поттерами, поп- и рок-музыкой - все более овеществляется личность беззаконника.
Рекомендуем еще несколько статей о неоконсерваторах и идеях Ф. Фукуямы:
Р. Вершилло. Философия на марше
А. Каноныкин. Либеральная эсхатология Френсиса Фукуямы
© Общественный Комитет "За нравственное возрождение Отечества"