В наше время, кажется, нет недостатка ни в безумствах, ни в глупостях. Но есть такие человеческие мысли, которым место разве что за решеткой.
Рискну представить вниманию читателя четыре примера.
Пустая форма
"Святитель Василий Великий в своем труде подробно объясняет, что раскольники в силу церковной икономии принимались и в его времена без перекрещивания, если были соблюдены православная формула и обряд при их крещении. Но это не говорит о наличии благодатности таинств раскольников, так как благодатью заполняется как бы правильно изготовленная, но пустая форма таинства чрез покаяние и миропомазание в истинной Церкви".1)
Здесь неверно уже то, что к Таинствам применяется схоластическое разделение на форму и содержание. Против этого категорически возражал св. Филарет Московский. Он указывал на то, что это взято непосредственно из западных католических руководств, и поэтому не соответствует православному учению о Таинствах.
Митр. Филарет считает нужным оставить эту терминологию: "Изложение веры восточных патриархов не говорит о веществе и форме таинства, а сказует, что таинства слагаются из естественного и сверхъестественного".2) И действительно, послание Восточных патриархов 1723 года учит, что "Таинства слагаются из естественного и сверхъестественного, и не суть только знаки обетований Божиих".3)
Непоименованный нами автор устрашающей цитаты совершает подмену "естественного и сверхъестественного" – "формой и содержанием", что неверно по существу. Кто дерзнет сказать, что "форма" Таинства не сверхъестественна уже по одному тому, что установлена Самим Спасителем?
Мало того, такая подмена позволяет кощунствовать уже как бы с полным правом, поскольку форма и содержание – в отличие от Святых Таинств - понятия явно не священные и в Православии никак не почитаемые.
Но мы даже не с этим привели цитату, а с тем, чтобы обратить на слова: "пустая форма". Можно подумать, что автор следует какой-то неортодоксальной философской системе, где форма и содержание различаются не метафизически, а на самом деле. Такие течения существуют, хотя даже в наши безумные времена они являются маргинальными.
"Пустая форма" – это шедевр отвлеченности, возникший там, где никакой отвлеченности быть не может: в учении о Святых Таинствах! Это неверно даже и в отношении обычных предметов. Любая здравая философия от античности и до наших дней настаивает на том, что явление состоит из формы и содержания. И поэтому в действительности нет ни бессодержательной формы, ни неоформленного содержания.
Мы особенно настаиваем на этом, поскольку иначе мир был бы непостижимым хаосом. Мир "пустых форм" не существует. Он до такой степени чужд сотворенному Богом миру, что не может быть представлен никаким воображением. Он невообразим в такой мере, что к нему можно прибегнуть, лишь рассуждая от абсурда, как, например, у Герберта Черберийского: "Порожние формы, разные чудеса и ужасные образы без всякого смысла, и даже угрожая нам, проходили бы перед нашим мысленным взором, если бы внутри нас не существовала в виде понятий, запечатленных в разуме, та аналогическая способность, посредством которой мы отличаем добро от зла".4)
Порожняя форма - это, в лучшем случае, привидение, фантом, не то и не это, нечто непрерывно меняющее свой вид, неподдающееся оценке и измерению. И, обратите внимание, мир "пустых форм" справедливо противопоставляется Гербертом Черберийским не только способности различить один предмет от другого, но и способности отличить добро от зла.
Итак, перед нами интересное мировоззрение, представляющее себе такой мир, какого не существует. Такой мир непредставим, и о нем ничего нельзя сказать.
В действительности же существует сотворенный Богом мир, который доступен человеческому пониманию, как порядок, созданный Богом. И наша способность понимать окружающую действительность и самих себя может найти адекватно выражение в мысли и слове.
"Пустая форма" есть отрицание мира как порядка, и, следовательно, это не просто глупость, а своего рода добровольное безумие. Ведь представление о мире, как о порядке, - это собственно и есть то, когда мы говорим о человеке, что он находится в своем уме.
Инопланетянин
Вот следующий экспонат нашего паноптикума идей. Пространная – прошу извинить – цитата по случайному совпадению принадлежит тому же автору, что и идея "пустой формы":
"На современном уровне развития науки ученые астрономы наличествующими теперь средствами наблюдения космоса – видимого неба насчитывают в пространстве доступном обозрению около 170 миллиардов галактик, по 100 – 140 миллиардов звезд, имеющих свои спутники – планеты. Пока еще людям трудно сказать о всех этих планетах, как о земле: «Господня земля и исполнение ея». Мы с уверенностью не можем сказать, что на некоторых планетах имеется жизнь в таком же разнообразии, как на земле. Но самая элементарная логика гласит, что это должно быть, иначе Богу не потребовалась бы творить такую кучу мусора для одного лишь человека: для произращения человечества достаточно бы одной солнечной системы. Об этом же говорит повеление Божие первым людям: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю». Подобное же благословение Он дал рыбам, птицам и животным. Спрашивается: Зачем? Людям, да и животным и без размножения жилось уж куда лучше в раю в их условиях. Но беспредельная любовь Божия не может быть без проявления. Поэтому гораздо логичнее допустить такое: безграничная вселенная заполнена мирами с непостижимым разнообразием своего содержания. И даже если нет во всей вселенной жизни, подобной земной, то и в таком случае приходится изумляться грандиозности творения Божия".5)
Сказанное неверно во всех отношениях, начиная с того, что 100 млрд умноженные на 170 млрд не составляют бесконечного множества.
Наш автор не уверен, что на других планетах есть жизнь подобная земной. Эта мысль кажется слишком смелой, и ему легче допустить, что "инопланетная жизнь" отлична от той, что Бог сотворил на Земле. Неужели уступка здравому смыслу? Как бы не так: еще больший абсурд.
Далее, что понимается под бесконечностью материального мира? В каком смысле материя бесконечна? В здравом мировоззрении бесконечность – атрибут Божества, и если вселенная бесконечна, то только как отражение всемогущества Творца.
Наш автор не осознает и того, что бесконечен как макромир, так и микромир. Погружаясь в глубины вещества, физика, как известно, не обнаруживает простых элементов, а ровно такую же бесконечность, что и в "большой" вселенной. Вселенная бесконечна в каждой точке. Так неужели и там тоже сидят "инопланетяне", если бесконечность без них пуста и бесполезна?
Непонятно, что значит: "Для произращения человечества достаточно бы одной солнечной системы". Достаточно кому? Господу Богу?
"Людям, да и животным, и без размножения жилось уж куда лучше в раю в их условиях". Что такое: "жилось в раю лучше", да еще и в каких-то "их условиях"?
Любопытный штрих к духовной жизни автора - он твердо уверен, что звезды человечеству не нужны, разве за исключением Солнца. Мысль о красоте звездного неба в этом мировоззрении, видимо, не возникает.
Это все страшно занимательно, но мы-то привели цитату – весьма незаурядную, согласитесь – ради одной крупицы, можно сказать, "атома глупости":
"Богу не потребовалось бы творить такую кучу мусора для одного лишь человека". Куча мусора – это, напомним, бесконечное множество звезд и планет.
Из этого "атома" видно, что автор представляет бесконечность как то место, где может происходить все что угодно. А между тем вселенная как раз в этом смысле не бесконечна. В мире нет бесконечного числа вариантов, поскольку в нем царит Богоустановленный порядок. Наш автор в своих поисках обрел какую-то иную бесконечность: в указанном им отношении бесконечна только глупость, да, пожалуй, еще и безобразие.
Беспокойство нашего автора отчасти можно понять. Вероятно, его пугает "вечное молчание бесконечных пространств". Но это подлинно пустые страхи: никакой пустоты и "молчания" вовсе нигде нет.
Мир наполнен в любой свой части. Он повсюду и в каждой точке есть совершенное творение Божие. Мир говорит нам об этом непрестанно и повсеместно.
Для верующего человека это должно быть очевидно, потому что Бог есть. Св. Иоанн Дамаскин учит: "Божество неделимо, так что Оно Всё всецело повсюду находится, и не часть в части, разделяемая телесным образом, но все во всем и все выше всего".6)
Наш Господь Иисус Христос "неизреченной силой Божества наполняет все, соприсутствует ангелам на небе, пребывает и среди обитателей земли, не оставляет лишенным Своего Божества и сам ад, и, присутствуя везде во всем, ни в чем не отсутствует... Всякое место и всякое создание объемлет Божественная рука, сохраняя бытие тварей и содержа жизнь нуждающимся в жизни и всевая духовный свет в способных к разумению. Но Сам Он... не пребывает в месте и не подлежит местному передвижению, ибо это есть свойство тел, а напротив - наполняет все, как Бог" (св. Кирилл Александрийский).7)
Поэтому нет такой бесконечности, где может случиться что ни попадя. Бесконечная случайность есть объект языческой веры, но ни в коем случае не Христианской. И это обращает нас к интересному вопросу.
Уже языческие античные философы искали пути понимания мира как порядка. Чаще всего они находили этот порядок не там, где нужно: в стихиях и т.п. Даже несмотря на ошибки, само стремление было верным, и этому стремлению в превысшей полноте отвечает Христианская религия.
Но вот, перед нами другое мировоззрение, допускающее беспорядок, бесконечность и пустоту. Но мировоззрение – это еще не все: перед нами как будто верующий человек. Какая же религия может вырасти из воззрения на мир как на беспорядок? Не религия ли антихриста?
Учение о "живом веществе"
Следующий экспонат нуждается в несколько более подробном представлении. Тут уже без автора не обойтись.
Учение "советского мичуринского дарвинизма", связываемое обычно с именем академика Лысенко, с дарвинизмом как раз имело мало общего. На наш взгляд, и со сталинизмом оно было связано не непосредственно.
Последователи Т.Д. Лысенко любопытны для нас тем, что представляют собой целый коллектив безумцев, которые выступают как один человек. Это - если можно так выразиться – сверхсталинизм, тоталитаризм мысли, где становится невозможен и сам Сталин, а есть лишь цельное "вещество", абсолютный коллектив.
Учение Т.Д. Лысенко, О.Б. Лепешинской или Г.М. Бошьяна ими не было изобретено, поскольку при таком миросозерцании невозможно ничего открыть. "Лысенковцы" клялись Дарвином и Мичуриным, но их оппоненты (назовем их условно "генетиками") справедливо указывали на коренное расхождение с теорией Ч. Дарвина. Другое дело, что и сами "генетики" не были дарвинистами, и обвинения Лысенко в антидарвинизме с их стороны выглядят отчасти некрасиво.
Лысенко со товарищи понимали эволюцию как наследование организмом приобретенных признаков, а дарвинизм такое наследование категорически отрицал, настаивая на случайном действии эволюции. Здесь проходит граница между учением Ламарка и учением Дарвина, который от ламаркизма как раз отталкивался.
Раз так, то нам придется сказать пару слов о ламаркизме. Эта биологическая теория начала XIX века, которая воспринимала живой организм как находящийся в полном единстве со средой. И отсюда выходило, что когда меняется среда, то в полном согласии со средой меняются и живые организмы. Есть вода - значит вырастут ласты, или что-то в этом роде. Это взгляд на мир как на материальный монолит.
Лысенко на знаменитой сессии ВАСХНИЛ 1948 года рассуждал в том же ключе: "Материалистическая теория развития живой природы немыслима без признания необходимости наследственности приобретаемых организмом в определенных условиях его жизни индивидуальных отличий, немыслима без признания приобретаемых свойств". Лысенковцы не видели в воззрении ничего вредного или немарксистского, за что и обвинялись в вульгаризации дарвинизма, а заодно и марксизма.
Они рассматривали организм и среду его обитания как единое целое. Тогда сразу становилось понятным, что надо делать отдельным селекционерам и что они могут делать. Они могут сделать буквально все – повысить многократно урожайность, вывести породу "жирномолочного скота" (это такая, которая дает более жирное молоко). В число "реальных" целей попадали:
яровизация семян озимых и яровых пшениц;
превращение незимующих сельскохозяйственных культур в зимующие;
скоростное выведение новых сортов путем вегетативной гибридизации;
изменение наследственной основы растений в нужном направлении путем внешних воздействий;
введение в культуру ветвистой пшеницы;
посевы в Сибири по стерне озимой пшеницы;
летние посадки картофеля на юге и свеклы в Средней Азии и т.д.8)
Необходимо было на опытной делянке создать соответствующие условия, изменить среду подходящим образом, тогда растение или животное неизбежно изменятся в ответ среде, и возникнет новая порода или сорт.
Академик А. А. Авакян утверждал на сессии ВАСХНИЛ: "Т. Д. Лысенко на основе теории стадийного развития создал теорию направленного изменения природы организмов, которая позволяет овладеть формообразовательным процессом в природе". Лозунгом стали слова Мичурина: "Мы не можем ждать милостей от природы; взять их у нее - наша задача".
По воспоминаниям и историческим сочинениям о тех временах, а также по известному роману В.Д. Дудинцева, известно, что у лысенковцев дела шли очень неплохо, поскольку они пользовались поддержкой партии и правительства и при Сталине и при Хрущеве. Они были в основном практиками-селекционерами, и вроде бы желать им больше было нечего. Однако идея не может остановиться, и лысенковцы не просто производили эксперименты и говорили речи, они еще и мыслили, и при этом их посещали весьма странные идеи.
Уже сама исходная посылка о мире как материальном монолите была предельно абсурдной. Она сама по себе способна свести с ума, даже если ее не развивать творчески. Из учения Ламарка вытекало, что организм есть отрезок среды. Животное входит в среду даже не так, как муравей в состав муравейника. Живой организм вычленяется здесь как стакан песку или литр воды. Может быть литр, а можно разлить и два раза по пол-литра.
Но жизнь отличается от неживой материи, и следовательно у жизни должен быть какой-то неделимый носитель? Ничего подобного. Во-первых, в материальном монолите нет никакой мировоззренческой границы между живым и неживым. Для лысенковцев вроде А.И. Опарина или О.Б. Лепешинской это иллюзия, самообман ума. Поэтому Опарин изобрел схему порождения жизни из неживой материи, учил о "неклеточных формах жизни".
Ольга Борисовна Лепешинская – настолько интересное явление, что мы даже помещаем ее портрет. Эта профессиональная революционерка - по образованию фельдшер, а в советское время руководитель лаборатории - сделала невероятное открытие. Она изобрела "живое вещество"!
Воспользуемся цитатой из книги В.Я. Александрова "Трудные годы советской биологии":
"Ей казалось, что, исходя из ее единственно методологически правильной материалистической теории, можно раскрыть любые тайны живой природы. Со второй половины 40-х годов в печати стали появляться сообщения Лепешинской, ее сотрудников и многочисленных прихлебателей с чудовищными открытиями: клетки начали образовываться не только из желточных шаров и растертой гидры. Клетки стали возникать из "кристаллов" плазмы крови, из кровяной зернистости, из гомогенатов разных тканей, из сока алоэ, из сенного настоя. Инфузории превращались в кристаллы, кристаллы обратно в инфузории. Из неклеточного живого вещества образовывались яйцевые клетки, раковые клетки, целые кровеносные сосуды с их содержимым. Растительные клетки превращались в животные, животные в растительные...
Открытие превращения кровяной зернистости в клетки дало Лепешинской основание рекомендовать для более быстрого заживления ран прибавление к ним крови. Сразу же нашлось немало медицинских деятелей, подтвердивших целебные свойства предложенного метода. Так, например, А.А. Сафронов в статье "Лечение ран в свете учения О.Б. Лепешинской" писал: "Привлечение в рану живого вещества, создание необходимых условий для его развития - вот наиболее правильный путь к решению проблемы лечения ран".9)
"Открытия" вроде "кровяной зернистости" или "живого вещества" навевают ужас. Однако если оценивать философскую адекватность, то безграмотная Лепешинская сделала из учения Ламарка вполне правильный вывод. Установка на материальный монолит автоматически требует такого же монолита в любой своей части. Хаос материального монолита требовал кровавых жертв. Поэтому нет живой клетки, нет организма, нет жизни, как чего-то отдельного от не-жизни, не-клетки.
Картинка получилась впечатляющей: на любом уровне мы имеем безразличный монолит, непроницаемый, разумеется, для познания. Собственно, единственная уступка здравому смыслу – а ее в какой-то момент делает каждый абсурдист – это признание существования именно живого вещества. На самом деле в этом мировоззрении живое вещество в такой же мере мертво, в какой мертвое – в свою очередь – живо.
Мало того, пока Лысенко говорил о влиянии среды и прямой причинной привязке среды к свойствам организма, все было понятно. Когда из этих же слов Лепешинская сделала закономерный вывод, то свет разума потух.
Здесь мы видим обратную сторону порядка. Ведь если мы находим причину в Боге, то приходим к подлинному порядку. Но если искать обоснование порядка в нем самом, или в "сверхпорядке", то придем все к тому же беспорядку. По этой же причине сталинский тоталитаризм был именно сталинским, а не просто тоталитаризмом. Личность диктатора, стоящая над тотальностью коллектива, нужна была как символическая точка из иного измерения.
Случайность и эволюция
Дарвинизм никакого порядка, разумеется, не ищет. Это учение прямо и открыто берет в качестве основания случайность. И если в предыдущих безумствах мы видели лишь верхушку айсберга, то в случае дарвинизма перед нами сразу весь айсберг во всем своем безобразии.
Если рассуждать отстраненно, то положить в фундамент науки принцип случайности – это все равно, что положить в основание какой-либо науки безумие. Это, впрочем, и сделал З. Фрейд, и в этом направлении многое достигнуто в истории и литературоведении, например.
Для советского времени дарвинизм был не просто одним из марксизмов: "марксизм в языкознании", "марксизм в химии", "в архитектуре"... Дарвинизм – это как бы и есть сам марксизм, и даже лучше марксизма. Ведь и учение Маркса было якобы всесильно, потому что было верно. Но на самом деле марксизм мог быть силен, пока был всесилен. А это уже точно по Дарвину.
Учение дарвинизма считается совсем понятным и простым. Но если к нему присмотреться внимательнее, то оно окажется не таким уж и простым. Оно даже и вовсе непонятно.
Вот, допустим, вопрос, волновавший ламаркистов-селекционеров: "Передаются ли благоприобретенные признаки по наследству?" Дарвинизм отвечает: "Нет".
Если так, то, конечно, нет никакой эволюции. Вся эволюционная теория рушится, если от собаки может произойти только собака, сколько бы она не "совершенствовалась" в процессе своей жизни?
Но нет же! Эволюция происходит вот как: "Случайно происходит целесообразный отбор особей с полезными признаками". Здесь логическое ударение – на слове "случайно".
Однако это не ответ на вопрос: "Передаются полезные свойства (какие-нибудь - длинные уши или клыки) или нет". Дается ответ совсем на другой вопрос: как наследуются, в результате чего наследуются: "Это происходит случайно".
Помимо того, что ответ дается не на поставленный вопрос, совершенно непонятно, почему это две разные концепции: наследование полезных признаков и – случайный отбор особей с полезными признаками. Ведь каждому понятно, что полезные признаки имеют непременно какого-то носителя. "Пустых форм" в природе не существует. То есть в рамках ламаркизма это-то неочевидно, но мы же рассуждаем в рамках здравого смысла.
Если это непонятно в рамках естественных наук, то с мировоззренческой точки зрения очень объяснимо. Дарвин отверг идею об организме как о непосредственной части окружающей среды, воздвигнув между особью и средой – случайность. С этой случайностью и боролись лысенковцы под именем "вейсманизма-морганизма".
Дарвинизм вроде бы правильно хочет хоть чем-то отделить организм от среды. Пусть это будет случайность, раз уж избрано сознательное безумие.
Но посмотрим, что это дает. Дарвинизм избирает случайность, то есть беспорядок. А Лысенко выбирает "порядок" в виде бесформенной материи, а она непременно не оформлена, если организм есть прямо часть среды. Результат получается один и тот же.
И дарвинизм, и ламаркизм – то же самое царство хаоса, хотя в него Лысенко пришел, так сказать, обогнув земной шар с другой стороны. Но Дарвин-то вообще никуда не идет. Он прямо указывает на точку абсолютного хаоса: случайность в качестве принципа.
Об этом придется немножко рассудить.
"Случайно происходит целесообразный отбор особей с полезными признаками". Как это все-таки удивительно! Можно сказать, что дарвинизм хочет слишком многого и сразу.
В рамках естественной (и вообще любой частной) науки вовсе невообразимо, чтобы случайное было не только случайным, но еще и целесообразным, и даже полезным.
Для здорового сознания возможно совсем иное: либо происходят случайные изменения, и тогда никакой эволюции как направленного процесса нет. Тогда нет развития, никакой лестницы существ, и человек не лучше и не выше амебы. Внутри случайности простое неразличимо от сложного, полезное от бесполезного.
Либо можно допустить, что происходят закономерные изменения, и тогда может возникнуть "полезное" и "вредное", тогда возможно развитие от простого к сложному и т.д.
Дарвин избирает самый абсурдный и разрушительный вариант, когда случайно происходит целесообразный процесс, который еще и увенчивается положительным результатом в виде лестницы существ, выстроенных по ранжиру от примитивных до высокоорганизованных.
Это уже не отрицание порядка, как в случае "пустых форм" или "инопланетной жизни". Это уже не признание порядка как безразличного монолита.
Дарвинизм - это, если угодно, кощунство, осквернение идеи порядка через учение о том, что порядок вырастает из хаоса.
______________________________________________
Вот, мы и прошли перед экспонатами нашей кунсткамеры. Каждый из них – кристалл абсурда. Или, точнее, кирпичик. Из таких кирпичей возводится мировоззрение последних времен.
Единственная проблема, которая остается нерассмотренной, это авторы безумных идей. Может ли вообще существовать безумная идея, или безумен всегда только ее носитель?
Скорее всего, ни то, ни другое.
Перед нами тьма отчасти добровольная и отчасти невольная. Человек закрыл глаза и говорит, что не видит того, что перед глазами. Он не лжет, потому что в самом деле не видит. Но почему он не видит? Не здесь ли таится ложь безумия?
Чтобы быть разумным, надо иметь правильные мысли. Трудно это или легко? На этот вопрос придется ответить каждому за себя.
Примечания:
1) Виктор Славянский и Южно – Российский. О первопричине последних отступлений. 20 Мая, 2006 г. назад
2) св. Филарет Московский. Собрание мнений и отзывов в 5 томах. СПб.,1885. Т. 3. N 286, 1844 г. С. 132 назад
3) Послание патриархов Восточно-кафолической Церкви о православной вере//Христианское чтение. СПб., 1838. Часть 1. Чл. 15. С. 85 назад
4) Хомский Н. Картезианская лингвистика. М.: URSS, 2005. С. 125 назад
5) Виктор Славянский и Южно-Российский. У кого благодатны Таинства? назад
6) св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры//пер. А. Бронзова. СПб.,1894. Кн. 1. Гл. 13. С. 37 назад
7) св. Кирилл Александрийский. Толкование на Евангелие от Иоанна//Творения. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1901. Ч. 12. Кн. 1. Гл. 9. С. 116-117 назад
8) В.Я. Александров. Трудные годы советской биологии. Записки современника. СПб.: Изд. "Наука", 1993 назад
9) Там же назад
На рисунке:
Даже это не "пустая" форма
© Общественный Комитет "За нравственное возрождение Отечества"
